Немой 2: охота на нежить - Алекс Рудин

растрёпанные волосы, жадно опустошил половину котелка холодной речной воды. Глаза его прояснели. Он поглядел на высушенного дружинника и кивнул мне.

— Помнишь вчерашнего кабана, Немой?

— Какого кабана? — заинтересовался Сытин.

Мы коротко рассказали ему о зверином трупике под ёлкой.

— Найти сможете? Тащите его сюда. Гиппократу Поликарпычу отвезём — пусть разбирается.

Я не стал выпендриваться перед Сытиным на счёт своего нового титула. Как ни крути — он тут лучше всех разбирается, что надо делать. Раз отправляет меня — значит, мне и идти. Хер ли спорить?

Да и размяться после тяжёлой ночки только на пользу.

— У тебя рукавицы есть, Немой? — поинтересовался Чупав. Сам он натянул толстые мягкие варежки невообразимого размера, которые закрывали длинные руки кузнеца чуть ли не до локтей.

Я помотал головой.

Один из дружинников вытащил из-за пояса свои рукавицы и протянул мне.

— Давай одеяло возьмём! — предложил Чупав. — Не в руках же его тащить.

Одеяло пришлось просить у Потапыча. Старик поворчал, но выдал ту самую тряпку, на которой мы катали Божена на встречу с богами.

— Не переживай, Потапыч! — пообещал я. — Вернём в сохранности!

— Да на хер оно нужно, после мертвяка? Выбросьте. А лучше — сожгите к ипеням!

Глашка, воспользовавшись моментом, попыталась выскользнуть из избушки. Я придержал её за плечи, развернул и мягко отправил обратно.

— Посиди там!

Вчерашнюю ёлку мы с Чупавом отыскали быстро. Ну, как мы? Отыскал Чупав. А я ломился за ним по лесу и тащил одеяло.

Чупав приподнял нижнюю ветку. Я инстинктивно втянул голову в плечи, ожидая холодного душа. Но обошлось несколькими каплями.

— А где кабан? — растерянно спросил Чупав.

Я заглянул под ёлку. Кабана не было. На рыжей прошлогодней хвое валялись несколько клочков шерсти и отломанная задняя нога.

Бля!

Я пожал плечами.

— Может, утащил кто-нибудь? Бывают же в лесу любители всякой дохлятины.

— Бывают, — согласился Чупав и стал внимательно рассматривать следы. — Гляди, Немой!

Я без особого интереса посмотрел на следы копыт.

— Ну?

— Хер согну! — Чупав пальцами мерил расстояние между следами. — Это не вчерашние следы. Вчерашние — вот. А это свежие. Видишь?

Что там видеть? Копыта как копыта.

Чупав ехидно смотрел на меня.

— Немой, ты же, вроде, деревенский парень.

— Ну, и чего? Трёхногих кабанов я в деревне не встречал!

Кузнец покачал головой и пошёл вдоль следа.

— Вот! Иди сюда!

В луже жидкой грязи отчётливо виднелся отпечаток звериного тела. Кое-где к грязи прилипла грубая бурая шерсть.

Тут даже я понял, что произошло. Кабан реально хромал на трёх ногах. Потом оставшаяся задняя нога увязла в грязи. Зверь завалился набок и долго скрёб копытами, пытаясь подняться. Наконец, встал и похромал дальше.

Охренеть!

Это получается — он ожил, что ли?

— Идём, Немой! — поторопил меня Чупав. — Надо Сытина предупредить.

Мы с Чупавом вернулись к костру как раз в тот момент, когда из шалаша вылез хмурый князь Всеволод. Сушёный дружинник мирно сидел возле костра. Живые топтались в углу поляны и переговаривались вполголоса.

— Бля! — сказал князь. — Как башка-то болит!

Он вытащил из ножен саблю и приложил холодный клинок ко лбу.

— Уф, хорошо! Что тут у вас?

Увидел обтянутый кожей череп и выпучил глаза.

— А это кто? Егорка, что ли? Чего его так высушило?

Князь прокашлялся и с подозрением уставился на Чупава.

— У меня тоже в горле пересохло! И во рту как козёл ночевал. Это не от твоего вина такая херня происходит?

— Егорка с нами не пил вчера! — подал голос один из дружинников.

— В смысле — не пил? — удивился князь. — Как это?

— Он с Ефимом поспорил, что до первого снега ни капли в рот не возьмёт.

— А на что спорили? — заинтересовался князь.

— На новые сапоги, — прогудел из толпы другой дружинник. Этот, судя по физиономии, пил вчера за двоих.

— Значит, проспорил ты, Ефим, сапоги! — деловито заключил князь. — Завтра отдать не забудь!

— Кому? — не понял дружинник. — Егорка-то того!

— Мне, — сказал князь. — Я ж вам вместо отца. Значит, и Егорке тоже. Вот, как отцу, мне сапоги и отдашь.

Князь обошёл вокруг невезучего дружинника.

— Вот какая херня от жадности приключается! — сделал он неожиданный вывод.

— Почему — от жадности? — спросил Сытин.

— Ну, как же, Василий Михалыч, — объяснил князь. — Егорка не пил? Вот и помер от жажды. А всё жадность! Сапоги на халяву получить хотел!

— Понятно, — хмыкнул Сытин и повернулся к нам с Чупавом. — Принесли кабана?

Мы дружно помотали головами.

— Сбежал кабан, — ответил Чупав. — Ожил и ушёл.

— О как! — удивился Сытин.

Задумчиво посмотрел на Егорку и добавил:

— А давайте-ка мы Егора в одеяло завернём. И верёвками потуже перевяжем, от греха подальше.

— Что за мара? — тихо спросил я Сытина.

Сытин нахмурился.

— Мара — это сказка, Немой. Только страшная.

— В смысле?

— В смысле, что я с такой хернёй впервые сталкиваюсь. Но старики рассказывают, что есть на свете такое существо — мара. Приходит, когда человек спит. Насылает на него кошмары и потихоньку высасывает силы. Говорят, что мара может мучить человека годами, пока не сведёт в могилу. А тут — за одну ночь.

— Не за ночь, — поправил я Сытина, — за минуту. Мы с Глашкой видели.

— Бля, Немой! Ты видел, как это случилось? — заорал Сытин. — Я думал, ты только покойника нашёл. Вот как с тобой работать, если ты самое важное сказать забываешь?

Ну, как? Вот так и работать! У всех свои недостатки.

— Давай, рассказывай — что ты видел? — жадно спросил Сытин.

— Толком — ничего. Словно в воздух банку чернил опрокинули. Я костёр с трудом разглядел. Потом потянуло холодом, и всё кончилось. Мы с Глашкой подошли к костру, а он уже готов.

Мы надёжно упаковали дружинника. Потапычу надоело слушать, как Божен с Глашкой колотят изнутри в дверь избушки, и он выпустил их на воздух.

Увидев труп, Божен сокрушённо покачал головой и забормотал себе под нос молитву.

— Потапыч, здесь телегу можно достать? — спросил Сытин. — Надо мертвяка Гиппократу Поликарпычу отвезти.

— Может, мышиным ходом,