Песнь Морской Девы (СИ) - Романова Маргарита "Margari Vlaiser"

— Что за испанец?

— Ты что, не слышал о Покарителе штормов? — искренне удивился Олаф. Я поматала головой. — ну ты даешь. Он же на все моря прославился своей удачей. Ни разу его команда в шторм не попадала.

— А "Тонто" — это прозвище?

— Да, его так прозвали испанские флибустьеры. Считают, что только дурак будет, не скрываясь, грабить и убивать. Впрочем, не только они так считают, иначе бы это прозвище за ним не закрепилось. Все давай спать.

Но мне не спалось. Даже смертельная усталость после работы на корабле не мешала воспоминаниям о моем первом бое завладеть моим сознанием. Душераздирающие вопли, гром пушек, кровь, страх в глазах, смерть и ужас. Все это вновь и вновь появлялось перед моими глазами. Даже не знаю, удалось ли мне в ту ночь уснуть. Если все же удалось, то и во сне мне грезился бой.

Естественно, на утро я была ужасно подавленной и ни капли не отдохнувшей. А тут еще и шторм. Он еще и налетел неожиданно. Все паруса были расправлены. Нас перевернет, если их сейчас же не сложить!

— Эй юнга, на тебе бушприт! — приказал, схватив меня за плечо боцман. — Ты легкий. Давай бегом!

Зараза! Лезть на самый нос корабля в такую качку — просто самоубийство. Но против приказа не попрешь. Собрала последнюю храбрость в кулак. В конце-концов лазать где попало я умела с детства. Даже ходить по бельевой веревке научилась, как акробаты. Так что бушприт сложностей вызвать не должен.

Однако дикая качка и бездонный океан подо мной усложняли дело. Ладно, была не была.

Схватилась, крепко, как только смогла. Добралась до блинда. Осталось развязать несколько узлов и затянуть реи, что бы сложить носовой парус. Крепко обхватив бушприт ногами, я принялась за дело. Но тут меня чуть не сбило волной. Удержалась. Еще два узла и обратно, на палубу. Но морская стихия не унималась, очередная волна снова попыталась скинуть меня в океан. Какая же мерзкая соленая вода. Откашлявшись и отплевавшись, я принялась за последний узел. Есть! Но на обратном пути, когда я не могла так крепко обхватить бушприт ногами, новая волна — мне показалось, что она была сильнее прежних — все-таки скинула меня.

Я едва успела схватиться за канат. Меня кидало из стороны в сторону, обливало водой. На помощь расчитывать не пришлось, все были заняты спасением корабля. Вот сейчас сорвусь, никто и не заметит… верная смерть. Даже оплакать некому будет. Так, Саманта — уже и забыла как звучит мое имя — соберись! Нельзя думать об этом, надо действовать!

Подтянуться. Вот так, еще немного. Теперь ухватиться за бушприт. Опять подтянуться. И прижавшись к бревну, проползти по нему.

Сердце билось раненым зверем в клетке моих бедных ребер. Во рту все еще был этот отвратительный вкус соленой воды вперемешку с кровью. Кажется, я прикусила язык, пока пыталась вскарабкаться.

Как мне надоела эта морская жизнь. Когда она уже наконец закончится?

4 [Олаф]

Яркие лучики солнышка играли на глади воды, которую килем рассекал «Акулий зуб». То тут то там слышался плеск, это мелкие рыбешки выпрыгивали из воды полюбоваться красотой. Паруса туго натягивались от ветра, толкающего судно. На перила капитанского мостика примостилась чайка. Одной рукой придерживая штурвал, я махнул другой, прогоняя птицу.

— Кыш! — взмахнув белыми крыльями она спорхнула и унеслась куда-то ввысь к вороньему гнезду, скрывшись за мачтой.

Красота! Вот только Сэм, да и вся команда, моих взглядов не разделяла. После того происшествия с беглянкой настроение на корабле сменилось. Я во всю эту суеверную ерунду никогда не верил, потому продолжаю радоваться жизни. Девушку только жалко… Но команда вздрагивала от любого подозрительного шороха, тряслась от портящейся погоды и шепталась о произошедшем. Все ждали не минующего несчастья и одновременно надеялись на то, что благодаря «мудрому» решению капитана — утопить нарушительницу покоя, беды их минуют. Но Сэм совсем на остальных был не похож. Он будто ушел в себя. Мне было невыносимо смотреть на грустное лицо нового друга. Он ни с кем не разговаривал, даже со мной был не многословен. Напрашивался на такую работу, которая требовала уединения. А ночами мне казалось, что я слышу его тихие всхлипы.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Вон он — красит фальшборт и в воду мрачно пялится, словно всей душой надеялся, что та рыжая красотка вот-вот вынырнет из воды, подобно рыбешкам, и кинется ему в объятия.

