Если бы я знал (ЛП) - Уайт Рейн

баночку с гелем обратно в шкаф. Затем вновь пристально

осмотрел своё отражение и добавил:

― Но я услышал из ванной тихие маты и не смог остаться

в стороне. Так что случилось, Саш?

Джой поморщился. Имя прозвучало как удар ниже пояса, особенно после ночи, когда… когда даже от его звучания у него

мурашки по телу прошлись.

― Мелкий, это не твоё дело.

Димка не ответил ― просто вышел из ванной, тут же

скрываясь в комнате. Какое-то время оттуда раздавались только

шорох и топот, а потом брат, уже полностью одетый, сообщил:

― Значит, завтрак тоже не моё дело, да? Ну поня-ятно. ―

Он закинул на плечо сумку, поправил ворот рубашки и

устремился в прихожую. Насупившийся Джой ― за ним.

Их семья держала собственный ресторан: мать работала

шеф-поваром, отец взял на себя все административные вопросы, бабуля, когда была жива, тоже помогала на кухне… в итоге все

Дериглазовы, по умолчанию, умели и любили готовить. Кроме

Джоя. Он умел, но не любил, скорее мирился с необходимостью.

― И то, что ты ржал вчера, как дурак, когда я застал вас с

Ником воюющими за последнее крылышко, тоже не моё дело, да? И то, что ты покраснел, когда всего-то случайно задел его

руку? И то, что он ― замечу ― мой друг, а не очередной твой

знакомый на пару вечеров. Всё не моё дело, правда?

― Ты заметил, да? ― обречённо выдохнул Джой.

Мелкий, уже наклонившийся, чтобы завязать шнурки на

ботинках, оглянулся. Тщательно уложенная гелем прядь из

чёлки всё же выбилась, падая на глаза, и Димка дёрнул головой, чтобы от неё избавиться.

― Только идиот бы не заметил, ― наконец выдал он. ― А

я живу с тобой восемнадцать лет.

― Дим, да я просто…

Если прежде Джой испытывал зверский стыд, то сейчас

добавилась ещё смесь вины, смущения и страха. Гремучий

коктейль осознания, что он спалился. И перед кем! Даже перед

родителями никогда не было так отчаянно неловко.

― Так что? Завтрак нужен?

Только ощутив, как тёплая ладонь взъерошила ему волосы, Джой осознал, что зажмурился. Просто закрыл глаза, чтобы

ничего не видеть. Ага, будто от проблем спрячешься, если

перестанешь их замечать.

― А то кто о тебе позаботится, если не я? ― фыркнул

Дима, показательно скидывая почти надетые ботинки и швыряя

сумку прямо на пол.

― Я сам могу о себе позаботиться, ― пробурчал в ответ

Джой.

― Да-да, конечно… ― насмешливо протянул Димка, снова растрепав ему волосы.

Вот ведь внимательная язва. И когда, когда он настолько

вымахал? И с какого перепугу научился так покровительственно

трепать старшего по волосам? И… так как он отнёсся к тому, что заметил вчера? Вроде бы не сильно разозлился, да?

***

― И всё равно однажды заботиться о тебе снова буду я как

старший, а не наоборот… ― проворчал Джой, вгрызаясь в

жареный на сливочном масле тост.

На сковороде бодро скворчала почти готовая картошка, источая умопомрачительный аромат, а Димка стоял рядом с

плитой, задумчиво постукивая по ладони лопаткой. В ответ он

философски заметил:

― Мы заботимся друг о друге, Джой. Всегда.

― Да, для этого и существует родня…

Их отношениям можно было только позавидовать. С одной

стороны, немалая разница в возрасте, стоило бы вырасти и

разбежаться, а с другой… не так их воспитывали. Их семья

всегда держалась вместе. И всё же был один камень

преткновения. Нет, даже два. Первый ― бисексуальность Джоя, которую все признавали и вроде бы поддерживали, но в то же

время… мама, излишне волнующаяся за непутёвых сыновей, каждый раз заводила пластинку «ты бы уже остепенился», а

брат частенько насмехался над «временными близкими

друзьями» Джоя. Второй ― его псевдоним. Родители слишком

ценили гордое имя «Александр», не понимая, отчего старший

сын настолько его не любит.

