Письма 1846-1847 годов - Николай Гоголь

На обороте: Надежде Николаевне Шереметьевой.

М. И. ГОГОЛЬ

Апреля 23/11 <1846. Рим.>

Христос воскрес!

Поздравляю вас всех. Письма ваши получи<л>, как ваше, так и сестер, с описаниями изб и мужиков. Можно бы иное пополнее, но понимаю, что из слов других нельзя всё узнать. Весной, во время хорошей погоды, не мешает и заглянуть [и иногда заглянуть] самим и проверить на деле, верны ли донесения других. На вопрос Лизы: «Всё ли записывать в расход?» отвечаю: «Всё, даже и то, что берется в долг у разносчиков и купцов, означая только время, когда взято». Чем будет всё записано аккуратнее, тем лучше для нее: это ей очень, очень пригодится, хотя она еще и не ведает теперь, почему и для чего. О себе скажу вам, почтенна<я> маминька, что здоровье мое попрежнему, всё стоит ни лучше, ни хуже. Впрочем, я решился не говорить и не думать больше о нем. [о здоровье] Излиш<не> заботиться о здоровье [о нем] грех. Нужно ввериться [нужно во всем ввериться] одному богу; он вылечит. Я говорил докторам о ваших предположениях насчет глистов. С этим ни один не согласен: нет ни тошноты, ни слюнотечений и никаких тех признаков, которые бывают у людей, страждущих глистами. Но доволь<но>. Я знаю только, что нужно благодарить бога за всё, благодарить и за самые болезни, потому что болезни не без цели. Они даются нам в пользу, в излечение души. Я еду через две недели из Рима с тем, чтобы, сделав побольше дороги (которая мне всегда помогала), заехать на несколько месяцев в Греффенберг и, полечившись там холодно<ю> водой, с молитвой, отправиться потом на зиму вновь на юг, с тем, чтобы, поклонившись святым местам, возвратиться после такого поклонения в конце, если не в середине, будущего, 1847 года в Россию. Чувствую, что больше всего мне следует надеяться на святые места и поклонение гробу господню, чем на докторов и леченье. Пансион, мне вышедший, тысяча рублей серебром, дан мне вовсе не за заслуги, как вы полагаете, и не за какое-нибудь новое сочинение, но единственно из сострадания к моему болезненному и с тем вместе безденежному состоянию. Готового у меня ничего нет и не будет готово, пока не угодно будет воле божией даровать мне надлежащие силы и двигнуть мою работу. Стало быть, во всем нужно нам обращаться к нему, ввериться ему, принимать всё, благодарить за всё, верить, что всё, им посылаемое, разумно и что он властен [мож<ет>] спасти нас даже и тогда, когда бы нам самая безнадежность угрожала, и продлить наши дни на целые десятки лет и даже на Мафусаилов век. Итак, будем бестрепетны и бодры, не ослабевая в молитве. Прощайте! Письма адресуйте во Франкфурт, на имя Жуковского, по прежнему адресу; он мне перешлет их повсюду, где я ни буду находиться. >

Ваш [Весь ваш] сын Г.

На обороте: Poltava. (Russie Méridionale).

Ее высокоблагородию Марии Ивановне Гоголь.

В Полтаве, оттуда в д<еревню> Василевку.

М. И., А. В., Е. В. и О. В. ГОГОЛЬ

<1 мая н. ст. 1846. Рим.>

…Придет еще труднейшее и еще более бедовое время, чем теперь, [Далее начато: чтобы то, чтобы быть в возможности] отказать себе в том, что менее необходимо, а не быть приведену в необходимость обрезать себя в самом необходимейшем. Смотрите же, не пренебрегите никак этим моим предписанием. [Далее начато: и всякой вся] По окончаньи всякого месяца составьте из себя комитет и всякую издержку взвесьте сравнительно одну к другой, чтобы увидеть, во сколько раз одна необходимей другой. И каждый раз сообразите себе вперед, от каких именно издержек следовало бы прежде отказаться в случае такого-то и такого-то несчастия, какое может впереди случиться. [Далее начато: [И] Смотрите, чтоб вы все до единой] Да и вообще представляйте [представляли бы] почаще перед свои глаза все несчастные случаи и все бедствия, какие могут приключиться человеку, и смотрите в то же время на себя, как вы нашлись бы среди их и как бы поступили благороднее, великодушнее и возвышеннее. Итак, вот тебе, Лиза. Кроме счетов, если у тебя найдется время, ты должна помогать своей старшей сестре в обучении и в наставленьи крестьянских детей. Доныне ты всех ленивей в исполнении просьб моих, советов и молений и доказала мне, что меньше всех других сестер меня любишь; поправься же хотя теперь.

