Измена. Предательство (не) прощается - Марина Вуд

мне свой напиши.

Я вздыхаю, пытаясь привести мысли в порядок. В голове ещё звучат ядовитые слова Елены Михайловны, и чувство обиды наваливается с новой силой. Но всё же достаю телефон, и, немного помедлив, ввожу свой номер в его телефон.

— Вот, — я передаю ему телефон.

Внутри всё ещё ворочается неприятное послевкусие после встречи с бывшей свекровью.

— Насть, — говорит он, чуть подавшись вперёд, — если будет нужна поддержка или просто разговор, я рядом. Мы не виделись сто лет, а теперь я совсем не прочь наверстать упущенное.

Я киваю, отводя взгляд. В какой-то момент мне даже кажется, что он хочет сказать что-то ещё, но вместо этого просто коротко сжимает мою руку и уходит. Его фигура исчезает в толпе, и мне остаётся только проводить его взглядом.

5

Настя

Утро. Обычное, пасмурное и какое-то ленивое. Слава богу, что сегодня оно у меня не плаксивое! За эти две недели я откровенно говоря устала от слез. Не могу больше, жалеть себя и ненавидеть своего бывшего мужа. Все равно от этого мне легче не становится. Только еще хуже. Поэтому, я решила для себя, что пора брать жизнь в свои руки и двигаться дальше.

Я сижу за кухонным столом, едва допивая свой ромашковый чай, потому как уже второй день меня что-то подташнивает, и просматриваю бесконечные ленты вакансий на экране телефона. Вроде бы столько возможностей, но ничего подходящего не нахожу. Всё не то — или зарплата недостаточная, или требования запредельные. Особенно, для меня, домохозяйки со стажем и без особого опыта работы. Хоть бы что-то попалось, где не требуется двадцатилетний опыт работы и владение семью иностранными языками. Пальцем перелистываю очередное объявление, и снова ощущаю приступ тошноты.

Машуню я отвезла в детский сад, поэтому дома сейчас, тишина. С одной стороны, я наслаждаюсь ею, с другой — мне ужасно тревожусь. Деньги имеют свойство заканчиваться, поэтому я всерьёз решила найти себе работу, чтобы не стоят перед Андреем с протянутой рукой и клянчить алименты. И проблема вся в том, что… не хочется хвататься за первое попавшееся. Хочется чего-то стабильного, где не будет постоянного страха, что завтра тебя уволят, или коллег, с которыми невозможно найти общий язык. Глядя в телефон, мысленно представляю, как в идеале выглядела бы моя работа, но тут раздаётся звонок.

— Номер не определён, — показывают цифры на экране. Внутри всё напрягается: от таких звонков обычно хороших новостей не ждёшь.

— Алло? — осторожно отвечаю я, надеясь, что это очередной банковский робот.

— Доброе утро, это из детского сада беспокоят, — говорит женский голос на том конце, слишком спокойный, чтобы быть предвестником чего-то хорошего. — Это относительно Марии.

— Доброе утро… Что-то случилось? — спрашиваю, ощущая спазм в животе.

— Я хотела поговорить о психологическом состоянии вашего ребенка, — сообщает воспитательница: — Наша психолог просит, чтобы вы с мужем пришли к нам.

— А что не так с Машей? Вроде бы, утром, я отвела вам обычного ребенка, — искренне не понимаю, что может быть не так.

— С Марией… в последнее время что-то странное происходит.

— А что именно происходит? — мой голос звучит чуть тише.

— Мария стала очень замкнутой, — объясняет она, будто понимая моё состояние и стараясь говорить как можно мягче. — Девочка почти не играет с другими детьми, часто сидит одна, смотрит в окно и, по словам её воспитательницы, периодически плачет, причём без видимой причины. У нас в саду есть детский психолог, который может помочь. Он порекомендовал пригласить родителей, чтобы обсудить её состояние и понять, что можно сделать.

Сердце сжимается.

— Хорошо, я подойду сегодня, — отвечаю я, пытаясь скрыть дрожь в голосе. — В какое время будет удобно?

— Чем раньше, тем лучше. Я сообщу психологу, что вы придёте. Постарайтесь освободить сегодня время для встречи. Мы на месте весь день.

Поблагодарив её отключаю вызов, и с минуту сижу неподвижно, пытаясь осознать услышанное. Маша… Она обычно такая открытая, дружелюбная девочка. Почему вдруг начала замыкаться в себе? И что значит этот беспричинный плач?

Мысли о работе мгновенно вылетают из головы, и остаётся только тоскливая тревога. Что могло случиться? Мы с Машей много разговариваем, она всегда делилась со мной своими детскими переживаниями. Или я что-то упустила?

И тут ко мне приходят мысли об Андрее. Ему, ведь, тоже надо сообщить, что нас вызывают в сад.

Я беру телефон и начинаю набирать сообщение Андрею, хотя мне совсем не хочется с ним общаться. Каждое наше общение заканчивается, если не скандалом, то уж точно холодными, отрывистыми фразами. И всё же — это наша дочь, и он должен знать, что с ней происходит.

"Привет! Позвонили из садика, попросили прийти, поговорить с психологом по поводу Маши. Её поведение изменилось, и они считают, что ей нужна поддержка. Можешь приехать?"

Я нажимаю «Отправить» и откладываю телефон. На душе скребут кошки. Конечно, я понимаю, что, возможно, всё это из-за нашего с Андреем расставания. Мы с ним ушли каждый в свою сторону, но Маша-то... Она всё видит и чувствует. Думаю, ей больно от того, что нас больше нет рядом друг с другом.

Через несколько минут Андрей отвечает: "Понял. Смогу быть ближе к одиннадцати".

Лаконично, сухо, как всегда. Но хотя бы согласился. От этого на душе чуть спокойнее.

Я смотрю на часы и понимаю, что пора собираться. Кулон Маши с её именем — маленькая цепочка, которую я купила ей пару лет назад, — лежит на столе, и я машинально беру его в руки. "Моя маленькая", — шепчу я, чувствуя, как подступают слёзы. Но я решаю, что сейчас не время раскисать. Ей нужна спокойная, уверенная мама, которая сможет её поддержать.

6

Настя

Кабинет психолога был обставлен довольно уютно: мягкие кресла, яркие игрушки в углу, лёгкий запах лаванды. От которого меня вновь начинает мутить. Но суть даже не в этом, а сама атмосфера совсем не кажется мне расслабляющей — слишком остро я ощущаю, что за этим уютом скрывается разговор, который вот-вот вскроет всё, о чём я боюсь даже думать.

Мы с Андреем сидим напротив психолога, держа дистанцию между собой. Андрей, как всегда, кажется непроницаемым. На его лице застыла та самая отстранённая маска, с которой он привык смотреть на мир.

— Давайте начнём с того, что я поделюсь некоторыми