Введение в системную рискологию - Владимир Живетин

Право Евросоюза

Особенностью Евросоюза, отличающей его от других международных организаций, является наличие собственного права, которое непосредственно регулирует отношения не только государств-членов, но и их граждан и юридических лиц.

Право Евросоюза состоит из так называемого первичного и вторичного права. Первичное право – учредительные договоры Евросоюза и договоры, вносящие в них изменения. Вторичное право – акты, издаваемые органами Евросоюза.

Право Евросоюза обладает прямым действием на территории стран Евросоюза и приоритетом по отношению к национальному законодательству государств.

Падение Берлинской стены послужило новым импульсом для развития единства в Европе, завершившегося подписанием в Маастрихте Договора о Европейском Союзе. При этом было:

1) создано единое европейское гражданство;

2) установлено сотрудничество между странами-членами Евросоюза в области внешней политики и политики безопасности;

3) установлено сотрудничество в областях права и этики.

При этом согласно пп. 2 и 3 в каждой стране Европейского союза должны существовать единые правила как внешней, так и внутренней политики и политики безопасности, прозрачность правосудия, отсутствовать коррупция.

В 2007 году Евросоюз включал 27 государств с общей численностью граждан 500 миллионов человек.

Система управления Евросоюзом строилась и строится на трех основных принципах, позволяющих реализовать человеческую деятельность на основе единства этики и права.

Для реализации единства создана система, учитывающая и реализующая баланс интересов трех подсистем государств Евросоюза:

– Евроорганизации;

– государств-членов Евросоюза, персонально каждого;

– населения этих государств.

Качественный анализ модели созданной системы позволил осуществить структурно-функциональный синтез системы управления Евросоюзом, приведенной на рис. 1.3. Подсистема (1) структуры системы управления Евросоюзом функционально представляет Европарламент; подсистема (2) – Совет Евросоюза; подсистема (3) – Еврокомиссию; подсистема (4) – систему контроля и оценки реализации цели, созданной подсистемой (1).

Рис. 1.3

1.2.2. Европа в современном мире. Риски и безопасность

Антагонизм между Европой и США возник в результате американской войны против терроризма, цели которой остались неясными. Постоянное разоблачение «оси зла», постоянная поддержка Израиля и т. п. изменили восприятие США. Бывшее фактором мира государство стало для европейцев источником опасений, безответственности. Изменилось и отношение Великобритании к США, сложившееся ранее из общности языка, темперамента и цивилизации.

Европейцы против желания американцев сумели решить вопрос о производстве военно-транспортного «Аэробуса». Одновременно они запустили проект «Галилео» по спутниковому наблюдению, предназначенный для ликвидации монополии американской системы ПРО. Здесь проявилась экономическая и технологическая сила Европы, так как это решение было реализовано путем вывода на орбиту 30 спутников.

В Европе желание единства с США все более и более сводится на нет усиливающейся необходимостью разъединения.

Духовно-цивилизационный конфликт

Силы разъединения являются между тем не только экономическими. Культурные параметры играют свою роль, причем часто невозможно полностью отделить культуру от экономики. В Европе доминируют ценности агностицизма, мира и равновесия, чуждые сегодня американскому обществу.

В этом, видимо, заключается огромнейшая ошибка С. Хантингтона (американский политолог и геополитик): он хочет ограничить сферу американского господства тем, что он называет Западом. В поисках цивилизационного прикрытия для американской агрессивности он нацеливается на мусульманский мир, конфуцианский Китай и православную Россию, но выступает за существование «западной сферы», сущность которой неопределенна, даже исходя из его собственных критериев. Его разношерстный Запад связывает католиков и протестантов в одну единую культурную и религиозную систему. Такое слияние шокирует того, кто изучал противоречия теологических учений и традиционных ритуалов, или, проще, историю кровавой борьбы между приверженцами двух религий в XVI и XVII веках.

