Панихида - Алан Фостер

Аджами оценил шутку.

— Я сам сгораю от нетерпения. Формальности можно было бы уладить намного быстрее. Так и случилось бы, если б… не отвлекающий фактор.

Он мог не продолжать. Со времени открытия пайтаров и прибытия их делегации на Землю развитие отношений между людьми и транксами затормозилось. Выполняя волю своих избирателей, правительство прикладывало большую часть сил к развитию отношений со вновь открытой расой. Отношения же с транксами достались дипломатам второго эшелона, таким, как Аджами. Никому не хотелось общаться с жуками при наличии возможности сидеть за столом переговоров с блистательной Слайл-Ветт и ее красивым напарником Куб-Баку.

Транксы были достаточно вежливы, чтобы не скандалить по данному поводу. Их привычка к тщательному планированию своих действий говорила им, что не надо давить на людей, настаивая, чтобы те уделяли больше внимания продолжению развития отношений между их расами. Поэтому транксы не открывали рта (вернее, того, что им заменяло рот), стараясь довольствоваться имеющимся. И некий прогресс в отношениях все-таки был, хотя скорость его напоминала скорость дрейфующего ледника. Установление связей и контактов, которые вполне можно было бы реализовать в течение месяцев, теперь обещало растянуться на годы, а может, и на десятилетия. Но транксы прекрасно понимали, что ничем не могут повлиять на ситуацию.

Восторги людей по поводу пайтаров оказали землянам плохую услугу. Нарываться на неприятности, поднимая шум и требуя к себе заслуженного уважения, означало дать козырь в руки людей-ксенофобов, которые и так достаточно мешали делу. Транксы обладали неплохим врожденным терпением, но такая ситуация стала его подлинным испытанием.

Поскольку они хотели развивать отношения с людьми, у них не было другого выхода. И все же некоторые влиятельные транксы считали, что земляне не стоят связанных с ними усилий и неприятностей, и убеждали Великий Совет Ульдома прекратить дальнейшие попытки налаживания отношений с двуногими, ограничившись их теперешним уровнем. Кому они вообще нужны, эти земляне? Конечно, они многочисленны, у них большая сфера влияния, но в космосе достаточно свободного места, а также других разумных рас, таких, например, как квиллпы, которых нелегко сбить с толку.

В то время как земное правительство проявляло непростительное безразличие к данному вопросу, а многие представители обеих рас активно противодействовали любым попыткам дальнейшего сближения, энтузиасты своего дела вроде Хэтвапредек и Аджами изо всех сил боролись за сохранение и укрепление того, что уже было сделано.

— Скажи, что твои соотечественники думают насчет пайтаров? — спросил Аджами, растирая между пальцами только что упавший с дерева листок.

«Интересно, нет ли в нем чего-нибудь, что древние индейцы использовали как лекарство»,— подумал он.

— На официальном уровне твои сородичи вели себя сдержанно, но я ведь знаю, вы высказываете лишь малую часть того, о чем говорите приватно.— Он улыбнулся, обнажив аккуратный ряд керамических зубов.— Поскольку у меня меньше конечностей, чем у вас, мой запас жестов, увы, ограничен.

Хэтвапредек тихо свистнула, глядя на задумчивого землянина.

— Я вижу, ты наблюдаешь. Многие земляне наблюдают, но не видят. Многие из тех, кто видят, не анализируют. А те, кто анализирует, с легкостью забывают,— она махнула иструками.— Мы еще не пришли к единому мнению по поводу пайтаров. Великий Совет продолжает сбор и анализ информации. Как ты знаешь, эта новая раса неохотно идет на сближение, что дает некоторым из нас пищу для подозрений.

— Было решено, что они застенчивы,— ответил Аджами, глядя на поющую оропендулу на поваленном дереве.

— Решено кем? — спросила она несколько резче, чем собиралась. Хотя транксы контролировали себя намного лучше людей, у них тоже имелись эмоции. Чтобы успокоиться, Хэтвапредек произнесла одну из пятидесяти пяти мантр Десвендапура.— Естественно, не пайтарами. Для них нежелание обсуждать некоторые вопросы вполне нормально. Застенчивыми их окрестила земная пресса.— Ее усики свернулись в спирали.— Люди, очевидно, считают такую природную застенчивость чем-то нормальным. Однако мы о ней другого мнения.

— Ты сказала, некоторые из вас находят их замкнутость подозрительной. В каком смысле? — спросил Аджами, с интересом глядя в золотистые фасетчатые глаза.

