Измена. Предательство (не) прощается - Марина Вуд

стоят родители, ожидая своих детей после урока.

— Мам, а я вот так же буду, как на фотографии? — вдруг спрашивает Машенька, указывая на одну из картинок, где девочка её возраста стоит на носочках, устремив взгляд вверх.

— Конечно, солнышко, ты обязательно так сможешь. Ещё немного тренировок — и ты будешь даже лучше, — говорю ей, с улыбкой глядя, как она, гордо выпрямившись, поднимает подбородок, представляя себя в такой же позе.

Мы заходим в раздевалку, где царит привычный лёгкий шум: девочки с родителями переодеваются, весело обсуждая будущий урок. Машенька тут же начинает снимать куртку, сосредоточенно развязывает ботинки. Пока она борется с узелками, я присаживаюсь рядом и помогаю ей, поправляя тонкую розовую юбочку.

Через стеклянные двери я вижу, как преподавательница — молодая женщина с мягкой улыбкой и спокойными глазами — уже готовится к занятию. Она замечает нас и кивает в приветствии.

— Добрый день, Анастасия, — улыбается она, кивая Маше. — Машенька, привет! Готова к уроку?

— Да! Я уже всё умею! — гордо отвечает Машенька, глядя на неё с восторгом.

Я усмехаюсь и, глядя на преподавательницу, передаю ей Марусю. Она берёт её за руку и мягко подталкивает вглубь зала, где уже собрались другие дети.

— Сегодня будет немного сложнее, Машенька, но я уверена, что ты справишься, — наставляет её преподавательница, направляя к началу занятия.

Дочка оборачивается ко мне и посылает воздушный поцелуй. Я ловлю его, делая вид, что кладу в карман.

Я решаю, что час безделья в коридоре можно сменить на небольшую прогулку. В соседнем торговом центре есть магазин, в котором продаются Машино любимое печенье, и это вполне веская причина для небольшого перерыва.

Переходя дорогу, я чувствую лёгкое волнение — почти забытое ощущение, когда можно просто побыть одной, пройтись среди прилавков и не спешить. В этом центре всегда много людей, и я с интересом смотрю на яркие витрины, пока не слышу неожиданно знакомый голос.

— Настя? Настя Фомина?

Я останавливаюсь, оглядываясь на звук, и встречаюсь взглядом с мужчиной лет тридцати пяти, одетым в элегантный костюм, с ухоженной причёской и лёгкой, чуть насмешливой улыбкой. На мгновение мне даже сложно вспомнить, кто это, но через секунду я узнаю эти глаза — Сергей. Мой одноклассник, тот самый мальчишка, с которым мы когда-то сидели за одной партой. Только теперь передо мной стоит уверенный, красивый мужчина.

— Сережа? — я улыбаюсь, чувствуя лёгкое удивление. — Вот это встреча! Только, я давно уже не Фомина!

Он делает шаг навстречу и с явным удовольствием меня обнимает.

— Я тебя сразу узнал, представляешь? Даже не верится, что прошло столько лет, а ты совсем не изменилась, — говорит он, чуть отстраняясь и рассматривая меня с интересом.

— Не изменилась? — смеюсь, ощущая, как у меня невольно краснеют щеки. — Кажется, лет добавилось достаточно.

— Да брось, — отвечает он уверенно, будто пытаясь сбросить с меня эти годы одним своим тоном. — А как ты? Чем занимаешься?

Мы начинаем разговор, как будто прошедших лет и не было. Я рассказываю ему коротко о Маше, о работе, о жизни в целом. Сергей кивает, время от времени вставляя вопросы, и я чувствую себя словно на волне, которая подхватила и унесла куда-то в прошлое. Он, оказывается, сильно продвинулся в бизнесе, работает в сфере инвестиций и недавно открыл свой фонд.

— И как так получилось, что мы с тобой потерялись на столько лет? — спрашивает он, глядя мне прямо в глаза, и в его взгляде мне вдруг становится тепло и спокойно.

— Так бывает, — отмахиваюсь я, пожимая плечами. — Люди разъезжаются, забот хватает, семьи, работа…

— Да, но жаль, — мягко отвечает он, не убирая взгляда.

От его слов я невольно смущаюсь, и не могу сдержать улыбку. Мы продолжаем разговор, и он предлагает мне зайти в кафе на первом этаже.

— Может, пообедаем?

Время есть, а я вдруг осознаю, что мне и самой хочется провести с ним ещё пару минут.

— У меня есть минут сорок, — отвечаю я и слышу за спиной голос мой свекрови.

— Что, моего сына на улицу выставила и по мужикам пошла? — Слова, как обухом по голове. Я оборачиваюсь и вижу свою свекровь — сдержанную, но явно раздражённую. Строго смотрит на меня укоризненным взглядом, которым она, кажется, может прожечь насквозь.

— Елена Михайловна, — начинаю я. — Я тоже рада вас видеть.

Сергей, окидывает её кратким взглядом. На его лице — лёгкая усмешка, будто он привык встречать чужую агрессию и не принимать её близко к сердцу.

— Здравствуйте, — кивает он свекрови, абсолютно невозмутимо, как будто перед ним не разъярённая женщина средних лет, которая готова сейчас испепелить и его и меня.

— О, здравствуйте, здравствуйте, — отвечает она сухо, затем переводит взгляд обратно на меня. — Ты уж извини, Настя, но я не могу не сказать. Сразу видно: когда мужа не удержала, то других принялась искать. Тебе бы хоть о Маше подумать, а не о своём одном месте.

Я невольно чувствую, как внутри всё сжимается от её слов, но пытаюсь держать себя в руках.

— Елена Михайловна, — говорю я как можно спокойнее. — Мы с Сергеем бывшие одноклассники. И мы только что случайно встретились и разговариваем. Пожалуйста, давайте не будем устраивать сцену.

Сергей демонстративно кладет руку мне на плечо и смотрит на свекровь сдержанно и без тени смущения.

— Думаю, тут действительно нет причины для волнений, — сдержанно произносит он.

Свекровь прищуривается и чуть отступает назад, бросая на нас обиженный взгляд.

— А такую порядочную из себя строила… Тьху! Хорошо, что Андрюша вовремя Светочку встретил. И все у них будет хорошо. И ребеночек скоро родится, а ты как была недалекой прошмандовкой, так ей и останешься.

Сказав это, она резко разворачивается и уходит. Я стою, ошеломлённая и лишь молча хлопаю глазами.

— Ты в порядке? — спрашивает он.

— Да, — отвечаю я с трудом, стараясь справиться с нахлынувшими эмоциями. — Просто… это было неожиданно.

— Похоже, у тебя в жизни всё намного интересней, — замечает он, опуская руку, но не убирая внимательного взгляда.

— Не то слово, — сникаю я. — Знаешь Сереж, я, наверное, пойду. Как-нибудь в другой раз пообедаем.

Его взгляд на секунду становится немного растерянным, но он тут же вновь становится твердым.

— Номер