Тень в камне - Рекс Миллер

Я обозвал ее «горячей головой» за умение мастерски обращаться с моим стариной Слаем. Так и сказал доктору Роберт-су, когда он меня допрашивал. «Роберте, у нее талант брать в рот». И я любил читать ей вслух готические романы, которыми торгуют вразнос, пока она сосала мой член, а потом хватал мисс Донну за волосы и двигал ее головой взад-вперед. И доводил ее буквально до кипения.

Пусть мисс Невинность расскажет тебе, какое удовольствие доставляло ей брать в рот старину Слая и как она, бывало, кричала от наслаждения, когда я набивал ей полный рот спермой. Чертова сука на каблуках. Я не поставлю и крысиную блоху против того, что она там несет. Если мне требуется шлюха, я ее беру.Точка.

— Ну, а как насчет убийств? — спросил Эйхорд. — Зачем такому смышленому парню, как Юки Хакаби, возиться с трупами? Какой смысл?

— Ага, — ухмыльнулся тот и погрозил Эйхорду пальцем. — Что такое? — Юки склонил голову набок, рассмеялся и сказал: — Ну, ну. Гадкий мальчик. Ты не должен задавать мне подобные вопросы, пока не ознакомишь меня с моими правами. Согласно решению Верховного суда по делу «Соединенные Штаты против Миранды», любой гражданин имеет право молчать, когда речь идет о его интересах. Все, что скажете, может быть использовано против вас.

— Парень, который сейчас говорит со мной, — ловкий джентльмен, Хакаби. Он не убийца. Ну же, приятель, раскалывайся.

— Очень эффектно! Ты здорово придумал понизить голос и заговорить доверительным тоном. Почти шепотом. Мне нравится. Очень хорошо! Что ж, Джек, боюсь, ты обречен всю жизнь играть роль доброго полицейского.

— Ты сам сказал, старина, что ты боишься.

— Боюсь чего?

— Чем ты так напуган? Все равно по смертному приговору платишь только раз, не так ли?

— Согласен. Но чего я добьюсь, если помогу вам решить вашу маленькую проблему. Послушай, Джек, могу я быть откровенным? Намекнуть, так сказать. Попытайся взглянуть на это дело чисто теоретически — кто-это-сделал? Вот улики, мистер Эксперт По Серийным Убийствам. Читай по моим губам. У-у-у-ли-и-и-ки-и. Вонзи в это дело зубы. Попытайся расценить все, что я скажу, как улику. Где ты хранишь свои улики? Я храню их дома в специальном шкафу для улик. Но, предположим, у нас два комплекта улик. Параллели иероглифов; одни загадочные, — другие немые, совсем непохожие на Розетту Стоун или меню в ресторанчике дядюшки Ника Зорбы «Греческая ложка». Теперь представь себе эту картину неравнобедренной: гипотенузы треугольников тангенциальны, так что их сумма остается постоянно внутри эллипса, в который они вписаны, загните внешнюю кривую в другую сторону, — тут восьмизначный символ, который вместе с другими уликами раскроет тайну более страшную, чем проповеди Сатаны в альбомах Стоунов.

— Юки!

— Якобы подсознательный символизм в рамках корпоративного учения «Проктор энд Гэмбл», двойной смысл музыки «Битлз» периода неразберихи, а в перигее наших наклонных орбит, когда снова и снова звучит единственная песня этого телевизионного верстового столба, пробирного камня, камня в почках, которого зовут мистер Эд, ясно слышится «кто-то пел песню Сатане» или «все произошло от Сатаны», точно так же, как в последних аккордах «Земляничных полей»[11] предположительно можно услышать «Пол умер»[12], или, по слухам, в мнимой грации и красоте Луи, Лу-у-и-зы, можно было прочесть «трахайте свою девочку всеми способами», или...

— Юки, мы просто теряем драгоценное время, — произнес с улыбкой Джек. — Как получилось, что ты не трахнул ни одну из тех хорошеньких девочек, что замочил? Они были не в твоем вкусе?

— Тебе будет интереснее услышать про то, как я убил целую семью сборщиков апельсинов. Их оказалось трое. Была настоящая работа. Не хочешь узнать, как я грохнул этих старых обезьян?

Эйхорд широко раскрыл глаза, но ничего не ответил. Он опасался упустить первую крупицу информации, которая имела хоть какой-то смысл.

— Не хочешь послушать об этом дельце?

— Конечно хочу.

— Нет. Ты говоришь, что хочешь все узнать, но как только я начинаю объяснять, расписывать, раскладывать по полочкам, сразу отключаешься. А так не годится. У тебя интеллект написан на лице. Без дураков, ты единственный из полицейских, кто хоть чуть-чуть понимает, что у него уже есть в руках.

— Пытаюсь понять тебя.

— Уверен?

— Если только не про фонограммы смеха на телевидении, готов выслушать.

Юки хихикнул:

— Постараюсь. Ты понимаешь, что отныне мы вошли в историю, так?

