Кикимора и другие. Сказки-притчи - Александр Богаделин

Отчаялся Змий совсем. Лапки лягушечьи есть пробовал — к участи ужовой приноравливался.

А тут Велес в очередной раз заглядывает и меж всего прочего и говорит. Мол, Школу его, где боги да духи обучаются, заканчивает дочь Царя Морского — Василиса Премудрая.[30] И аккурат через три дня диспут выпускной состояться должен. Не хочет ли Змий способности свои в последний раз проявить.

Порешил Огненный, что терять все равно уж нечего — до срока конечного неделя оставалася, и в Школу Велесову полетел. Вдруг невозможное случится, и Премудрая еще и Прекрасной окажется.

Нашел он поляну, где Василиса диспут свой о Яви и Нави вела, уселся в сторонке и слушает. А сам про себя на роль жены ее примеряет. Может, она, конечно, и умная очень, думает, но и покрасивше попадалися. Из всех украшений — цветочки полевые, в волосах заплетенные, да и под платьем широким, что скрывается, понять затруднительно.

Только вдруг выходит на поляну дева, на Василису ту очень похожая, и рядом со Змием усаживается. Одеяние из трав блестящих все тело стройное обтягивает, румяна в тон платью положены, а ресницами взмахнет, того и гляди — улететь может.

Забыл Огненный сразу, зачем в Школу Велесову явился. Но на душе скребло все-таки. Ежели и на этот раз обманется, то путь один и останется — в шкуре ужовой век свой оставшийся коротать.

А диспут тем временем к концу подходить стал. Никто Премудрую переспорить не смог, и ее уж досрочно победителем объявить собираются. Только Змий слово молвить испросил, и о четырех ступенях приближения к Побуду размышлять принялся.[31]

Как при этом он и с Премудрой беседу вести умудрился, и с сестрицей её об ужине сговориться, одним небесам ведомо. А вскорости, время, для диспута отведенное, к концу подошло, и боги судейские на совещание отправились. Тут и выяснил Змий, что сестрицу тоже Василисой кличут, только Прекрасною. Очень она за Премудрую переживает, ибо не переживет та поражения своего.

Вернулись боги на места свои и решение огласили. Победил в диспуте молодец прекрасный, что последним слово перед всеми держал. У Василисы Премудрой слезы из глаз в два ручья хлынули, и понял Змий, что обеих сестричек зараз потерять может.

Выступил он вперед:

— Не могу, — говорит, — награду эту принять. — Вкусил я сурью небесную, мудрость дающую. А посему победителем признать следует Василису свет Премудрую, звезду нашу восходящую.

Подивились боги честности такой и в награду желание его невеликое исполнить обещали. Но Змий только отужинать с ним Премудрую попросил, ежели воля её на то будет.

Сестрички от радости по поляне прыгали и, конечно же, Огненному согласие свое дали. Обернулся он Змием летучим, а Василисы голубкой да лебедью белой, и во Дворец хрустальный полетели.

А как съедено да выпито немало уже было, понял Змий — не получается у него из двух Василис одну суженую себе выбрать. Но может не стоит в одной сосредоточение всех добродетелей искать, и пусть на двоих разделено все будет. Ум по большей части — отдельно, красота преимущественно — отдельно.

Да и предложил сестричкам замуж за него обеим идти.

А те и так от него без ума были. Премудрая — за то, что в диспуте ее победить смог, а потом от победы сам отказался. А Прекрасная — за манеры его обходительные, да и силу мужскую великую сразу в нем учуяла.

Велес на это побурчал, конечно, но согласие свое дал-таки. Очень уж не хотелось ему Змия Огненного в ужа ползучего обращать. Только, чтоб пример дурной богам да смертным не подавать, свадьбу эту тайной повелел сделать.

С тех пор и жили они в Замке хрустальном на горе высокой. То диспуты умные вели, то развлечения всякие придумывали. А как срок пришел, родились сыновья могучие — Вольга да Садко — богатыри будущие.[32] Воспитали их в силе и храбрости, да про совесть и честь, чтоб всегда помнили.

Но пришла пора сыновьям гнездышко родимое покидать, по белу свету идти, путь свой земной торить. На пир прощальный сам Велес пожаловал и не просто так, а с подарками. Одарил он Вольгу конем могучим да кольчугой непробиваемой, на небесах кованной. А Садко гуслями волшебными, что море успокаивать могли. Видать, знал, что в жизни не раз они его выручат.

Радовались Василисы со Змием детям своим, только не знали они, что Велес в мед зелье забвения подмешать успел.

Выполнил Огненный в Книге судеб ему предначертанное, и на небеса срок возвращаться пришел. Но знал Велес не понаслышке — лучше зельем опиться, чем жизнь оставшуюся жен прекрасных таких вспоминать. А Василисам забвенье — чтоб не померли от тоски по мужу своему. Но, видать, любили его они сильно, коль с тех пор по свету всему ищут. Только найти, вот, нигде не могут.

