Охра - Рина Рисункова

прямая.

Короткое время.

Пройдёт несколько лет, я с грустью вспомню ночевку у смуглого, забуду тот страх и брезгливость. Стану сожалеть, о прекрасном времени, которое на тот момент таким и не являлось. Время – шулер, направляет как ему удобно.

Я осмотрелась. Ничего, одни пески. Жуткая природа. Как апельсиновая корка на ягодицах.

Дома вряд ли мы встретимся с Жеро. Он сразу же пропадет в щели Кирквуда. Я – на полгода увязну в лекциях. Интересно, тот надоедливый с четвёртого курса, нашёл себе девчонку или так и будет продолжать скулить мне под дверью? Смешно, если ждёт меня.

Когда я только написала первый сценарий из задуманных двенадцати циклов о человеческой ограниченности, только одна, из десятков студий, рискнула заключить со мной соглашение. В итоге – четыре успешных проекта. И что удивительно, публика в восторге от разоблачения. Я писала о некой глупости, присущей 90% людей, и именно этот процент проголосовал за нас на премии. Вот в чем смысл, спрашивается? Большинство либо противилось обличителю, либо смаковало. А мне нужно было – направить презрение наблюдателя на самого себя.

Жеро я встретила на кухне, в дурном настроении.

– И где ты ходишь?

– Я гуляла. И вы когда-нибудь научитесь здороваться?

Откуда это умение смотреть на человека так, что он ощущает себя кретином?

– Так, собирайся, через 15 минут будь на площадке.

– Как ваша охота? – я спросила невозмутимо, как мимо ушей.

– Спасибо, ничего.

– Ничего – это без добычи?

– Ничего – это ничего особенного и интересного, чтобы тебе ещё рассказывать.

– Я знаю про проблемы с небом. Только почему вы мне об этом не говорили? Я хочу позвонить отцу.

– Времени нет. У тебя было полсуток, чтобы звонить кому угодно.

– Я знала, что сегодня полечу на потенциальном убийце?

– Франка… Я говорю правду, время поджимает.

– У меня есть 15 минут. Я собрана.

– Нужно настраивать связь.

– Я помогу.

– Франка, – Жеро с бессилием посмотрел на меня. – у меня столько проблем, и… ты еще.

Он позвал меня на веранду. Я надела наушники, Жеро настроил аппарат:

– Звони.

Стало не по себе. Одно дело требовать, другое – получать.

Жеро вышел. Я нажала вызов.

– Алло? Слушаю. Алло, кто это?..

Мы поднялись на пятьдесят шесть метров. Жеро просматривал пустыню, все еще надеясь забрать с собой двух анехов.

– Твою ж мать, это опять бесовка?

– Да, Жеро, она за нами на… похоже на Беркута… Да ладно, откуда?

– Да навряд ли это СУ, сюда запрещено поставлять военную технику.

– Попытаюсь оторваться.

– Стой, не надо, пусть нагонит. Я правда сказать так от нее устал, но с другой стороны не скоро еще ее увидим.

– Ну-с, слушаю. – Жеро скрестил на груди руки, опираясь на дверной проем.

– Спуститесь. – Лука говорила в микрофон.

– Что? Девочка, ты с ума сошла?

– Спуститесь!

– Слушай, я по-настоящему начинаю злиться. Что тебе нужно? Мы летим в аэропорт, ты нас больше не увидишь.

– Вы с добычей, профессор.

– Ну да, что есть, то есть.

– Спуститесь по-хорошему.

– Зачем? Отнимешь анеха, чтоб с почестями придать его огню? У вас нет религий, чтобы я мог поверить не в твое упрямство, а в совесть.

– Я стреляю.

– Попробуй только.

Стало страшно.

– Профессор, я боюсь.

– Кого? Эту идиотку? Так я сам уже.

Девушка выпустила боеголовку.

– Я нажму на рычаг.

– Твою мать, что за паскуда! Себастьян?! Себастьян! Снижайся!

