Тигровая балка - Алексей Травин

Через неделю Сангинов и Лютфи отпраздновали свадьбу. Все сотрудники отдела пришли поздравить молодоженов. Не было только Кабирова. Ему в тот день нездоровилось...

* * *

Говорят, каждый человек счастлив по-своему. Видимо, это так и есть. Вместе с радостью Сангинов испытывал какую-то неловкость. Ему казалось, что он не заслужил еще того, что теперь чувствовал. Работать он стал еще упорней. Все время обжигала мысль: «Скоро буду вместе с Лютфи!»

А Лютфи совсем изменилась, застенчивость, скованность движений, которые замечал Вахоб в первое время знакомства, как рукой сняло.

Поджидая Вахоба, Лютфи одевала свои лучшие платья, украшения, и ей очень хотелось, чтобы он заметил их и похвалил. Но Вахоб чаще всего глядел на улыбающееся лицо жены и не замечал ее платьев и украшений, тогда она обиженно спрашивала:

— Вахоб, а на мне новое платье, разве оно тебе не нравится, что ты его не замечаешь?

— Ох, извини, Лютфи, я и не обратил внимания. Хорошее платье. Оно тебе к лицу.

* * *

«Шелковое дело» запросили в Душанбе. Сангинов был вызван для доклада.

При совместном изучении материалов, имевшихся в ОБХСС управления милиции и собранных Сангиновым, удалось установить цепь хищений шелка-сырца и тканей. В этом были замешаны некоторые работники колхозов — производителей сырья и шелкоткацких предприятий. В деле, которое вел Сангинов, активную роль играли, как видно, Урак и тот «красивый узбек», который приезжал к нему в гости. Нужно было найти следы, хотя бы одного из них...

Вахоба командировали в Узбекистан.

В Маргелан лейтенант приехал во второй половине дня. Начальник отдела милиции внимательно выслушал его и обрадовано сказал:

— Вы своевременно приехали к нам, товарищ лейтенант, у нас находится в стадии реализации аналогичное дело. Я познакомлю вас с начальником ОБХСС и вы детально изучите с ним все материалы. Думаю, что и вам интересно будет знать, что имеется у нас.

— Да, товарищ начальник, не только интересно познакомиться с вашими материалами, но и полезно. Нам нужна ваша помощь. Есть предположение, что совершено или симулировано убийство.

И Вахоб рассказал все, что ему известно об Ураке Закирове, о ханатласе, о пиджаке, найденном в тугаях, о высоком молодом узбеке...

— Одну минуточку,— задумчиво произнес полковник.— Вы говорите, что исчез шофер Закиров Урак?

— Да, Закиров Урак, товарищ полковник, как потом мы установили, дважды осужденный за кражи и причастный к расхищению шелка.

— Что-то знакомая фамилия... Неужели мне стала изменять память? А ну-ка проверим...

Начальник отдела вызвал секретаря и приказал принести сводки за последнюю декаду. Перелистав бумаги, нашел нужную, прочитал:

«В семь часов утра двенадцатого сентября в районе хлебозавода с тяжелым ножевым ранением — удар в спину — обнаружен гражданин Закиров Урак, проживавший в Вахшском районе Таджикской ССР. При нем обнаружены пятьсот рублей денег и паспорт». Не его ли, товарищ лейтенант, вы ищете?

— Да, это, кажется, он! — обрадованно воскликнул Саигинов.— К нему сейчас сходятся многие нити «шелкового дела». А он жив?

Оперативный работник, занимающийся расследованием покушения на Урака, сообщил, что Закиров находится в больнице, но до сих пор в сознание не приходил. Преступник пока не установлен. Не ясна и причина нападения. Крупная сумма денег, имевшаяся в кармане Урака, не тронута, остались и документы.

В кармане Урака была найдена истертая почтовая квитанция на посылку. «Маргелан, Яроц...» Это все, что на ней можно было разобрать.

В бреду Урак неоднократно произносил фамилию «Яроцкий». За что-то ругал его, проклинал. Не этому ли человеку шофер отправлял посылку?

Решено было проверить всех Яроцких, проживающих в Маргелане.

В городе проживало двенадцать человек с этой фамилией. Один из них — Яроцкий Яков Семенович работал экспедитором на Маргеланском шелкокомбинате. Решили подробно проверить именно этого Яроцкого. Оказалось, что экспедитор уже вторую неделю болеет и не выходит на работу. Решено было побывать у него на квартире.

С волнением подходил Сангинов с группой узбекских товарищей к неказистому особняку на окраине города. Не здесь ли наконец все прояснится?

Но их ждало разочарование. Дом был пуст, в комнатах царил беспорядок. Всюду были видны следы поспешного бегства.

Сосед сообщил, что дней десять тому назад, рано утром Яроцкий ушел с вещевым мешком за плечами.