Закончила Баба Яга сказ свой, смотрит, притихли духи чего-то. Один Кот Баюн мурлыканье свое продолжает. Только видит — у русалок с лешачихами глаза прямо огнем горят, а мужья их с чертями угрюмые сидят. И поняла она, историй таких поменьше рассказывать надобно. Не ровен час, начнут жены от мужей своих требовать, чтоб все они на Змия Огненного походить начали. А те, в свой черед, Василисами их обернуться попросят. Мирить потом всех замучаешься.

Но здесь уже другая сказка начинается.

А этой конец пришел.

О том, как вернулся Огненный на землю, в главе двадцать шестой — «Велес, Задумчивый и Змий Огненный» сказывается.

А далее речь о Гаральде, викинге заморском пойдет.

Глава 6. МУДРЫЙ ГАРАЛЬД

Пожаловал князь Киевский Воеводе своему деревеньку, что у леса Заповедного лежала. И решил тот подворье в ней возвести — место чтоб было домочадцев на лето поселять да раны боевые залечивать.

Народ в деревеньке старательный жил. Медом липовым и сурьей на округу всю славился. Оттого и дома справные, добротные ставил. Коньки деревянные на крышах забавляются, а наличники с застрехами сплошь резьбою украшены.

Только на пригорке один заброшенный стоял. Разваливаться уж совсем начал. Строил его в незапамятные времена Спиридон — лапотник знатный. Как помер он, дети его там жили. Но разметала их судьбинушка по белу свету всему, и остался дом одиноким стоять. Пробовал народ пришлый в нем поселяться. Но духу местному, видать, не по нраву постояльцы новые пришлись. Оттого и сбегали вскорости.

Стал Воевода по приметам место себе выбирать. Перышко заговоренное по ветру пускает, стрелу с наказом в чисто небо выстреливает. Только в разные стороны приметы те указывали.

А тут, глядят, под ногами кот рыжий шастает, мурлычет что-то по-своему. Старики и говорят, коты эти у домовых завсегда в любимчиках ходили, и место походящее он уж точно найти должен.

Взял Воевода животину малую на руки и напутствует:

Кот-Котофеич, шерстка рыжая.Угощенье тебе припас славное:Сметанки свежей от коровы белобокой,Рыбки прудовой, с утра словленной.Деревню, прошу, вкруг обойди,Дом, где поставить, укажи-покажи.

Котяра посмотрел на всех хитро, глазом подмигнул, хвост трубой поднял и прямиком к дому заброшенному направился. Порешил тогда Воевода судьбе не противиться и подворье своё на месте том ставить. А ежели хозяева старые объявятся, то справить им по соседству жилище новое.

Но чтил он обычаи древние и велел, перед тем как бревна раскатывать, в сторонке избушку малую сладить и свежей соломою от дождя покрыть. Сам ночью хлеб с солью взял и пошел домового уговаривать, в месте новом недолго пожить.

Перебрались Спиридон, в духа давно обернувшийся, с женою своей — кикиморой Авдотьей, на время в жилище новое.[33] А срок пришел — дом знатный с пристройками разными сладили и баню рядом поставили.

С тех пор Спиридон с Авдотьей в подворье воеводином на пригорке живут. А вскоре и детишки их, что по всей деревне разбрелися, к родителям перебрались. Кто под порогом место нашел, кто под пол ушел, а кто и под угол спрятался.

Только Банника одного и не хватало. Егорий из деревни соседней самым лучшим на всю округу слыл. И хоть жил тот у старосты самого, уговорил-таки Спиридон его к Воеводе перебраться, а взамен себя молодого поселить. Характером Егорий, ох как крут был, но баню всегда в чистоте держал и за порядком следил строго.

* * *

Сколько уж лет Спиридон в домовых ходил, но привычки жизни прошлой все никак позабыть не мог. Страсть как любил он обувку домашнюю плести. Бывало, лапотник деревенский заснет, в дом к нему проберется и душу с лыком отводит. А поутру смотрят, обувка, к вечеру начатая, уж готовая стоит и такая все ладная, мягкая — загляденье одно.

А еще любил Домовой лошадей холить. Гривы да хвосты им расчесывать, косички-невелички заплетать. Раз узнал, что конюшенный на ночь сена не задал, а в овине помелом мести можно, так сам побежал в поле искать. По дороге глядит — у дома соседского стог наметан большой. Решил он потихоньку надергать из него малость, да на Овинника и налетел.[34] Тот Спиридона спросонья не признал и давай граблями мутузить. Хорошо, что Авдотья шум услышала и мужа от духа разъяренного отбила. А то б несладко ему пришлось.