Тигровая балка - Алексей Травин

Ночью Изя наконец выбрался на окраину тугаев. Впереди бесконечным, желтоватым пространством лежала пустыня. Где-то совсем близко выли шакалы. В каком направлении идти к границе Изя не знал, небо было облачным, но идти надо было и не медля.

Ройтер понимал, что вторые сутки без пресной воды он не проживет. Всю ночь, спотыкаясь, облизывая сухие, потрескавшиеся губы, шел Ройтер, как ему казалось, на юго-восток к протокам, а когда рассвело, наткнулся на свои следы. Значит, всю ночь старик кружил около того места, где вышел из камышей. Страх и отчаяние охватили Ройтера. Он еще больше растерялся и перестал понимать, где он находится. Иногда ему чудилось, что происходящее только страшный сон. Вот он сейчас проснется и все исчезнет.

Но тяжелый мешок за плечами, до боли натерший спину, напоминал, что все это происходит наяву...

Спрятавшись за высокий бархан, Изя попытался сосредоточиться и определить, куда идти, по решить это окончательно не мог. Страх перед пустыней гнал его обратно к тугаям.

Солнце припекало все сильнее. Жажда стала нестерпимой. Боясь быть замеченным на открытом месте, Изя пополз к камышам. Тяжелый мешок свалился со спины, цеплялся за сухую верблюжью колючку. Глубокий неровный след от коленок и локтей тянулся за Изей.

Но и в камышах, куда заполз Изя, было нестерпимо душно и жарко. Жажда стала еще больше. Полчаса он пролежал без движения. Потом, обламывая ногти, стал выкапывать корни сухого камыша. Изя с ожесточением жевал их и выплевывал горько-соленую массу. Жажда и голод еще больше обострились.

За плечами у Ройтера было целое состояние — миллион рублей, а он умирал от жажды и голода! Собрав последние силы, Изя вскочил на ноги, сбросил с плеч мешок, завыл диким, звериным воем. Мешок упал к его ногам. Изя пошатнулся и без сознания опустился на землю.

Очнулся Ройтер от холода. Сколько времени пролежал в тугаях — неизвестно. Пересохшее горло жгло, как огнем, живот сводило судорогой. Когда он поднял голову, в сторону отпрянули какие-то звери, а через минуту со всех сторон страшно заплакали, завыли шакалы.

«Умираю!» — с ужасом подумал Изя.

Он суетливо ощупал мешок, просунул в лямки левую руку и, цепляясь правой за камыши, пополз к окраине тугаев. Подняться на ноги Изя больше не мог. Когда под локтями и коленками захрустел уже остывший песок, Изя увидел впереди какие-то синие передвигающиеся огоньки.

«Кишлак! — мелькнуло радостно в голове. — Спасен!» Но в ту же минуту со стороны огоньков послышался душераздирающий вой голодных шакалов. Это сверкали в темноте их озлобленные глаза. Изя уткнулся лицом в песок и затих. Только плечи его изредка вздрагивали. Старый бандит плакал. Он понял: пришел конец...

В полусознательном состоянии, петляя, меняя направление, Ройтер продолжал ползти, занемевшая, ничего не чувствующая рука продолжала тянуть тяжелый мешок...

* * *

Константин Иванович встретил Сангинова причитаниями: «Ах я старый дурак, бить-то меня некому, испортил дело — такого жулика упустил! Ну, были бы у меня ноги, как ноги, не ушел бы он от меня. В бараний рог согнул бы и к тебе в кабинет представил».

Тем временем врач перевязывала раны на голове Кости. Одна из них была довольно опасной, и она попросила его поменьше двигаться. А Сангинов, чтобы успокоить друга, сказал:

— Не стоит убиваться, Константин Иванович, никуда он теперь не уйдет. Граница надежно закрыта, а в тугаях долго не проходит. Встретишься еще со своим старым знакомым.

Вскоре с погранзаставы приехал проводник со служебно-розыскной собакой. Белье, выложенное Ройтером из мешка, лежало на полу. Собака, обнюхав его, взяла след и уверенно пошла по камышам. Сангинов с проводником шли за ней. Километр за километром двигались по следу Ройтера Сангинов и пограничник, но вот собака встала. Жалобно скуля, она виновато посмотрела на проводника. Морда и особенно кончик носа у нее были изрезаны сухим, острым, как бритва, камышом. Пес беспрерывно слизывал стекающую из ранок кровь. Ройтер пробирался самыми густыми зарослями. Собака дальше по следу идти не могла. Пришлось вернуться обратно.

