Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Владимир Никитич, я бы хотел до конца недели задержаться, по делу самый разворот...
Владимир Никитич не сразу ответил. Пока он молчал, мне подумалось: голос у него какой-то не такой...
— Беда у нас... Завтра утром будь в отделе.
Последним рейсовым автобусом, пыльным и скрипучим — «Икарусов» в те времена на дорогах Кузбасса еще не было, — я уехал из того шахтерского города.
Ночь была холодная и ветреная, у Белова нас прихватил крупный дождь, он бил по крышам и окнам, сквозь щели пробивался внутрь, потоками сбегал по лобовому стеклу, дворники с ним не справлялись — водитель решил не рисковать, выехал на обочину шоссе, притормозил.
Я отчаянно мерз без плаща и все думал: что же такое могло случиться в отделе, из-за чего у Владимира Никитича, человека выдержанного и непреклонного, голос стал печальным?
Так началось для меня самое тяжелое дело, с каким столкнула меня милицейская служба: в ночной перестрелке преступники тяжело ранили старшего лейтенанта Коломейцева, в недавнем прошлом фронтового разведчика. Уже после операции он умер от внутреннего кровоизлияния в легкое. Именем его названа тихая, всего на несколько домов улочка в областном центре, помнят его многие люди и сейчас, спустя тридцать с лишним лет после трагедии... Не знаю, сумею ли я когда-нибудь рассказать о тех событиях, смогу ли, а надо бы.
Литературная запись В. Рудина
Б. Этин,
подполковник милиции в отставке
ТЕНИ ПРОШЛОГО
В июле Томь спадает, галечный берег белыми косами далеко вдается в зеленоватую, еще мутную полую воду. Там, под водой, таятся глубокие ямы: летом на этом месте, ниже опор моста, ставят экскаваторы, берут гравий. Купаться здесь запрещено, все это знают. О том же предупреждают и фанерные щиты: опасно! По ту сторону насыпи, ведущей к мосту, — Топольники. Там городской пляж — иди туда и купайся на здоровье! Но ребятню, словно магнитом, тянет именно сюда. И ведь знают, чем все может кончиться: попадешь в яму с холодной застойной водой, схватит судорога — и поминай как звали! Но удержу на них нет, в Топольники не идут, тянутся сюда, где глубже и опаснее.
В тот день здесь, у бетонной опоры моста, их было человек десять, мальчишек и девчонок из Форштадта, и они потом, когда пришлось их допрашивать, никак не могли припомнить, кто затеял игру в прятки в прибрежных кустах: Вася Чурилин или Митя Сапрыкин. Будто это было так уж важно. Словом, устав нырять и плавать, течение все же сильное, сносило далеко, ребятня рассыпалась по кустам, Кате Ледневой досталось искать. Она громко пропела: раз, два, три, четыре, пять, я иду... Обернулась — прямо на нее бежит Алешка Рытвин, пятиклашка, и лицо у него белое-пребелое. Кричит:
— Убитый там! В кустах!
В кустах лежал человек. Головой на мятой газете, лицом уткнулся в объедки, руки раскинул, на одной ноге полуботинок, другая в носке. На голове мух видимо-невидимо...
Ребята в сторонке постояли, минуточку поглядели: боязно. Вася Чурилин говорит: пацаны, сыпем отсюда, а то в милицию потащат! А Митя Сапрыкин: дурак! Больно ты им нужен, чтоб тебя таскать! Ты, что ли, его убил? А в милицию не позвоним — как убийцу найдут?
Чурилин тоже разозлился: сам дурак! Ну и звони, если такой храбрый! Беги вон в Дом отдыха, там телефон есть!
Храбрый он или нет, Митя сам о себе еще не знал, но к Дому отдыха кинулся сразу, не задумываясь.
Обратно Митя примчался минут через десять. Вся пацанва чинно сидела на откосе шоссе, и даже Чурилин не сбежал: держался в сторонке, молча покусывал травинку. Чуть отдышавшись, Митя уверенно сказал:
— Они сейчас приедут! Нам велели ничего не трогать и посторонних к кустам не пускать!
