Животное. У каждого есть выбор: стать добычей или хищником - Лиза Таддео

и полная нижняя губа, и я подумала, что усвоила урок. Парень принес с собой свою кружку пива. Манеры Ривера были мягкими, но отличались безразличием – тем душераздирающим безразличием, что так свойственно молодым.

Я сказала, что не против, хотя он начал усаживаться, не дожидаясь ответа. Зазвучали «Лондонские оборотни»[6]. За головой Ривера на стене висел гигантский серебряно-голубой марлин. Молодой человек спросил, что привело меня в Калифорнию, и я сказала: актерская карьера. Это я говорила каждому, когда хотела, чтобы меня оставили в покое. Логика такая: попытки стать актрисой в сорок без малого годков – стыд-позор вполне достаточный, чтобы не приставали с дальнейшими расспросами.

Риверу нравились японские народные сказки. Он продавал солнечные панели знаменитостям в Каньоне. Компания, где работал молодой человек, принадлежала двум братьям из Санта-Моники, и они обещали ему долю в деле. Ривер водил служебный грузовик по будням, а по выходным у него был велосипед. Если парень встречался с друзьями, то они за ним заезжали. Ребята добирались до Каньона из Западного Голливуда, из центра Лос-Анджелеса или из Калвера и направлялись в Бангалоу, где пили виски у воды. На прошлой неделе Ривер продал целую партию панелей Лизе Боне. Волосы актрисы представляли собой сплошь мелкие косички, а одета она была в одежду из шелка-сырца. Вокруг Лизы мельтешили детишки, чуть ли не сотня, и они держат коз, и дети пьют козье молоко. Ривер его пробовал и решил, что у того травяной привкус.

– Как же ты добираешься домой по ночам из голливудских баров? – спросила я. Кэти говорила мне, что нет таких такси, которые ходили бы из Голливуда до самого Каньона. Или если и были, то драли за это сотни баксов.

– А я обычно и не возвращаюсь, – сказал Ривер. И, конечно, я поняла, что это значило.

Мой новый знакомый был родом из Небраски. Он рассказывал о том, как ходил охотиться на оленей с отцом и продавал мясо местным поставщикам.

– Там, в наших местах, – говорил Ривер, – оленину можно купить на заправочных станциях. Платишь прямо у колонки, и кто-нибудь выйдет к тебе со здоровенным пакетом мяса.

Я представила себе окровавленный пакет и снег, который валит на заправочной станции на сельской дороге. Ривер облокотился на спинку своего барного стула и поставил одну ногу на нижнее кольцо моего. На молодом человеке были очень светлые джинсы, которые не показались мне стильными. Каждый раз, как подумаешь, что повидала уже все разновидности мужчин, встречаешь какую-нибудь новую.

Снова зазвучали «Лондонские оборотни». Должно быть, в системе что-то заело.

– Хорошо, что мне нравится эта песня, – вздохнула я.

Ривер рассмеялся, и по тону его смеха было ясно, что парень ее никогда не слышал. Иногда я мечтала выйти замуж за Уоррена Зевона, трескать с ним наркотики под деревом джошуа и есть карри из картонок в жирных пятнах под дождями Шордича[7].

– Ты уже познакомилась с Ленни? – спросил Ривер.

– Нет.

– Он тот еще чудак. Пару месяцев назад потерял жену. И до сих пор пипец как из-за этого переживает.

– А как ты думаешь, сколько людям следует скорбеть?

– Мой отец умер полтора года назад. Вот поэтому я сюда и перебрался.

– Мне жаль.

– У отца случился сердечный приступ, когда он кидал лопатой снег. Я приехал домой и нашел папу на подъездной дорожке. В некоторых местах было видно асфальт. Отец почти закончил.

Я жалостливо покачала головой. Искренне. Я очень сопереживала Риверу, но я всегда была более чувствительной, чем следовало бы, когда речь шла о смерти. Подошел бартендер и забрал нашу грязную посуду. Я как раз собиралась попросить повторить, когда Ривер сказал, что ему пора. Чтобы проехать на велосипеде эти две опасные мили вверх, требуется выносливость.

– Могу тебя подвезти, если хочешь.

Парень немного подумал и ответил, что это было бы здорово. В третий раз грянули «Лондонские оборотни». Я сказала Риверу, что, надеюсь, эта песня будет звучать вечно, и тут же осознала, насколько по-дурацки при этом выгляжу.

– Значит, никто не рассказывал тебе, из чего здесь складывается счет за коммунальные услуги, – заметил мой спутник.

Я ответила, что нет. Слово «счет» наполнило меня страхом. Я была в долгах, как в шелках, по всем своим многочисленным кредиткам. Я продала некоторые вещи из тех, что покупал мне Вик, и оплатила переезд через всю страну, грузчиков, два месяца аренды.

– Работает это так: ты, Кевин и Леонард пользуетесь одними и теми же источниками газа, воды и так далее. Я к ним не подключен, так что каждый месяц снимаю показания собственного счетчика. Мое общее потребление киловатт-часов где-то чуть выше двух тысяч ста. Последние показания были две тысячи восемьдесят пять. Итак, за последние двадцать четыре дня я использовал девяносто семь. Общая производительность моих солнечных батарей составляет девятьсот восемьдесят семь. Это означает, что я произвел сто тридцать семь киловатт-часов за последние двадцать четыре дня, и это напрямую вычитается из группового счета. Так что я ответствен за минус сорок киловатт-часов. Я должен ноль долларов, и десять долларов было вычтено из счетов. Понятно?

Я могла только смотреть на Ривера.

– Я экономлю вам денежки, ребята. Я произвожу энергию.

– А мы, остальные, сосем ее, как телята.

Парень рассмеялся.

– Хорошо, что нам нравится эта песня, – сказал он.

Я оставила на столике две двадцатки и вышла вслед за Ривером в теплую, ароматную ночь. У гардероба мы встали за мужчиной лет шестидесяти и женщиной лет двадцати. На женщине было розовое платье-чулок и дешевые туфли. Ладонь мужчины лежала на ее ягодицах. Подушечками пальцев он описывал концентрические круги. Гардеробщику чаевых не дал.

Ривер перевел взгляд с них на меня и улыбнулся. Мало найдется афродизиаков более сильных, чем вид другой парочки.

В машине колени Ривера касались моих. А его рука дотронулась до моей, когда я заезжала на парковку. Что-то в юношеском духе этого парня заставляло меня думать о прекрасном времени до того, как случается что-то ужасное.

– В Каньоне полно потрясающих местечек. Отличные маршруты для пеших прогулок. Я подумываю о том, чтобы завести собаку. Но койоты…

– И змеи? – поддержала я.

Велосипед Ривера болтался сзади в машине. Я ехала медленно, потому что багажник был открыт. Первое, что сделал Ривер, – это опустил стекло до упора и выставил в окно локоть.

– Змеи не так страшны, как койоты. Слушай, будь поосторожнее с Леонардом. В смысле он отличный мужик. Но очень уж эмоционально зависимый.

– Ладно, – сказала я, размышляя о том, как молодые боятся эмоциональной зависимости. Я сосредоточивалась на поворотах,