Эйхорд поднял брови и попытался улыбнуться.

— Убежден, Джек, если я скажу тебе, где зарыты трупы, ты этому в жизни не поверишь. Но прежде чем начнем говорить о скелетах в моем шкафу, ты должен понять мой — как вы там выражаетесь — модус операнди?[13]

— Верно.

— Давай поговорим о Боге и иконах, хорошо? Ты ведь веришь в Бога? — Эйхорд кивнул. — Отлично. Ты знаком с доктриной пантеизма? Ролью духовенства? Парадоксом синкретизма? Филогенетикой? Достаточно ответить «да» или «нет».

— Да или нет.

Тут-то Юки и разошелся. Просто зафонтанировал. Юак Хакаби и предсказывал, Джек отключился где-то между «черепным швом» и «земными обрядами и культом преисподней». Он взглянул на часы и попытался все это проглотить. В общем-то, время было потрачено не совсем уж напрасно. К тому же, когда Юки пожалел о том, что «не стер Донну Баннрош в порошок», Эйхорд почувствовал какое-то слабое озарение. Что-то не имеющее названия, невидимое в долю секунды промелькнуло тогда у него в мозгу. Как прикосновение леденящего ветра.

Теперь он был убежден, признание пустомели Юки мало что значило. Все в этом деле было неправильно. Абсолютно все.

ДАЛЛАС. ТЮРЬМА

Она придет в ночном кошмаре, смерть в облике художника, чтобы изрисовать его мозг мраком и кровью. Она назовет эту картину «Безмолвная жизнь в рамке» и повесит ее лицом к стене, он даже не успеет вскрикнуть — как она заберет его туда, в пустоту каменных коридоров темного лабиринта.

— Клетус! — раздается из мрака душераздирающий вопль.

Он чувствует, как нечто леденящее в жилах кровь, начинает проникать в его мозг, делая его похожим на вуаль в расползающихся пятнах. «Пожалуйста, не надо!»Но вихрь несет его, и падение напоминает погружение в горящий жидкий кристалл, а шуршащий шепот из-за этого затененного зеркала — и есть вопль безумия.

— Клетус! — во мраке взрывающееся, полыхающее зеркало, ангел в огне, вопль его глубоко запрятанного ужаса.

«Пожалуйста, о Господи», — умоляет он, а фигура в тени, высокая, жестокая, перехватывает в мозгу его молитвы, и нестерпимая боль снова заставляет его вопить. Она же смеется и заставляет цитировать Библию, но переиначивая смысл, богохульствуя. И он, вместо того, чтобы произнести «И опять поднял я глаза мои и вижу: вот четыре колесницы выходят из ущелья между горами, и горы те были горы медные»,[14] произносит «И опять поднял я глаза мои и вижу: четыре трупа выходят из двух могил, и преступления те были преступления медные».

А теперь, внушает она ему, загляни в могилы и попробуй. Попробуй сырую кровь жертвоприношения.

Удовлетворившись на какое-то время, тень снова смеется и позволяет ему освободить разум, а он всхлипывает, задыхается, пытаясь выкарабкаться из этого кошмара и, просыпаясь, слышит собственный вопль, осознавая, что дикий вопль — это всего лишь шуршание черного шелка.

ДАЛЛАС

Эйхорд никак не мог заснуть. Он остановился в мотеле, расположенном вдали от центра города. Само по себе заведение было неплохим, но в соседнем номере, похоже, организовали вечеринку, и Джек лежал на кровати полуодетый, прислушиваясь к шуму за стеной. В конце концов, чтобы хоть как-то заглушить громкие голоса, он включил телевизор. За два последних дня он не выпил ни глотка. Не то чтобы сознательно решил стать трезвенником, а просто был слишком занят. Сейчас он об этом вспомнил.

Шум все не утихал, и Джек добавил громкости. На экране шло какое-то идиотское шоу, и вдруг за стеной стало тихо. Он решил, наверное, там работал телевизор или гости ушли. Но обычно об этом предупреждает подобный выстрелу из гаубицы грохот захлопываемой двери, а тут тишина. Ни звука, Джек выключил свой телевизор, а заодно и свет. Бросил брюки на спинку стула и рухнул на кровать, но сон не шел. Расследование, которым он занимался, сильно его беспокоило. Столько противоречий, нелепостей. И как найти управу на Юки Хакаби?

Казалось, прошло около двух часов, прежде чем он наконец отключился. Лежа в темноте с открытыми глазами, Джек снова и снова прокручивал всю ту тарабарщину, которую нес Юки. Конечно, выпендреж, конечно, запудривание мозгов. Как же во всем этом отыскать зерна истины? Он не верил подследственному, и это было плохо, потому что факты казались неоспоримыми. Уильям Хакаби рассказал похищенной им женщине, где захоронено множество трупов. Причем захоронено недавно. И, похоже, это было делом рук старины Уильяма. За редким исключением. Но слова «стер в порошок» почему-то не давали покоя. А если Юки все выдумал и водит нас за нос?