– Блефует!

– Не уверен.

– Ну, и что за остановка?

– Не паясничайте, профессор! Я заберу тело. И направляйтесь дальше, в аэропорт.

– Послушай, Лука, ты меня вынуждаешь.

– Последовать судьбе предыдущего защитника?

– Я этой чуши чтоб не слышал. Ты перегибаешь. Я уже подстрелил животное, больше охотится не собираюсь. Ты нас задерживаешь.

– Отдайте тело и проваливайте.

Профессор в отчаянии. Обратился ко мне:

– Вот что мне делать?

– Вызовите подмогу.

– Нельзя, времени нет. Самолет последний.

– Вас двое мужчин против нее.

– Что ты несешь?

– Тогда отдайте анеха, я не знаю.

– Как можно отдать, Франка? Он мой последний.

– Почему?

Жеро не ответил.

Как так последний? То есть после возобновления полетов, он сюда ни ногой?

– Я его возьму силой.

Девчонка пошла на таран к брезенту. Себастьян крикнул:

– Остановить?

Жеро махнул рукой:

– Она ненормальная дикарка. Что ей будет?

– Зря. Скрутить ее мороки не так уж и много.

– Да о чем вы?! – Жеро всплеснул руками.

Дикарка уже разрезала канат, когда обернулась:

– Да, профессор, поясните, о чем вы? Почему меня тронуть – гнусность, а на анехов устраиваете охоту?

– Я не сравниваю анеха с человеком.

– А как вы определяете? По внешнему виду?

– Я промолчу.

– Смотрите какая странность: вы считаете дурой меня, а по мне, так вы глупый человек.

– Кто-то из нас заблуждается.

– И это, конечно, я?

Жеро развел руками.

– Садись, Франка. – он склонился над девушкой. – За сколько управишься?

– Пять минут.

– Давай быстрее.

Когда мы зашли в вертолет, Себастьян резко потянул рычаг. Лука отпрянула от неожиданности.

– Франка, она за нами?!

– Нет.

Она так и осталась лежать на земле, беспомощная. В дураках.

– Чего такая задумчивая? – Жеро хлопнул меня по плечу.

– Она просто защищает свою землю.

– Не извиняй её. Нет, серьёзно, её не стоит жалеть. На самом деле, нам бы успеть на самолёт и дело считай выгорело. Себастьян?

– Успеем! Пристегнитесь, уйду на максимум.

– Франка, просыпайся, садимся.

Шея затекла. Как же больно.

С просохни я смутно что понимала. Профессор был взволнован.

– Себастьян, в чем проблема?

– Мне не дают добро на посадку.

– Какого черта? Дай диспетчера.

– Жеро, я не могу.

– Дай сюда! Прием! Здравствуйте, МАС98 разрешите посадку!

– Добрый день, МАС98 уходите влево, посадку не разрешаю.

– Почему? Справа впереди свободно.

– МАС98 посадку не разрешаю…

– Девушка, я не вижу причины – снизу сверху все чисто…

– МАС98 вы можете сесть на Tap-Heliport, уходите влево на 500 метров.

– Видимо ждут самолет.

– Какой самолет, Себастьян? Кто сейчас полетит сюда? Мы так опоздаем!

Я не вмешивалась. Огребсти лишний раз не хотелось. Жеро взбешён, такого потока, вырезанного цензурой услышать – приятного мало.

Выбора не было. Мы сели на площадке Tap-Heliport, в 20 минутах, и естественно, по закону подлости не было ни одного внедорожника. Вертодром будто вымер. Пара кур в подземном переходе. Из местных единственный еле живой дед, вроде охранник. Себастьян сказал, что ему сто пятьдесят лет. Я фыркнула.

У нас полчаса до закрытия гейта. Пришлось бежать.

– Я больше не могу, у меня ломит в боку!

– Давай беги молча.

– Сколько нам еще?

– Километр.

Я бы расплакалась, если бы слезы и так не стекали по