Вскоре на шоссе притормозили два милицейских газика, из первого выпрыгнул капитан, позвал ребят:
— Давайте все ко мне поближе! Расскажите, как все получилось?
Чурилин в сердцах бросил Мите Сапрыкину:
— Ну вот! Я тебе, дураку, чего говорил?
Капитан удивился:
— Я тебя что, урок отвечать зову, что ли? Кто, ребята, первым увидел убитого?
Катька подтолкнула Алешку Рытвина:
— Вот он. Мы в прятки стали играть, он в кусты полез, а там...
Капитан Алешку обнял за плечи:
— Не побоишься показать, где?
Алешка головой помотал:
— Не, не хочу. Он после будет сниться.
Митя протолкнулся вперед:
— Товарищ капитан, я покажу. Пойдемте.
Они гуськом спустились по откосу: за Митей шел капитан, следом трое в штатском, за ними три милиционера. Последний вел на поводке огромную серую овчарку.
Митя вошел в кусты — зеленые, густые. Пошел не колеблясь. Потом показал рукой: вот там он лежит, идите прямо.
* * *
Все было так, как сказал звонивший в дежурную часть мальчишка: и труп, и объедки на расстеленной в траве газете, и слетевший с ноги трупа полуботинок. Ребята ничего не тронули. По кустам разбросаны пустые бутылки, одна — из-под шампанского, с отбитым горлышком. Голова убитого залита почерневшей кровью, кровь пропитала и угол газеты.
Капитан Марчук велел проводнику заняться поисками следов. Одного милиционера послал обратно, на шоссе, встретить «скорую помощь». Сам подождал, пока криминалист сфотографирует поляну и убитого. Потом перевернул труп на спину, проверил карманы пиджака. В правом оказался бумажник — уголки пообтерлись, целлулоидная вкладка посеклась. Марчук извлек из бумажника красненькую книжечку с некогда золотым, а теперь потускневшим тиснением — Арефьев Степан Архипович, старший инженер областного управления...
Марчук поморщился: был старший инженер, да весь вышел...
Тут же, в бумажнике, командировочное предписание: товарищу Арефьеву надлежит проверить деятельность... Так, квитанция городской гостиницы: Арефьев выписан вчера вечером...
В другом кармане оказалась записная книжечка в синей обложке. Записей в книжке было много. Это хорошо, что много, подумалось Марчуку.
Эксперт-криминалист позвал капитана, указал на левую руку убитого: был виден четкий след от ремешка или браслета часов. След от кольца виднелся и на безымянном пальце правой руки.
Вернулся обескураженный проводник — собака виновато улеглась у его ног, и Марчук понял: следа не взяла. И точно, проводник доложил: до продуктового магазина уверенно вела, а там как отрезало — затоптан след.
Пришел милиционер, посланный Марчуком к недалеким частным домикам, протянул листок: в сто шестнадцатом доме живут Никитины, мать и взрослая дочь. С вечера слыхали тут, в кустах,
- Широкое течение - Александр Андреев - Советская классическая проза
- Волки - Юрий Гончаров - Советская классическая проза
- Дети пишyт Богy - Михаил Дымов - Прочая документальная литература
- Дом обнаженных страстей - Владимир Григорьевич Колычев - Детектив / Полицейский детектив
- Бери да помни - Виктор Астафьев - Советская классическая проза
- Переписка князя П.А.Вяземского с А.И.Тургеневым. 1824-1836 - Петр Вяземский - Прочая документальная литература
- Четверо наедине с горами - Михаил Андреевич Чванов - Советская классическая проза
- Товарищ Кисляков(Три пары шёлковых чулков) - Пантелеймон Романов - Советская классическая проза
- Журнал `Юность`, 1974-7 - журнал Юность - Советская классическая проза
- Петровка, 38 - Юлиан Семенов - Полицейский детектив