Тень - Елена Черткова

он видит ее. Не способна понять. Пройти открытой перед нею дорогой. И все же Карлай продолжил, столь же нежно и проникновенно: – В правде, какой бы она ни была, гораздо больше любви, чем во лжи, какой бы она ни была. А еще так много любви в том, чтобы выдержать правду…

Уне, подавшейся к нему вперед, слышащей уже практически только грохот собственного сердца, хотелось закричать «Я та! Я буду той! Верь в меня, как веришь сейчас. Я хочу стать ею!». Но она лишь выдавила:

– Обещаю…

…уверенная, что пока не способна и день соблюсти собственное обещание.

В ответ он легко коснулся ее губ. И еще раз, будто пробуя это обещание на вкус. И прошептал, словно ощутив, как оно горчит:

– У тебя есть время. Столько, сколько нужно.

Вечерело. Хигер, бородатый неразговорчивый мажордом, уже зажег несколько ламп, чтобы новая хозяйка могла продолжить читать в гостиной. В поместье было тихо и почему-то холодно. Будто холод специально сгущался вокруг нее, как слетаются москиты, учуяв теплую кровь. Уна даже хотела попросить развести огонь в камине, но не успела. В дверях возник Лесэн. Вне ожидаемого – одетый в полный уличный костюм, вплоть до шелкового шейного платка. В таком виде он напомнил Уне-Жанел детские кубики, неверно собрав которые, можно приладить к рыбьей голове птичье оперенье.

Заканчивая абсурдный образ, когтистая лапа Лесэна сжимала надкусанный румяный фрукт.

– Карлай просит вас составить нам компанию на одной важной встрече сегодня.

Голос рисы показался девушке таким же промерзшим, как чужая гостиная. «Составить нам компанию…» – мысленно фыркнула она. Но кивнула и попросила немного времени привести себя в порядок.

Экипаж ждал их у главного входа. Колеса поблескивали свежей позолотой. Занавески на окнах – шелковым шитьем. Этот подчеркнутый лоск насторожил Уну.

– Что за встреча? – поинтересовалась она, принимая протянутую тенью руку, прежде чем встать на подножку. Кожа Лесэна оказалась неприятно холодной, но при этом мягкой и гладкой, какая бывает разве что у младенцев.

– Партия в «Мосты», – хмыкнул юноша. А потом добавил: – С губернатором.

Девушка чуть не промахнулась мимо подножки.

– Смелее, госпожа Онри, – поддержал ее риса. – Учитывая, как вы ко мне относитесь, сегодняшний вечер придется вам по вкусу.

Он уселся напротив, экипаж тронулся, а время остановилось.

Уна-Жанел украдкой взглянула на спутника. Риса смахнул шелковым платком испарину со лба. Девушке показалось, что золоченые коготки ее спутника подрагивают. Она задумалась – списать происходящее на дурное самочувствие, предстоящее мероприятие или на то, что они остались наедине? Последнее заставило ее решиться.

– Желая избежать некоторой неловкости в будущем, – нарушила она тишину, – я хотела бы сказать, что мои чувства к твоему хозяину принадлежат только ему. Но это не значит, что к тебе я отношусь плохо.

Лесэн повернулся. В его взгляде начиналась гроза.

– Нет никакой неловкости в том, чтобы называть вещи своими именами, но если продолжить играть в вашу игру, госпожа Онри, то главное, чтобы эти чувства охватывали его полностью, а не по частям, – риса говорил, и его синие губы нет-нет да и обнажали звериные клыки. Заметно длиннее, чем у людей. И слова казались такими же гладкими, но острыми, как зубы. – Скажем… Что если бы в прошлом ваш супруг потерял ногу и вместо нее опирался на холодный, но весьма функциональный протез?

Уна закипала тоже.

– Знаешь, – стараясь копировать его интонацию, ответила она, – даже если обвешать этот протез золотыми побрякушками, я вряд ли смогу полюбить его.

И Лесэн взорвался:

– Вы не должны любить протез, вы должны любить его хозяина! Таким, какой он есть! Вместе со всеми достоинствами и изъянами. Вместе с уродливыми шрамами! Потому что это не только уродство! Это его история! История поражений и побед! Побед над злом! Над равнодушием, жадностью и тщеславием! У большинства из нас есть такие шрамы. У кого-то на коже, у кого-то под ней. Мы стараемся любить вас вместе с вашей историей. Вы же изволите срезать потемневший бочок, которым плод ударился о землю, падая с ветки.

– Потому что плод от этого гниет… – процедила сквозь зубы девушка.

– Иногда, – пожал плечами юноша, с явным трудом снова натягивая игриво-равнодушную маску. – А иногда это делает его только сочнее.

Дальше они ехали молча, но сказанные слова продолжали звучать в голове Уны. Они растворялись постепенно, но не исчезали, а окрашивали своим горьким вкусом все ее существо. Лесэн же, наоборот, с каждой минутой выглядел все более свежим и радостным. А когда у причала «Калиглы» стал различим нос их лодки, совсем засиял.

Карлай с губернатором сидели в уютной нише над ареной. От глаз публики их отделяла шелковая ширма, на которой танцевали стройные белокрылые птицы. На краю стола с легким угощением покоился конверт из тонкой кожи, в каких обычно хранили важные бумаги. На столешницу было нанесено игровое поле, в центре дожидались стопка карт и мешочек с костяными фишками.

Тахис встал, освещая нишу теплой улыбкой. Вслед за ним поднялся и губернатор, издав звук, с каким иногда вздыхает паровой котел. Взгляд скользнул по девушке – дежурный кивок, – а потом добрался до Лесэна.

– Твоя зверушка тоже будет играть с нами? – хрипло усмехнулся губернатор. – Тебе можно показывать это на площади, вместе с фокусниками. Я слышал, там одна циркачка научила собаку сидеть с газетой в лапах и даже нацепила на нее пенсне для убедительности. Только вряд ли пес от этого начал интересоваться свежими новостями.

– Учитывая, что советник Джозеф, которого вы пригласили, не осчастливит нас своим присутствием, предлагаю начинать с теми, кто есть. Можете считать это везением, так как, кроме меня, у вас сегодня нет серьезных противников.

Губернатор сощурился на вновь прибывших, будто чуял изъян в лошади, которую ему предлагают купить, а потом решительно придвинулся к столу. Кресло под ним испуганно скрипнуло. Пламя свечей вздрогнуло, и готовый к игре стол будто задышал под танцем теней.

В тот же миг, прервав напряженную тишину, возник служитель «Калиглы». Руки в белых перчатках взметнулись над игровым полем и сдали карты на четверых. По углам стола выросли пирамиды из костяных фишек удачи и судьбы. Свет мерцал в их отполированных боках.

Игроки вскрыли верхние карты. Первый ход выпал Карлаю.

– А вы отправляйтесь на площадь лично и спросите, куда этот пес планирует инвестировать заработанное на шоу. Если ответит, что в фабрики периферии, значит, новости он точно не читает, – заговорил Карлай тоном, подобающим светской беседе. На карту с узенькой торговой улочкой легла первая часть моста. Потом