Поколение свиней - Хантер Томпсон

В прессе ходили слухи, что Рейган интеллектуально не готов к разговору, что Горбачев обойдет его, если они будут говорить с глазу на глаз, и что Москва уже выиграла пропагандистскую войну, завоевав сердца и умы французов, британцев и даже некоторых параноидальных перестраховщиков из ЦРУ.

— Все это чепуха, — сказал Уиллис, поворачивая руль, чтобы объехать страшную аварию на крайней правой полосе. — Эти люди не видят проблему в целом. Рейган — религиозный детерминист, вроде Джерри Фолуэлла и Кэпа Уайнбергера. Он верит в Священное Писание, Евангелие и «Откровение»; верит, что Россия — дьявольская «Империя Зла», верит, что конец света близок.

— Точно, — сказал я. — «Иезекиль», тридцать восьмая глава. Там говорится, что Армагеддон разразится, когда Страна Израиль подвергнется атаке армий нечестивых народов, и Ливия будет среди них.

— Правильно, — сказал Уиллис. — И еще Эфиопия. Что в данной схеме принципиально.

Мы остановились на светофоре на бульваре Эль-Каджон, и какой-то черный с кальяном в руке бросился к нашей машине и схватил меня за руку.

— Пойдем со мной, брат! — сказал он. — Время пришло.

Бог творит чудеса.

Своим стальным противоударным «ролексом» я врезал ему по скуле, и он отлетел в сторону. Мы поехали дальше в сторону шоссе Альварадо…

Когда мы добрались до отеля, я взял виски и вышел на балкон, с которого открывался вид на залив Миссии. В моей руке была библия «Гидеонов». Мне захотелось еще раз перечитать «Откровение», которое представляет собой серьезную вещь: грозовой фронт; смесь Болеро, Сэма Кольриджа и бреда Катона-старшего. Я очередной раз испытал трепет от ужасающей силы языка «Откровения»… и от мысли, что эта по своей природе страшная книга от «святого Иоанна Богослова» принята в Вашингтоне в качестве долгосрочного плана действий. И Рональд Рейган берет этот план с собой, отправляясь в Женеву на встречу с Горбачевым…

Не исключено, это было бы как раз то, что надо, если бы речь шла об обращении какого-нибудь престарелого психа к сообществу писателей вроде «Йедду»[16]; но у «Откровения» — черезвычайно активный язык, а в России к языку относятся очень серьезно, особенно если от него зависят судьбы людей.

Несколько начальных строф из главы 13 представляют собой ряд бессвязных, непонятных изречений о конце света:

«1. И стал я на песке морском, и увидел выходящего из моря зверя с семью головами и десятью рогами: на рогах его было десять диадем, а на головах его имена богохульные.

2. Зверь, которого я видел, был подобен барсу; ноги у него — как у медведя, а пасть у него — как пасть у льва: и дал ему дракон силу… и власть.

3. И видел я, что одна из голов его как бы смертельно была ранена, но эта смертельная рана исцелела. И дивилась вся земля, следя за зверем, и поклонилась дракону, который дал власть зверю.

4. И поклонились зверю, говоря: кто подобен зверю сему? Кто может сразиться с ним?

5. И даны были ему уста, говорящие гордо и богохульно, и дана ему власть действовать сорок два месяца.

6. И отверз он уста свои для хулы на Бога, чтобы хулить имя его, и жилище его, и живущих на небе.

7. И дано было ему вести войну со святыми и победить их; и дана была ему власть над всяким коленом и …и племенем.

8. И поклонятся ему все живущие на земле, которых имена не записаны в книге жизни у Агнца, закланного от создания мира.

9. Кто имеет ухо, да услышит.

10. Кто ведет в плен, сам пойдет в плен; кто мечом убивает, тому самому надлежит быть убиту мечем. Здесь терпение и вера святых».

Каждый умирает в свой срок.

Еще когда пассажиры выходили из самолета в Денвере, мэр казался пьяным. Поэтому никто не обратил внимания, когда его очередной раз вырвало, и он уткнулся лицом в грязное пластиковое окно.

Заметки, сделанные ночью в понедельник, 7 октября.

Плохая была ночь. Один из гнуснейших эпизодов за всю историю коммерческой авиации, кошмар ошибок и обмана. Все началось как обычный сорокаминутный ночной полет из Денвера в Аспен. Самолет был полон. В салоне сидели сорок четыре слишком доверчивых пассажира, которые отправились через Континентальный водораздел[17] в погоду, грозившую неприятностями. Говорили, что из Монтаны идет необычно ранний снежный шторм. Но все пассажиры знали прогноз погоды на эту ночь до того, как сели в самолет. Надо полагать, они обдумали степень опасности и оценили ее как умеренную.