Больше всех огорчился старик. Он с беспокойством сказал:

— Вот что я вам посоветую... Если Ройтер не заблудится в камышах или не утонет в трясине, он обязательно попытается перейти границу. Он эти места знает, будет искать лодку. Идите к дальним протокам, что выходят на Тухлое озеро...

Сознание вернулось к Ройтеру на рассвете. Он лежал навзничь. Еще не открывая глаз, почувствовал, как кто-то грызет его ботинок. Отдернуть ногу не было сил. Пытался крикнуть, но распухшие губы и язык не двигались. Последним усилием воли Изя открыл глаза. Перед самым своим лицом он увидел оскаленную морду шакала, готового впиться ему в горло. Оба, зверь и человек, смотрели друг другу в глаза. Шакал, заметив, что человек жив, оскалил зубы, зарычал.

«Вот и конец», — подумал Изя, безразлично, как будто о ком-то другом. Но вдруг шакалы с недовольным визгом, как бы сожалея, что им не удалось загрызть старика, разбежались в стороны и кинулись в тугаи. Изе это показалось чудом. Он уже смирился со своей судьбой и приготовился умирать от клыков голодных, лохматых тварей.

Приподняв голову, Изя увидел пограничника и милиционера. Утопая в песке, они медленно шли к нему. Впереди, натягивая поводок, бежала овчарка.

«Люди!» — обрадованно подумал Изя и закрыл глаза. Он знал, что они идут за ним. Знал, что его ждет, и все же он был рад. «Люди!» — Изя снова потерял сознание.

Открыв глаза, старик увидел склоненное над ним лицо лейтенанта милиции.

— Жив, — негромко сказал лейтенант.

— Где же я его видел? — подумал Изя,— ах да, в самолете, когда летел в Душанбе.

— Пить, ради бога, пить, — неслышно даже для себя, прошептал старик.

Пограничник отцепил от пояса флягу и прислонил ее к распухшим от жажды губам старика. С каждым глотком к Ройтеру возвращалось сознание, восстанавливались силы, яснее стали видеть глаза, лучше слышать уши. И странное дело, Изю снова схватила тоска, радость, зародившаяся было при виде людей, сменилась страхом, сожалением, что ему не удалось благополучно уйти за кордон. Он уже злобно, как затравленный зверь, смотрел на пограничника, поившего его водой.

Когда Сангинов поднял тяжелый мешок Ройтера, он вцепился скрюченными, черными пальцами в засаленные лямки и потянул их к себе...

* * *

Сангинова вызвали в Душанбе. С волнением направлялся он к комиссару милиции. Комиссар приподнялся с кресла, пожал ему руку и торжественно сказал:

— Во-первых, товарищ Сангинов, поздравляю вас с внеочередным званием: теперь вы капитан милиции. Во-вторых,— с успешным окончанием «шелкового дела». Вот письмо из Маргелана. Товарищи просят поощрить вас за совместную с ними работу.

Комиссар еще раз пожал руку Сангинову:

— Поздравляю, капитан!

— Служу Советскому Союзу! — взволнованно ответил Вахоб.

— А теперь я хотел бы поговорить с вами, как с секретарем парторганизации, о дальнейшей деятельности всего райотдела.— Предложив присесть, комиссар продолжал.— Руководство управления имеет серьезные претензии к подполковнику Кабирову. Я только что прочитал протокол вашего октябрьского отчетно-выборного партийного собрания и вижу, что мнение коммунистов такое же. Недовольны стилем руководства Кабирова и в райкоме партии. Мелочами занимается, глушит инициативу, другим работать мешает... Не слишком ли много недостатков для начальника райотдела? Мы решили расстаться с подполковником Кабировым. А к вам пришлем нового товарища. Прошу вас помочь ему разобраться с делами, познакомиться с людьми, изучить обстановку. Спрос за работу будет с обоих. Понятно, товарищ Сангинов?

— Так точно, товарищ комиссар!

— Ну вот и хорошо, коли понятно. Действуйте, капитан.