И вот первый камень вновь попался на дороге. Младший

запнулся о него, рассмотрел, более того ― осознал, что ждал

этот булыжник его лучшего друга, и… спокойно готовил

чертовски плотный завтрак, не пытаясь даже поднять эту тему.

Вроде бы всё прекрасно, не стоит лезть лишний раз на рожон, но

Джой нервничал, дёргался, чувствуя, как недосказанность жжёт

изнутри.

― Так, ладно, сказал А, говори и Б, ― вернул он Димке

его же слова, когда жареная картошка уже была разложена по

тарелкам и младший с довольной физиономией уселся её

уплетать. ― Не могу. Кусок в горло не лезет.

Димка фыркнул, покосившись на крошечный кусочек, оставшийся от приконченного за пару укусов тоста. Джой

пододвинул стакан, чтобы закрыть хлеб от насмешливых глаз.

― А что говорить?

― Ты же сам сказал… насчёт вчерашнего. Выкладывай, что думаешь.

Дима наколол на вилку ещё пару ломтиков картошки и, подняв их на уровень глаз, принялся внимательно

рассматривать,

словно

шедевр

искусства.

Молчание

затягивалось, картошка ме-е-едленно соскальзывала с вилки.

― Ладно, ― выдохнул Дима и всё же отправил ломтики в

рот. ― Да, я прекрасно заметил, что вчера ты вёл себя, как

идиот. Нет, Ник этого скорее всего не увидел, потому что такой

же дурной интроверт и тоже иногда теряется в обществе

малознакомых людей. Что поделать, если меня окружают

идиоты? Отлегло от души?

Джой не ответил, и брат продолжал говорить сам:

― Сразу ремарка: ты дуришь, когда смущаешься, а вот

Ник может с любым тупануть, так что… ― Дима развёл руками,

― у него это не показатель.

На этот раз Джой всё же кивнул: уяснил. Впрочем, он и не

заметил, чтобы Никита вчера вёл себя как-то не так, а значит, даже призрачного шанса не было. Но из уст Димы эти слова

отрезвляли.

― А в остальном я слишком мелкий, чтобы судить об

отношениях, ― усмехнулся брат.

Джой

едва

сдержался,

чтобы

не

закатить

многозначительно глаза. Его «слишком мелкий» брат считал

себя нерушимым однолюбом лет с шестнадцати, так что об

отношениях он как раз судить мог. Но не хотел…

― Дим.

― Извращенец. Ты заставляешь меня сказать это вслух, ―

пробурчал мелкий.

― Я не извращенец, я ― изверг! ― попытался пошутить

Джой.1

― И это тоже, ― согласился брат. Помолчал немного, доедая картошку, и добавил: ― Короче, я понял, что Ник тебя

привлёк, и даже догадываюсь чем. Всё же это мой друг, а я

всяких лохов в друзьях не держу.

― И это сказал человек, который дружит с Егоровым, ―

фыркнул Джой, не удержавшись.

Егоровы были друзьями семьи, и ничего против них Джой

не имел, но Тим, их сын, вызывал смешанные чувства. Вроде бы

умный пацан, порой непередаваемо серьёзный, но такой

ублюдочно капризный, что хотелось прибить. Так, ненароком.

― Та-а-ак, тот, кто флиртует с друзьями брата, не имеет

права осуждать других, ― огрызнулся Дима. ― К тому же вы

почти год не виделись. Вдруг ты встретишь Тима, ― брат

выдержал паузу, расплываясь в улыбке, как Чеширский кот, ― и

на него тоже залипнешь?

― Ой, фу, ты чего несёшь?

Накалившаяся атмосфера мгновенно разрядилась, когда

Димка ехидно рассмеялся. Джой прекрасно понимал: причиной

веселья стало выражение искреннего отвращения на его лице.

1 Намёк на серию книг Роберта Асприна и их героя Ааза, который в русской

версии каждый раз исправлял, что «он изверг, а ни в коем случае не

извращенец». Впрочем, в оригинале эта шутка звучала милее: I’m not a pervert («извращенец»), I’m a pervect (созв. с «идеальный»).

Бесконечного и безграничного. Каким бы красавчиком Егоров

вдруг ни стал бы, он Джою ― второй младший брат.

― В общем, брателла, зная тебя, если сразу не потащил