Разящий меч - Уильям Форстен

– Если бы дело было в этом, я бы сейчас не говорил с тобой, – отозвался Эндрю. – Мне нужно другое…

– Я понимаю, – сказал Юрий. Голос его теперь звучал спокойно. – Ты никак не можешь решить, лгу я или говорю правду. И чего от меня ожидать.

Эндрю кивнул.

Юрий с откровенным любопытством оглядел комнату, Эндрю наблюдал за ним. Тот остановил взгляд на часах и затем вопросительно взглянул на хозяина.

– Машина для измерения времени.

– Как все изменилось, – сказал Юрий. – Двадцать один год назад я уехал из дома в Карфаген, чтобы продать там золотые безделушки. Когда я уезжал, Ивор еще не был боярином, моя жена была жива и молода, мой город…

Он покачал головой и снова огляделся.

– Вся моя жизнь изменилась в одночасье. Я хотел выгодно продать свои изделия и отправился на юг, но потерпел кораблекрушение, а когда выбрался на берег, меня подобрали мерки, которые как раз ехали из Карфагена. Прошел двадцать один год, и я опять здесь.

Он вздохнул, словно возвращаясь к действительности.

– Знаешь, здесь нет никого, кто проехал бы с мерками целый оборот, – сказал Эндрю, наблюдая за Юрием. – Никого, кто знал бы их так, как ты.

– Они убивают питомцев в трех случаях, – рассеянно произнес Юрий. – Чаще всего, когда орда приближается к священным горам Баркт Ном. Кроме того, если умирает кар-карт, то за ним должны последовать его слуги. – И наконец, убивают всех, кроме самых доверенных лиц, когда орда приближается к родной земле питомцев, – продолжил Эндрю.

Юрий кивнул:

– Да, в живых остаются лишь те, кому действительно доверяют.

– Значит, тебе доверяли?

– Я служил Тамуке, щитоносцу зан-карта Вуки, наследника кар-карта мерков Джубади ва Улга, – с ноткой гордости произнес Юрий. – Я сделал ему нагрудник из чистого золота со священными именами, и он носит его до сих пор. Я учил Тамуку, щитоносца из Белого клана, языку русов. Да, мне доверяли, мной гордились – я знал дюжину языков и мог делать красивые вещи из драгоценного золота; мне позволяли носить золотой ошейник питомца хранителя щита. – Он дотронулся рукой до шеи, где виднелась красная полоса – след от ошейника.

– Некоторые говорят, что тебя послали шпионить за нами, разузнать то, что может оказаться полезным, если они нападут на Русь.

– Я пришел рассказать о встрече трех кар-картов.

– Возможно, мы вскоре узнали бы все и без твоей помощи.

Юрий тихо рассмеялся.

– Тогда убей меня, – прошептал он. – Я снова увидел свой дом, хотя все и отвернулись от меня. Моя жена мертва, мои сыновья выросли без меня только для того, чтобы умереть в ваших войнах.

Он замолчал и посмотрел в лицо Эндрю. Потом, опустив глаза и рассеянно погладив золотое кольцо на безымянном пальце, он снова взглянул на Эндрю.

«Сколько еще родителей, чьи сыновья погибли в битвах с врагом, смотрят на меня так?» – подумал Эндрю. Взгляд Юрия, казалось, обжигал и вызывал у Эндрю неловкость. В этом человеке чувствовались сила и спокойная уверенность, которую Эндрю не вполне понимал. Как может человек, столько лет проживший на краю ямы и видевший все возможные ужасы, не сойти с ума и оставаться таким спокойным?

– Я предлагаю тебе все, что знаю сам, Эндрю Лоренс Кин, янки из Мэна. Если однажды я предал род человеческий, поедая плоть своих соплеменников, тем легче мне предать тех, кто заставил меня это сделать.

И вновь воцарилось молчание. Тиканье часов было единственным звуком, нарушавшим тишину. Юрий снова посмотрел на них.

– Голос времени, – сказал он с усмешкой. – Забавная машинка. Знаешь, тебе следует поторопиться, потому что, когда они придут, начнется ад.

Эндрю кивнул.

– Поверь, Джубади постарался узнать о тебе как можно больше. У него был предатель Хинсен и те янки-матросы с большого корабля. Попав в плен, они обменяли свою честь на жизнь. Джубади провел много часов, изучая тебя, твои чувства и мысли, в то время как ты не имел такой возможности.

Услышав имя Хинсена, Эндрю поднял голову. Он вспомнил еще одно имя, которое произносилось с таким же отвращением, – Бенедикт Арнольд. Именно он рассказал врагам, как добывать водород для машин, и многое другое.

– Ты видел Хинсена? Юрий кивнул.

– Много раз. Он пресмыкался перед Джубади, обещая ему все, что угодно, – рассказать о том, как ты ведешь сражение, о том, как ты думаешь, как руководишь людьми.

– А другие?