Оставим в стороне неверность Хантингтона по отношению к собственной «переменной величине» – религии. Можно легко выявить латентное противоречие между Европой и Америкой, исходя из того же самого критерия, используемого правильно и в настоящем времени. Америка напичкана религиозной фразеологией, половина ее жителей говорят, что они посещают воскресную религиозную службу, но в действительности ее посещает только четвертая часть. Европа же является пространством распространения агностицизма, где проявления религиозности приближаются к нулю. Однако в странах Европейского союза лучше применяется на практике библейский завет «не убий». Смертная казнь здесь отменена, и уровень убийств весьма низок – примерно 1 на 100 тыс. жителей. Казнь осужденных является повседневной рутиной в США, где уровень убийств после небольшого спада составляет от 6 до 7 на 100 тыс. жителей в год. Америка завораживает европейцев своим разнообразием не меньше, чем своей универсальностью, если не больше. Ее жестокость кажется интересной в кино, но оказывается невыносимой, когда Америка экспортирует ее в форме военных и дипломатических действий. Море культурных различий между европейцами и американцами почти безбрежно, но антрополог обязан особо отметить статус американской женщины, авторитарной и угрожающей, который вызывает такую же тревогу у европейских мужчин, как образ всемогущего арабского мужчины – у европейских женщин.

Надо особо помнить то, что является коренным, наиболее глубоким в различии американских и европейских концепций: сам процесс формирования обществ – уровень анализа, где уже нельзя отделить нравы от экономики и которому лучше соответствует понятие цивилизации.

Европейские общества сформировались в результате упорного труда многих поколений бедных крестьян. Они веками страдали от воинственных обычаев своих правящих классов. Лишь позднее они открыли для себя богатство и мир. Можно сказать то же самое о Японии и о большей части стран Старого Света. Все эти общества сохраняют в своего рода генетическом коде инстинктивное понимание сущности категории экономического равновесия. В плане практической морали к этому добавляются еще понятия о труде и вознаграждении, в плане хозяйственном – понятия о производстве и потреблении.

Американское общество, напротив, является продуктом недавней колонизации, весьма успешным, но не проверенным временем: оно развивалось в течение трех веков за счет иммиграции уже грамотного населения на землю, располагающую огромными минеральными ресурсами, очень плодородную, благодатную для развития сельского хозяйства. И Америка, вероятно, не поняла, что ее успех является результатом процесса эксплуатации и необратимого расходования богатств, которых она не создавала.

Хорошее понимание европейцами, японцами или любым народом Евразии необходимости экологического равновесия или сбалансированного торгового обмена является результатом длительной истории крестьянства. Со времен Средневековья европейцы, японцы, китайцы и индусы, например, боролись против истощения почвы, на фактах своей жизни убеждаясь в ограниченности природных ресурсов. В Соединенных Штатах население, освобожденное от прошлого, открыло неисчерпаемую на вид природу. Экономика там перестала быть дисциплиной, которая изучает оптимальное использование ограниченных ресурсов, стала религией динамизма, который не принимает во внимание понятие равновесия. Отказ США присоединиться к Киотскому протоколу так же, как и доктрина О'Нейла о благотворном влиянии торгового дефицита, частично является результатом культурной традиции. Америка всегда развивалась, истощая свои земли, растрачивая свою нефть, ища за рубежом людей, в которых она нуждалась, чтобы функционировать.

Сущностные свойства американской модели общества

Сегодня низкая производительность американской промышленности, как утверждают, обусловлена географической мобильностью (сменой места жительства), достигшей в США уровня, который превышает географическую мобильность в Европе более, чем в два раза. Так, например, японцы производят вдвое больше, меняя места жительства в два раза реже.

В США в отличие от Европы существует вооруженная милиция для того, чтобы оказывать сопротивление федеральному государству. В отличие от США в центре равновесия каждого из европейских обществ стоит общественная безопасность. Поэтому экспорт из США модели разрегулированного капитализма опасен для европейцев.