Немой 2: охота на нежить - Алекс Рудин

Василий Михалыч? — предложил Михей.

Сытин с сомнением покачал головой.

— На хер! Пока непонятно — откуда эта пакость появилась, лучше не рисковать. Проковыряешь дыру в пространстве, а оттуда ещё какая херня вылезет.

— Нам тут лишней херни не надо! — строго подтвердил князь. — С вами бы разобраться.

Мы дружно посмотрели на князя.

— Да я не в том смысле! — смутился он. — Ну, надо же теперь законы там какие-нибудь писать новые о правах нечисти... и вообще. Дайте выпить лучше!

— Нету, — развёл руками Чупав. — Вчера всё выпили.

— А этот твой леший ещё принести не может? — спросил князь. — Я денег дам. Где моя казна?

— Погоди с выпивкой, княже, — остановил его Сытин. — Значит, план такой...

Договорить он не успел.

Небо над поляной мгновенно потемнело. Между ёлок заметался холодный, колючий ветер.

Со стороны реки раздался пронзительный женский крик.

Глава 5: Мара

Когда я подбежал к обрыву, Сытин и Потапыч уже были внизу.

Я всмотрелся и охренел.

Река быстро замерзала, покрывалась тонкой коркой льда. Метрах в десяти от берега, ломая лёд, слабо барахталась русалка. Её рыжие волосы сбились в спутанный обледеневший комок. Обломки льда вокруг русалки были измазаны кровью.

Над русалкой висело бесформенное облако черноты. Вот оно поднялось чуть выше. Русалка забилась сильнее. Она цеплялась тонкими пальцами за лёд и пыталась ползти к берегу.

Облако дрогнуло и опустилось вниз, закрывая голову русалки.

— Не надо! — пронзительно выкрикнула она, но сразу же умолкла. Широкий хвост задёргался из стороны в сторону.

Сытин выхватил шпагу и попытался ступить на лёд. Тонкая блестящая корка проломилась под ним, и он по колено рухнул в воду. Разбивая лёд, Сытин упрямо шагал к русалке, но получалось слишком медленно. Драгоценные секунды уходили.

Потапыч на бегу перекинулся в медведя и прыгнул, оттолкнувшись лапами от берега. Прыжком он опередил Сытина, но тоже застрял, беспорядочно молотя лапами по льду. Видно, река в этом месте была глубокой. Медведь не мог опереться ни на хрупкий лёд, ни на дно и лишь беспомощно барахтался.

Сытин уже двигался по грудь в воде. Рывки русалки становились всё слабее. Вот тонкая рука ударила по льду и бессильно опустилась. Хвост дёрнулся и замер, изогнувшись в судороге. Рыжие волосы на моих глазах побелели.

Ипать, Немой! А ты-то какого хера смотришь?!

Я прыгнул с обрыва.

Давай, бля!

В голове звонко щёлкнуло. Я приземлился четырьмя лапами на покрытый инеем склон и снова оттолкнулся, словно смертоносная мохнатая пружина.

Охеренно быть лёгким и прыгучим котом!

Упрямо бредущий в ледяном крошеве Сытин оставлял после себя широкую полынью. Я одним прыжком перемахнул её и выскочил на нетронутый лёд. Проехал по нему жопой, тормозя выпущенными когтями. И прыгнул в третий раз.

Хер его знает, каким образом, но меч по-прежнему был со мной. Он словно стал частью моего кошачьего тела. И когда я в третий раз прыгнул прямо в чёрное облако, висевшее над русалкой — я не когтями его ударил, а полоснул Убийцей нечисти.

Облако вздрогнуло и отпрянуло. А потом отлепилось от русалки и попыталось обвиться вокруг меня.

Вот это ты зря, сука!

Я крутился, как бешеный, полосуя когтями направо и налево. Зашипел, оскалился и хватанул бесплотную тьму острыми клыками.

Как будто болотной жижи глотнул! Из самого, блядь, гнилого и вонючего болота! Из такого болота, в котором даже кривые ёлки не растут!

Под ударами когтей облако дёргалось, распадалось на куски. Я буквально ощущал, что ему тоже больно.

И меня это охеренно радовало! А не хрен наших трогать, шпана потусторонняя! Я тебе покажу, чей здесь двор! Разъипу так, что мало не покажется!

Чёрное облако сгустилось. Из него вылепилось кривое подобие лица, искажённого гримасой ненависти.

Вполне себе человеческий хлебальник, между прочим. Только страшненький — жуть!

Ну-ка, бля!

Где я тебя видел?

Глаза под нависшими бровями вспыхнули. Ледяной взгляд проткнул меня, как оторвавшаяся от крыши сосулька протыкает темя неудачника.

В моём мозгу появился образ оскаленной рычащей собаки. Злобный дворовый пёс. Такой любого кота разорвёт. Огромные жёлтые клыки блестели, с них капала вязкая слюна.

Ипать, ты что — напугать меня хочешь?

Я почувствовал, как холодный чужой взгляд, недоумевая, шарится по самым дальним уголкам моей памяти. Роется, старательно выискивая все глубоко спрятанные страхи.

Пёс озадаченно зарычал. Потом начал таять, меняться. И превратился в моего папашу.

Редкие русые волосы папаши прилипли к потному лбу. Глаза прищурены. Нижняя губа чуть отвисла. К ней приклеилась давно потухшая самокрутка с вальдиррским табаком. Крошки табака усыпали широкую грудь, обтянутую шерстяной рубашкой. Ворот расстёгнут, из него торчит плотная шея с выступающим кадыком.

Так папаша выглядел по субботам, когда возвращался из бара, накидавшись дешёвым пойлом. И принимался за моё воспитание.

— Эй, Макс! Ну-ка, иди сюда! Сколько раз я тебе говорил, что бойцовских сомов надо кормить два раза в день? Какого хера ты вчера вечером оставил их голодными? Опять шлялся с девками?

И ты думаешь напугать меня этим, чёрная муть?

Я отлично помню тот день. Папаша надрался в баре с такими же фермерами. А вернувшись домой, по своей привычке взялся за ремень. Вот только он спьяну не сообразил, как мне это остописдило.

Ударом головы я расквасил папаше нос и губы, и уже через час шагал по трассе, ловя попутный грузовик до космопорта.

Папаша растаял в моём сознании. Надеюсь, что навсегда. Скучать по нему я точно не буду.

Вместо него появился кузнец Аким. Толстые красные губы кузнеца шевелились в зарослях чёрной бороды.

— Иди сюда, не бойся! Я помогу!

Охереть! Теперь это чёрное облако принялось за память Немого. Оно металось по моему сознанию, выискивая хоть что-то, что смогло бы меня напугать.

Так вот как ты действуешь, сука?! Через страх. Стоит жертве дать секундную слабину — и она в твоей власти, так? И ты тут же высасываешь из неё жизнь, как жирная паучиха? Ну, кто бы сомневался, бля!

А если я так сделаю?

Я вгляделся в мутное клубящееся марево. Давай, покажи свои слабые места!

Перед глазами быстро замельтешили беспорядочные картинки. Яркие, словно вспышки боли, они рождали страх, обиду, злость. Но мелькали слишком быстро, чтобы я мог их разглядеть. А ещё их было слишком много.

Ого, сколько дряни ты в себе накопила!

Облако сгустилось, пытаясь защититься. Передо мной снова маячила рожа Акима.

Кстати! С какого это