В квартире произвели обыск. Первое, что бросилось в глаза Сангинову,— большой оранжевый чемодан.

Когда его открыли, из него посыпались тяжелые бобины шелка.

«Возможно это тот шелк, который был украден в колхозе «Рассвет»,— подумал Сангинов. А чемодан, оранжевый чемодан! Сангинов несколько раз слышал о нем. С оранжевым чемоданом к Ураку приезжал в последний раз гость, в таком же чемодане Урак привез заведующему магазином «Ткани» ханатлас.

Все говорило за то, что Урак вспоминал в бреду именно этого Яроцкого, хозяин особняка был замешан в хищении шелка, но что-то вспугнуло опытного вора, и он скрылся.

В одной из комнат оперативный работник нашел на ковре две золотые монеты, оброненные, очевидно, при поспешном бегстве.

После этого металлическими щупами проверили весь двор и небольшой сад, осмотрели чердак. Но безрезультатно.

Когда о золотых монетах сообщили начальнику отдела, он запросил из Ташкента электронный прибор. К вечеру его привезли.

При проверке сада прибор засигналил. Под основанием дувала нашли тайник, заполненный кульками с золотом.

— Вот это «клад»! — удивленно воскликнул Сангинов, вытаскивая тяжелые свертки. В отделе милиции изъятое золото взвесили: оказалось восемнадцать килограммов.

* * *

Расправившись с Ураком, Яроцкий несколько дней считал себя в полной безопасности. Шофер был последним сообщником, который его знал. Теперь можно жить спокойно!

Старик открывал ящики, наполненные золотом, наслаждался звоном монет. Все, о чем он мечтал всю жизнь — богатство, и еще раз богатство! — было достигнуто. Милиции до него не добраться. Руки коротки. Сменено несколько фамилий, заметены все следы. «Друзья не выдадут» — старик заставил их замолчать.

И все же Яроцкий не ощущал радости. Он подбадривал себя, а на сердце было тяжело.

Однажды порывом ветра распахнуло окно, и в комнату ворвались звуки улицы: крик детей, фырканье грузовика, шум осеннего сада. Белые занавески бились о подоконник, и, когда Яроцкий начал торопливо закрывать окно, они вдруг, как живые, обняли его сзади. От прикосновения легких занавесок по коже старика пошел мороз, дыхание перехватила спазма. Ему показалось, что в окно кто-то заглянул и сразу спрятался...

С этого времени на Яроцкого напал необъяснимый страх. Он не мог спокойно находиться дома. В каждом углу кто-то мерещился. Он по несколько раз проверял запоры на дверях и окнах.

Как-то вечером, когда старик лег спать, ему явственно послышалось:

— Руки вверх!

Он вскочил, судорожно поднял руки, но, убедившись, что никого нет, с проклятиями повалился на постель, закутался с головой в одеяло. Забылся тяжелым сном. Перед его глазами проходили, злорадно улыбаясь, Усман, Урак и другие сообщники и враги, которых он убрал с дороги. Сон не принес старику успокоения.

Утром, когда Яроцкий ехал в автобусе, ему казалось, что все на него смотрят. Он то и дело оборачивался. На работе, прислушиваясь к разговорам, подозревал, что говорят о нем и что-то против него замышляют.

Старик несколько раз уговаривал, убеждал самого себя не волноваться, но страх не проходил. Ему казалось, что вот-вот все его благополучие рухнет и богатства достанутся другому. В каждом встречном он видел теперь врага и ненавидел всех.

Услышав на улице свисток милиционера, он еле устоял на ногах, а сердце так напряженно и резко забилось, что пришлось прислониться к стене, чтобы переждать начавшееся головокружение.

Две ночи Яроцкий метался по дому. Прятал и перепрятывал драгоценности, а на третью ночь не выдержал:

— Бежать! Бежать!

Рано утром он уехал в город. До начала работы бродил по улицам. Сказавшись на комбинате больным, вернулся домой. До ночи пролежал в полузабытьи на кровати. А когда стемнело, наглухо завесил окна и, проверив запоры, извлек из тайников золото. Свалил звенящие, сверкающие драгоценности посредине комнаты на ковер. Присел с краю. При виде груды золота старик успокоился, вздохнул: хорошо поработал последнее время. Можно кончать, уехать куда-нибудь в глушь и спокойно прожить остаток дней.

Всю ночь любовался Яроцкий богатством. Под утро сложил золото в замасленный вещевой мешок, положил сверху несколько пар белья. Попробовал взвалить рюкзак на плечи, но пошатнулся и чуть не упал. С таким грузом, не вызывая подозрения, идти было, конечно, нельзя. С сожалением снял мешок, высыпал золото на ковер, разделил на две равные части. Одну часть снова положил в мешок, другую — спрятал в саду.