Бедняга, неужели это его была девчонка? Я бы ничуть не удивился, ведь она появилась вместе с ним. Я о том, что он пришел работать на корабле в то же время, что и девушка. И на тот же самый корабль! Таких совпадений просто не бывает. Они однозначно были знакомы. Не зря он так яро заступался, когда капитан вынес вердикт. Я не сомневаюсь в своей догадке, но никому его не выдам. Ведь тем, кто провел женщину на борт грозит та же казнь, что и ей самой. Но если Сэм хотя бы не попытается взять себя в руки, его кислую мину рано или поздно заметят.

Меня сменили у штурвала, после ночной смены я почти валился с ног, но я направился к Сэму. Хлопнул его по плечу. От неожиданности он чуть не вылетел за борт. Лицо у него стало таким растерянным, как будто я его только что с того света выдернул.

— А, это ты. — он обмакнул кисть в ведре с лаком и снова принялся обмазывать фальшборт.

— Кто же еще. Эй, тебе бы продышаться, а то от этого запаха пузыри пустить можно. Глянь ты бледный весь, как Дейви Джонс.

— Я в норме. — скрепя зубы прошипел Сэм. Потом вздохнул, кинул кисть в ведерко с лаком и наконец повернулся ко мне. — Ты меня еще Джонсом называешь! Свои круги под глазами видел? Иди спать!

— Для начала я набью свой трюм, а уж потом пойду вешать глаза на черные метки.

Саманта давно привыкла к морским выражениям. Олаф частенько их использовал, а замечая, что она ничего не поняла, насмехался и только после объяснял их значения. Товарищ ушел в камбуз, а Саманта осталась. Только после захода солнца она закончила работу. Разбудила Олафа, спустившись в кубрик.

— Я все еще сплю, или ты весь зеленый, как водоросли? — я пригляделся к Сэму, видок был, мягко говоря, не очень.

— Меня немного мутит. Морская болезнь… наверное…

— Дурак, ты все-таки отравился! Пошли-ка на палубу.

Я взял юнгу подмышки и потащил наверх. Да уж, тут всюду пахнет треклятым лаком, от этого ему еще хуже будет. Хотя нос то он не красил, там так сильно вонять не должно. Усадил горемыку на табурет, пошел за водой. Зачерпнув полную кружку, напоил Сэма.

И молча сел напротив него, прямо на палубу, скрестив ноги по-турецки. Я молча вглядывался в глаза товарища. Который раз замечаю его по девичьи мягкие черты лица. Узкий подбородок без намека на юношеский пушок, под носом с горбинкой ни волосочка. Ресницы черные как уголь и длиннющие. Аккуратные бровки. Будь он девушкой, и не такой зеленый, я бы может даже влюбился…

Господь, что за мысли мне лезут в голову? Я оглянулся, словно страшась, что мои мысли мог кто-то услышать. На палубе кроме нас было еще несколько матросов и боцман у штурвала.

— Хей, да у тебя лоб горячий. Ты чего это болеть вздумал! Так не пойдет, нука, пошли в кубрик.

Запихнув друга в его гамак, я стал рыться в своих вещах. Достал водку и горчичную мазь.

— На, пей.

Похоже у Сэма кружилась голоса и он переставал понимать, что вокруг происходит. Он взял бутыль, сделал глоток. И, поморщившись, выплюнул спирт. Мне пришлось насильно поить его.

— Так, снимай рубаху, надо намазать грудь и шею. — Я решил помочь ему с этим.

8 [Анабель]

Почему я не задумывалась о существовании других русалок? Казалось бы это первая мысль, которая должна была прийти мне в голову. Но нет, я об этом не подумала. И встреча с ними меня шокировала.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Девицы пели какую-то чарующую песню в несколько голосов. Такую магическую полифонию мне слышать еще не доводилось. При этом каждая занималась своими делами. Кто расчесывал волосы гребнем, кто чистил чешуйки на хвосте, кто-то просто плавал или — как назвать то, чем занимаются та группа русалок? Играют? — а кто-то играл на причудливых музыкальных инструментах.