Мы взлетели в 18:51, как раз перед началом футбольного матча между «Краснокожими» из Вашингтона и «Кардиналами» из Сент-Луиса — очередной встречи, транслировавшейся в передаче «Футбол в понедельник вечером». Я сделал большие ставки на игру. Рискнув, я поставил на «Краснокожих» против «Кардиналов». К тому времени шансы «Кардиналов» оценивались в три раза выше, и команда выглядела очень уверенно. «Краснокожие» играли как последняя пьянь, и вероятность их победы была, по общему мнению, невелика. Говорили о раздрае в их команде: квотер-бэк «Краснокожих» Джо Тисманн якобы не мог вырваться из порочных объятий Кэти Ли Кросби, а у защитника Джона Риггинса, по слухам, был такой же запой, как в прошлом январе, когда он заснул прямо на полу во время официальной речи Джорджа Буша в Вашингтоне.

Это была интересная спортивная интрига, и из летевших в самолете не один я хотел прилететь по расписанию, чтобы дома увидеть игру по телевизору. Мы должны были приземлиться в 19:30, а значит — спринт из самолета к старому красному джипу, который я оставил на стоянке аэропорта несколько дней назад — и я захвачу последние три четверти матча, уютно сидя в грязноватой придорожной таверне, где я обычно смотрю спортивные передачи.

Говард Коселл[18] ушел, ну и что? Прежде всего, я азартный игрок, и пока у меня остается свое ясное видение событий на поле, пока я могу следить за счетом, мне плевать, пусть игру комментирует хоть судья Кратер[19].

Неважно, кто диктор. Кто-то должен это делать, и лучшее, на что мы можем надеяться, это то, что он не будет много трепаться.

Как трепался Говард! Когда он готовился к очередной передаче «Футбол в понедельник вечером», вряд ли он собирал о предстоящей игре больше сведений, чем я. Если вы относитесь к игре серьезно, вам требуется информация, а не болтовня, а значит, вам нужен спокойный, взвешенный комментарий, который может предложить профессиональный футбольный знаток вроде Фрэнка Гиффорда.

Джон Мэдден[20] способен сделать интересной даже скучную игру, он, без сомнения, также может оживить долгий путь на «Амтраке», когда он, как Вечный Жид, путешествует от города к городу по железной дороге. С ним — его объемистое позолоченное брюшко и ксерокопия старого игрового дневника «Райдеров».

Но Мэдден необъективен так же, как и я. Его душа по-прежнему принадлежит Окленду: слоняется там по старому тренировочному полю в болотах Аламеды в одной компании с призраками прочих неукротимых, вроде Фредди Билетникоффа и Теда Хендрикса, и не исключено, что они взяли с собой даже заднего свободного принимающего, который славился тем, что каждый сезон попадал в тюрягу за дикие преступления. Изнасилование было из них самым невинным, и, насколько я помню, такие истории повторялись регулярно. Свободный принимающий имел настоящий вкус к преступлениям, и он прощал себе криминальные наклонности с оригинальным спокойствием, что делало его неприятной помехой для Мэддена и братом по духу для Эла Дэвиса, моего старого друга, который до сих пор остается «райдером» до мозга костей.

То были серьезные ребята, и Джон Мэдден определенно был своим среди них, хорошо это или плохо. Жить среди «Оклендских райдеров» значило в те дни почти то же самое, что жить среди Ангелов Ада.

Такие мысли бродили у меня в голове, когда пилот подошел к громкоговорителю и объявил, что мы летим обратно в Денвер. Причина возвращения — то ли обледенение посадочной полосы, то ли сбой противообледенительного оборудования на борту самолета, а может быть, туман в долине. Истинная причина не была названа.

Тем временем мэр поносил меня перед всеми пассажирами за то, что я осмелился закурить «данхилл» в салоне, а стюардесса, моргая поросячьими глазками, говорила, что мне придется, как она выразилась, «познакомиться» со службой безопасности аэропорта, когда мы приземлимся в Аспене… или Монтрозе… или, может быть, в Паркере, Аризона.

Мэдден был прав насчет самолетов. Все мы становимся заложниками, как только колеса отрываются от земли… Я пытался объяснить это мэру, который стал угрожать мне тюрьмой, когда я закурил еще одну сигарету. Это противозаконно, говорил он, но я знал, что он врет…

К этому времени наша вторая попытка приземлиться в Аспене закончилась неудачей. Следующие два часа нам пришлось кружить в воздухе. В салоне распространялся запах страха, смятения и рвотных масс. Стюардесса записала имена, по меньшей мере, шести пассажиров-нарушителей. Бедняги пытались пройти в туалет, но их грубо отправили на места, так как горела надпись «пристегнуть ремни». Стюардесса охраняла свой салон, как волчица. Не курить, не пить алкогольные напитки, не ходить по салону…