— Мы прекрасно понимаем, что, несмотря на внешнее сходство, пайтары отличаются от землян. Хотя мы не очень разбираемся в поведении млекопитающих, большую часть поведения пайтаров мы оцениваем как импульсивное. Импульсивность является показателем постоянных резких перемен в сознании, и это дает нам повод подозревать, что они что-то скрывают.

— Да что они могут скрывать? Они предоставили нам координаты двух планет, на которых обитают, как только их об этом попросили. Данные уже проверили. Я знаю по крайней мере о двух земных кораблях, посетивших их систему. Людей встретили с той же сдержанностью, какую пайтары демонстрировали во время визита на Землю,— но сердечно. Ни засад, ни боевых кораблей, срочно пытающихся замаскироваться. Значит, нам просто придется смириться с их сдержанностью.

— Транксы тоже не отличаются бурным появлением чувств. Нет, мы не подозреваем всех и все. Просто мы осторожны в том, что касается отношений с другими расами.— Несмотря на убеждения землянина, она знала: Великий Совет транксов был весьма далек от того, чтобы считать пайтаров благонамеренными.— Это следствие не столько нашего характера, сколько негативного опыта общения с а-аннами, ведь оно тянется уже около трех с половиной столетий, по вашему исчислению.

Аджами безропотно проглотил насмешку.

— Мы имеем дело с а-аннами чуть меньше столетия и намерены продолжать развитие наших отношений. Не спорю, нам случалось не понимать друг друга и даже конфликтовать, но всегда находился способ уладить дело миром.

— А-анны непредсказуемы. В этом они намного ближе к вам, чем к нам. Но, если требуется, они могут демонстрировать огромное терпение. Они похожи на латентный вирус, от которого так просто не избавишься.— Все четыре передних конечности задвигались, выполняя некий причудливый жест.— Хотелось бы, чтобы пайтары не оказались еще более терпеливыми… в подобном смысле.

— Будь прокляты окольные пути дипломатии! — Аджами наклонился вперед, подобрал длинный тонкий лист и попробовал его на вкус. Лист слегка отдавал мятой, как и многие другие алкалоидосодержащие растения, в изобилии произраставшие вокруг колонии.— Мы ведем себя чересчур осторожно.

— Напротив,— резкость, с какой ответила Хэтвапредек, удивила дипломата.— Вы просто одержимы пайтарами, ведь они представляют собой ваш идеал физической привлекательности. Вы ослеплены их внешностью. Мы подходим к отношениям с другими расами более рационально и осторожно.

— По-твоему, мы наивны? — спросил Аджами, продолжая жевать листик.

Ее яйцеклады слегка задрожали, прижимаясь к брюшку.

— По-моему, вы чересчур гостеприимны. Это мило, но небезопасно.

Аджами усмехнулся.

— Мы не столь оригинальны, как вы думаете. Конечно, мы с готовностью приняли пайтаров, даже, можно сказать, с энтузиазмом. Но это не означает, что они будут свободно разгуливать по Земле и колониям. По крайней мере соответствующие ведомства станут следить за их передвижением.

— Мы надеемся, так и случится. Что там такое? — Ее усики быстро вытянулись вперед.

Аджами глянул в указанном направлении.

— Ничего не вижу.

— Я тоже. Но чувствую запах. Там люди. Много людей.

Ощупывая взглядом лес, Аджами не удержался от шутки:

— Может, это пайтары?

Хэтвапредек проигнорировала сарказм.

— Ваши запахи весьма отличаются. Человеческий намного… сильнее.

— Да, это уже общепризнанно,— с неохотой признался Аджами. Он продолжал вглядываться в чащу.— Откуда тут может взяться большая группа людей? Я думал, исследователи флоры и фауны заповедника предпочитают обходить колонию стороной с тех пор, как о ней стало известно.

— И тем не менее люди здесь.— Ее усики и фасетчатые глаза продолжали исследовать то, что к ним приближалось,— А ведь режим посещения колонии четко отслеживается, и посещать ее разрешено лишь аккредитованным представителям правительства и научных учреждений. Туризм не поощряется.

— Интересно, кто бы это мог быть? — Аджами встал, когда хруст веток и листьев под ногами приближающихся людей стал еще громче.

И вот из леса вышел целый отряд, человек тридцать — не только мужчины, но и женщины. Мрачное и решительное выражение их лиц, раскрашенных камуфляжным гримом, не предвещало ничего хорошего. Их костюмы идеально подходили для маскировки именно в условиях джунглей. Но самое главное,— они были вооружены.