– Большая часть матросов – и янки, и Суздальцев – мертвы. Одни отказались помогать Джубади, другие пытались бежать. Но все равно осталось еще много. Есть и другие матросы, которые говорят на твоем языке и пришли с южного моря. Они привезли одну из твоих наземных паровых машин в Карфаген, но, когда прошел слух о твоей победе, они ускользнули. – Он усмехнулся. – Они украли один из железных кораблей, которые делал Кромвель, но воевать они не были готовы. С ними удрали еще несколько Суздальцев и пара матросов-янки. Они отправились на юг, и с тех пор о них ничего не слышно. Джубади был в ярости.

Мгновение он помолчал, а потом добавил:

– В отместку он убил пять тысяч человек, которые жили в тех краях.

«Лучше бы они бежали на север», – подумал Эндрю. Двигатели на кораблях Кромвеля, изготовленные, может, и грубо, были зато прочными и надежными. И опять он про себя выругал человека, знания которого вновь исчезли как раз в тот момент, когда они так нуждались в них.

– А что случилось с Кромвелем?

– Пир в полнолуние. Говорят, что умер он достойно.

Эндрю ничего не ответил. Пусть они были предателями, но он не мог не пожалеть их, зная о том, какая судьба их ожидает. Да и Юрий, хоть и против своей воли, тоже был предателем. Ему пришлось стать верным рабом, иначе его убили бы много лет назад. Двадцать лет жизни среди врагов должны были оставить свой след.

– У них слишком много тех, кто предал нас, – сказал Эндрю, глядя в глаза Юрию.

– Послушай меня, я объясню, чего они боятся. Я расскажу тебе о Джубади, Вуке, Шаге и Тамуке.

Имена врагов звучали непривычно для слуха Эндрю, в них слышалась угроза. Внезапно он осознал, как мало ему в действительности о них известно. Враг был для него безликой массой, многоногим и многоруким чудовищем из Апокалипсиса. Он не знает о них ничего – кто они такие, как они думают, о чем мечтают. И сейчас перед ним был свидетель, способный рассказать о них, заставить врага показать лицо, раскрыться и стать более понятным, а значит, дать ему, Эндрю, возможность победить.

Ни один из тех, с кем он говорил сегодня, не доверял Юрию. Кто-то помнил его еще до исчезновения -он был купцом, а купцов на Руси не любили. Человек, стоявший рядом с ним, ел мясо своих соотечественников. Предав род человеческий, чтобы выжить, он обрел жизнь без надежды на прощение и понимание. Наиболее снисходительные предлагали просто изгнать его, но все русские, даже Калин, требовали наказать предателя: вырезать у него язык и засунуть обратно в рот, а потом привязать к городской стене, чтобы он умер, захлебнувшись собственной кровью. Так наказывали бежавших из орды тугары и мерки, потому что тот, кто столь долго жил с ними, превращался после побега в предателя и их расы.

И снова повисло молчание, и часы вновь отсчитывали время, оставшееся до того момента, когда на горизонте появится облачко, извещающее о приближении орды. Дождь вдруг утих, капли перестали дробно стучать в стекло. Эндрю взглянул на окно и увидел на нем первые снежинки.

Он посмотрел на Юрия:

– Садись, Юрий Ярославич. Нам надо поговорить.

Глава 1

«Моя драгоценная любовь, твоя дражайшая дочь и я непрерывно думаем о тебе».

Он улыбнулся, вспомнив об этой строчке в ее письме. Когда он еще был профессором в Болдуине, он подчеркнул это самое «дражайшая» в одной из студенческих работ. Но у Кэтлин слово почему-то звучало не выспренно, а чуть насмешливо.

Прошло уже шесть недель или семь? Он с трудом мог вспомнить, когда в последний раз он вместе с Кэтлин сидел у камина, держа маленькую Мэдди на руках, а отсветы огня играли на их спокойных и умиротворенных лицах.

«Дражайшая».

По степи пронесся порыв ледяного ветра, капли дождя, как иголки, впились в лицо. Пробормотав себе под нос ругательство, полковник Эндрю Лоренс Кин натянул форменное кепи пониже на лоб. Проклятые шапчонки – толку от них никакого. Тот кретин в Военном министерстве, который изобрел их для Армии Союза, видно, никогда не попадал под проливной дождь и не совершал марш-бросков под палящим солнцем Вирджинии. Эндрю принципиально не заставлял своих людей мучиться из-за дурацкой формы, поэтому в большинстве своем солдаты Тридцать пятого Мэнского полка при первой же возможности сменили никуда не годные кепи на удобные широкополые шляпы, которые отлично выдерживали все капризы погоды и успешно защищали своих владельцев от солнца, дождя и снега. Но сам командующий должен всегда соблюдать форму одежды, даже здесь. От старых привычек очень трудно отказаться, подумал он и мрачно покачал головой. Теперь он военный министр и вице-президент Республики Русь в одном лице, но по-прежнему продолжает носить форму полковника Армии Союза.