Камелот (СИ) - Сайд Ливард

— Ты, как есть, настоящий глупец, Ланселот!- Гарет не мог остановиться, поток брани из уст светлейшего рыцаря, при чем на древнем церковном языке, на котором и король-то не знает пары-тройки фраз!

Как на такое отреагировать, ведь Ланс был в бешенстве. Друга надо было успокоить, но как? Что происходит с тем, кто отдавал душу за Камелот и Артура? Какие нечистые силы овладели рыцарем?

— Поехали, дозором проедем по ближайшим селениям, отвлечемся. Тебе надо исчезнуть на время из дворца, Ланс… - Ланс не дал договорить другу. Он долгим, каким-то печальным взглядом обвел комнату, задержался на Гарете Белоручке.

— Ты не понимаешь… Я не могу отлучаться надолго от королевы. Не могу…- как, каким образом он мог объяснить этому, в сущности-то, неплохому парню, что происходит и кто он на самом деле? И кто на самом деле находится в теле их королевы?

Ланс обреченно натянул рубаху, словно это было самое позорное рубище в его жизни. Гарет подал ему перевязь и меч в ножнах. Когда, облаченный во все эти тяжелые и такие, казалось ему, нелепые в бою, одежды Ланселот готов был последовать за рыцарем, их отвлек шум во внутреннем дворике.

Мужчины выглянули в окно.

У самой конюшни Галахад, окруженный несколькими малолетними сквайрами, отчаянно отбивался, затевалась явно драка.

Крики, доносившиеся со двора, не оставляли сомнений, что пацаны уже были в курсе происшедшего и налетали на сына Ланселота с обвинениями.

Ланс не долго думая, оттолкнул Гарета и бросился вниз.

Пацан ему нравился. Он был настоящим.

Появление взрослого, да еще такого, как Ланселот, прекратило возню. Галахад, переведя дыхание, обернулся на отца и… улыбнулся.

— Всё хорошо, отец. Я справлюсь.

— Не сомневаюсь, сын – впервые Ланс произнес это слово, и оно отдалось в груди нежностью и теплом к этому пареньку.- Поехали с нами в дозор.

Гордо глянув на сквайров и пажей, Галахад потопал за отцом на конюшню.

Ланс поднял голову к башне в надежде увидеть, что с Агот-Гвиневерой все в порядке, но наткнулся на угрюмое лицо Артура, коротко кивнул и последовал за сыном.

Наверное, действительно, надо спустить поводья и не гнать. Что-то витало в воздухе, что-то должно произойти. А на руку им это или во вред – вот это и посмотрим.Он знал, чувствовал, что зверь должен вырваться на волю. Давно, очень давно он не брал в руки оружие по-настоящему и не проливал кровь. Так было в Риме, в бытность гладиатором. Он чувствовал, когда уже не хватало сил выносить снующих людей и слышать голоса. Он выходил на арену и серовато-алые тени накрывали его, несли крылья смерти за собой. Этот восторг он ничем не мог заменить. Даже сексом. И с женщинами и с мужчинами. Наоборот, он побаивался отпустить себя и покалечить человека.

Звуки леса, цокот копыт по вытоптанной тропинке, мелькающие солнечные лучи в ветвях деревьев и воздух, наполненный запахами, которые человеческое обоняние не способно было учуять. Он пьянел от леса, от свободы, от следов и запахов диких зверей. Ланс замолчал и погрузился в себя, в свои ощущения. А Гарету и Галахаду казалось, что он расстроен, что его гнетут тяжкие мысли. Они поначалу пытались развеять и развеселить его, но скоро поняли, что все напрасно и тоже замолчали. И вовремя.

Свист веревки и хруст подрубленного ствола, возвестили о том, что они в лесу не одни. Со всех сторон, сверху на них посыпались как тяжелые тела, так и удары. Гарет развернул коня поперек тропинки, а Ланс загородив крупом лошади Галахада крикнул.

— Скачи назад! Быстро назад, предупреди! - мальчику рано еще воевать. Этому мальчику. Так в мгновение решил Ланс. Пацан чистотой и незащищенностью своей, будил в Агнии неведомые отцовские чувства.

— Беги-и-и!!!

Галахад не отступил, не бросил отца. Обнажив меч, прижал своего коня к отцову, шмыгнув носом.

От плеча, наклоняясь слева и справа, словно траву косил Ланс серые тени, стараясь прикрыть сына, опередить атаки противника. Гарет выбился вперед и уже соскочил с падающей раненной лошади, когда Ланс почувствовал удар под лопатку. Подлый удар. В спину. И заорал.

— Назад! Быстро назад! Галахад, подмога, быстро! - только это могло спасти мальчика.

Боковым зрением заметил как Гарет прыгнул сзади Галахада на его коня и последнее, что Ланс успел сделать для них, так это со всего размаха плашмя мечом шлепнуть коня сына.

Теперь у Ланса было больше возможностей для маневров, но рана давала знать, кровавая пелена уже застилала глаза, когда зверь проснулся и рванул в драку.

Конь не нужен! В одной руке окровавленный меч, в другую подхватил дреколье, принадлежавшее, видимо, одному из поверженных нападавших.

Противник отступал от разъяренного рыцаря. Да и рыцаря ли? Будто восстал перед их взором мифический берсерк, в амоке драки рычащий с пеной на губах...

В голове не прекращался шум, глаза слезились, а острая боль уже переходила со спины в подреберье.

Конь ускакал.

Ланс стоял на тропинке, устланной трупами, посреди леса и тяжело дышал. Уже падая на колени, он вспомнил, что сын и друг спасены.

Последнее что промелькнуло перед его глазами - это белые волосы и тоненькая фигура.

— Елин...

***

Камелот. Встреча вторая.

***

Как когда-то в первый раз, Элейн решила воспользоваться чарами. Наивная, влюбленная в великолепного рыцаря, девушка как-то пробралась в спальню к Ланселоту и предстала перед ним в образе Гвиневеры. Как ни тяжело было, но все слова, ласки рыцаря предназначенные не ей, не леди Элейн, получила все-таки она. Хриплый шепот: "Гвен, Гвен, королева моя..."

Но ночь провел Ланселот с ней. И, как и было предсказано, Элейн понесла и родила рыжеволосого мальчика Галахада, сына Ланселота Озерного.

Она помнила его ледяной взгляд и брезгливо изогнутый рот, когда привезла малыша ко двору в Камелот. А когда Ланселот понял что произошло, то так разгневался, что крушил все вокруг. Тогда Гвиневера изгнала своего кавалера и Ланселот два года мотался по округе сражаясь и совершая одному ему необходимые подвиги.

То, что в этот приезд Элейн увидела разительные перемены в отношении Ланселота к сыну, бедная женщина усмотрела знак, надежду, что и к ней златовласый красавец может воспылать страстью.

И первая же ночь доказала правомерность таких надежд. Ланселот был сам не свой, никакой брезгливости, никаких оскорблений, не понадобилось никаких уловок. Он взял ее быстро, страстно, сильно. Не отвернулся и не ушел.

Сейчас Элейн вглядывалась в измученные черты уснувшего Ланса и поражалась какой он все еще юный, по сравнению с ней и почти взрослым сыном. Будто не отец он Галахаду, но старший брат.