Работа над ошибками - Диана Морьентес

— Почему тебя так долго не было? — хныкала Катя, расположившись у Наташи на шее и шмыгая носом.

— Да разве долго? — ласково шептала Наташа. — Столько же, сколько и в прошлый раз.

— Нет! — упрямо твердил детский голосок. — В этот раз намного дольше!

И ноль внимания на отца. Максим стоял, стоял на коленях рядом с девчонками, потом поднялся и вышел из комнаты.

— Конечно, обижена! — вполголоса говорила ему Мария Анатольевна на кухне. — Целыми днями только и ждет, что ты придешь. Подружки вчера со школы навещали, так она хоть немного повеселела. Говорю ей, позвони папе, скажи, что соскучилась, но у нее уже сейчас гордыня перевешивает. И жена твоя хороша! На полгода уезжает…

— Так, все, хватит! — психанул Макс и, нервно встав из-за стола, побрел к отцу.

А Виктор уже, оказывается, был в комнате с Наташей и внучкой. Максим увидел это, когда проходил мимо зала и остановился у открытой двери. Вошел, но подходить к своей семье не стал, только застыл и прислонился плечом к дверному косяку. Долго так стоял, прислушиваясь к неторопливому, тихому разговору Наташи с Виктором и просыпаясь от неожиданно громких, счастливых реплик Катюшки.

Папа у него просто супер! Когда Макс рассказал отцу о Светкиной беременности и попросил сохранить это в тайне (очень просил, очень), Виктор только хмыкнул в ответ: «Ты забыл, кто твой отец? Моряки умеют хранить секреты, не сомневайся». Оказалось, действительно умеют. Виктор ни в чем не упрекал, не заставлял на Светке жениться, только предположил, что Наташа об этом все равно узнает. А поскольку у нее еще вся жизнь впереди, она, возможно, не побоится бросить Макса и найти кого-то более свободного. Хитрец, советовал побыстрее и с Наташей ребенка сделать, чтобы она никуда не ушла. Макс что-то твердил отцу про деньги, про то, что не сможет прокормить столько людей, ведь тогда еще и Наташа окажется на иждивении, а Виктор лишь обещал в ответ: «Справимся!» и ухмылялся по своей вечной привычке: «Конечно, твои жена и дочь столько едят, что их не прокормишь!»

Сложись все иначе, могло бы быть трое детей. Здорово, конечно, но только он и с одним не справляется. Уже полтора года Катина жизнь — на два фронта. На три: еще и школа. Значит, ему, Максиму, в Катиной жизни отведена только третья часть. И это было бы в лучшем случае! Ведь в этом учебном году Катя, вроде бы, и пяти раз не побывала в Дагомысе, а у нее там комната после ремонта — просто цаца. Но Максу ведь каждый вечер на работу в клуб, а оставлять дочку одну на полночи — как-то страшно. Да и не согласится она: боится темноты, а вдруг электричество вырубят! А вдруг еще и раньше, чем она заснет… Она ж с ума сойдет! Остается надежда лишь на бабушку да на дедушку… И вот результат.

— Вы разграбили мое сокровище! — раздался от двери невеселый, хоть и с улыбкой, голос Макса.

А Наташа вообще по полгода отсутствует, но Катька не злится на нее так, как сейчас на Макса. Впрочем, Виктор тоже всю жизнь отсутствовал, уходил в море то на два месяца через два, то на полгода, как Наташа; а бывало, только успеет вернуться с вахты, как снова просят заступить. И Максу и в голову никогда не приходило сердиться на отца за это. Это его работа. А Катя злится, потому что папа никуда не уехал, а просто перестал уделять ей внимание. Она привыкла всю жизнь быть заласканным цветочком, как говорит Инесса. Виктор и Мария Анатольевна вовсе не такие нежные, как Макс. Может, поэтому Макс такой «приставучий» — не мыслит себя без физического контакта с дорогими ему людьми, словно компенсирует недостаток нежности в детстве.

Оглянувшись на расстроенное лицо Максима, Наташа предложила своему свекру:

— Виктор Карлович, пойдемте на кухню!

— Почему «Карлович»?! — возмутился капитан, вставая в полный рост. — Разве, когда мы с тобой знакомились, я сказал, что я Карлович? Я представился, как Виктор, так меня и называй! Ты из меня старика какого-то делаешь…

Так и бухтел этот старик, пока Маша не сунула ему в руки сладкий крендель. Наташа смеялась и, стараясь не мешать по кухне Марии Анатольевне, аккуратно заваривала чай на всех.

Мария Анатольевна еще относительно молода, ей пока даже нет пятидесяти. И выглядит неплохо, но с одной оговоркой. Она домохозяйка (муж против того, чтобы она работала, ведь он сам достаточно зарабатывает), и, как истинная домохозяйка, Мария Анатольевна носит заурядные, неприметные халаты, не делает макияж, за исключением тех случаев, когда выходит из дома. И вот тогда и проявляется вся неопытность в визажных делах! Стандартная красная помада на продолговатых, почти не объемных губах; румяна, как во времена ее молодости; черная тушь на каждой ресничке — редкой, недлинной. А ведь она полновата, и лицо у нее такое кругленькое, даже без морщинок! Это лицо бы да Наташе в руки… Уж Наташа-то в имидже разбирается! Этому кругленькому лицу сменить бы румяна на персиково-бронзовые, чтобы визуально подчеркнуть скулы… Глаза у нее карие — совершенно «немаксимовые». Зато рот — точно, как у Макса. И красная помада здесь неуместна.

Нет, задавая вопрос, Наташа не задумывалась, стоит ли об этом спрашивать — почему бы и нет. Но впервые в жизни решилась обратиться к этой женщине по-другому, не так, как раньше:

— Мам, а Вы с косметикой экспериментировать не любите?

Мария Анатольевна едва успела сесть за стол и разместиться как раз настолько удобно, чтобы сейчас, забыв обо всем, удивленно уставиться Наташе в глаза. У Наташи все внутри похолодело. Во-первых, сердце не могло смириться с тем, что слово «мама» обозначило не только ту женщину, которая Наташу родила. Во-вторых, тут же в мозгах вьюгой взвилась паника: не слишком ли рано я использовала это обращение. В-третьих, просто какое-то странное, нелепое ощущение — то ли радость, то ли слезы… И страх! Самый обычный страх… От дезертирства Наташу спасло только то, что и Мария Анатольевна несколько секунд находилась в шоке от услышанного. Наташа с трепетом ждала реакции и дождалась спокойного, искреннего ответа.

— Витя моих экспериментов не поймет! — усмехнулась женщина и, кивнув на мужа, пояснила: — Он за всю жизнь по разным городам насмотрелся в портах на шлюх, всю молодость мне нотации читал… Упаси Господи тенями, подводкой пользоваться! А теперь, видите ли, я уже старуха, и мне снова мало что разрешено…

Постаревший клон Максима улыбнулся Максовой улыбкой, только совершенно без ямочек на щеках, и хмыкнул:

— Идеальная жена должна быть без косметики, без заколок в волосах и без одежды.

Макс прикрыл дверь и подошел к Кате. Она, обняв ручками коленки и закутавшись в одеяло, невозмутимо принялась тыкать маленькими пальчиками в кнопочки пульта, время от времени чихая и подтягивая сопли. Макс вытащил из кармана платок, поднес к ее носику, скомандовал: «Сморкайся!», и Катя послушалась без промедлений. Но потом снова вернулась к своему увлекательному занятию.