Наконец обращаюсь к тебе, Ольга. Тобою я на этот раз доволен вполне. Последние твои донесения гораздо лучше и обстоятельнее прежних. Ты хорошо сделала, что не показывала своего письма сестрам (сужу так потому, что твое письмо была запечатано): они бы, верно, сказали тебе, что о том и о другом тебе не следует ко мне писать, как о пустяках, не достойных: моего внимания, и чрез то сбили бы тебя с толку; всё бы вышло у тебя принужденно и вяло, но теперь у тебя и слог лучше, и мысли яснее, и вообще письмо написано обстоятельно и подробно. Так делай и вперед: не пропускай подробностей никаких, как бы они ни казались мелки. Слушай советы сестер во всяком деле и от других также принимай советы и благодари их за советы; но когда пишешь ко мне, не слушай ничьих советов; пиши, что велит тебе душа писать. Да и всех вас прошу так же поступать со мною. Если кому захочется даже свое внутреннее [В подлиннике: внутреннoе] душевное дело выговорить, высказывайте [выговор<ите>] его мне, как духовнику своему, лучше в запечатанном, особенном письме, потому что исповедь никому не должна быть известна, кроме духовника, и потому, что всегда как-то выражаешься и свободней, и ясней, и обстоятельней, и лучше, когда знаешь, что никто другой не будет читать нашего письма, кроме того, к которому оно писано. Из самых донесений твоих, сестра Ольга, уже видно, что в тебе более наклонностей собственно к практическому хозяйству, чем у всех твоих сестер. А потому тебе наиболее нужно помышлять о том, чтобы приготовлять себя исподоволь к тому, дабы заступить место полной правительницы и распорядительницы всего име<ния>, когда маминька наша потребует, наконец, необходимого себе отдохновения в награду за беспрерывные труды и хлопоты всей жизни. Смотри же, чтобы не очутиться тебе, как в лесу. Узнавай, рассматривай и замечай всё в хозяйстве, не пропускай ничего. Помни, что на одну тебя обрушится всё. От сестер своих не жди большой помощи: у них будут другие обязанности; они, если и возьмут что на свою долю, то это будут только небольшие отрасли [одни ветви] хозяйства, а главное упадет на твои плеча; итак, всматривайся заранее. Не пренебрегай ни одним словом из моих советов и предписаний; после увидишь пользу всякого слова. И теперь, уже потому только, что ты выполнила исправно мое поручение переглядеть все избы и описать мужиков, ты узнала много того, чего прежде не знала. Ты узнала, например, [наконец] 1-е — что до сих пор у вас у всех было весьма темное понятие о мужиках и что никому почти не было известно, каков каждый из них и чем, и как занимается; 2-е — что и приказчик, который бы лучше всех должен [должен был] это знать, не умел сказать сам удовлетворительно об этом ничего; 3-е — что ни на чьи рассказы не следует полагаться, а следует всё рассмотреть самому, когда хочешь точно узнать, в чем дело, и когда захочешь хозяйничать умно, а не бестолково. Вот сколько вещей ты уже узнала на первый раз! Теперь ты сама из этого можешь вывести, что если тебе придется когда выбирать приказчика, то следует выбирать такого, который бы больше всех других знал, каков каждый мужик, [Далее начато: потому что, зная его хорошо, он будет знать, как и говорить, и приказывать] чтобы мало, что знал бы качества и способности всех наперечет, но не был бы совой или клячей, [чтобы не был бы какая-нибудь сова или нюня] на которой бы мужики ездили верхом, а [но чтобы] умел бы повелевать и приказывать, изворачивался бы проворно и молодцом. Такой и другим придает духу, и всё у него идет хорошо. Да выбравши и этакого приказчика, и на него не нужно во всем полагаться, а присматривать самому за всем, присматривать даже и за самим приказчиком, потому что и хороший приказчик может избаловаться, если за ним не наблюдаешь, а наблюдая самому за всем, можно и плохого приказчика сделать если не совсем хорошим, по крайней мере гораздо лучшим. Итак, вот что можешь ты зарубить себе раз навсегда в своей памяти, чтобы помнить это вечно и быть истинно полезной помощницей маминьки и всех нас.

Теперь ты сделай вот что. В первый хороший день отправл<яйся> на поле и пробудь хотя день при работах сама, для того, чтобы видеть, сколько в день может наработать всякий без отягощенья себя; 2-е) чтобы видеть, кто работает ленивее, а кто прилежнее; 3-е) чтобы видеть, умеет ли приказчик повелевать и смотреть за ними, и 4-е) чтобы видеть, умеют ли мужики повиноваться и слушаться приказчика. Ленивому ты должна говорить, что он может наработать больше, а именно столько-то, потому что при твоих собственных глазах такой-то мужик наработал столько, стало быть, и он может столько же, стало быть, грех ему так не де<лать>, что ты ему потому приказываешь и велишь, что бог приказал трудит<ься> усердно. Он сказал: «В поте лица трудитесь!» Стало быть, это грех, и с помещика за то взыщется. Прилежному ты должна говорить, похваливши его за труд, что он должен уговаривать и ленивого трудиться так же хорошо, как трудится он, что он должен усовещивать его и советовать, потому что бог повелел не только думать об одном себе, но и о брате своем, не только вести себя хорошо, но и брата своего склонять хорошо вести себя. Приказчику ты должна говорить, что ему поручена власть, а власть такого роду дело, которое установлено [поруче<но>] от бога. «Несть власти, aще не от бога» — сказано в св. писании, и потому он должен смотреть [должен повелевать] во все глаза за мужиками и повелевать им, заставлять, приказывать делать хорошо дело. Мужикам также расскажи, чтобы они слушали приказчика и умели бы повиноваться, несмотря на то, кто ими повелевает, хотя бы он был и худший их, потому что нет власти, которая не была бы от бога. Словом, так говори с ними, чтобы они видели, что, исполняя дело помещичье, они с тем вместе исполняют и божие дело.