Животное. У каждого есть выбор: стать добычей или хищником - Лиза Таддео

Вик смутился, но при этом злился. Потом, отослав его и взглянув в зеркало, я поняла почему. У меня под глазами растеклась тушь. Рот казался истерзанным поцелуями. Я ни с кем ничем не занималась накануне ночью, но Вик бы мне не поверил. Ему отчасти хотелось думать, что я с кем-то была.

Бах-бах-бах-бах. Пауза, а потом еще четыре удара.

Из открытого чемодана на полу я вытянула колючий свитер длиной по колено. Открыла дверь и обнаружила за ней старика.

Он явно был зол, но потом моргнул. Опустил взгляд на мои длинные ноги.

– Джоан, – сказал старик.

Я кивнула и прищурилась. Когда я под амбиеном просыпалась слишком рано, внутри всегда рождался дрожащий ужас: с кем я трахалась вчера вечером, что ела?

– Я Леонард.

– Приятно познакомиться.

– Извините, кажется, я вас разбудил.

– Все в порядке?

– Ну… – сказал мой собеседник, протискиваясь в дом без приглашения. Леонард опирался на тросточку. На нем были стариковские кроссовки, бежевые «нью-бэланс». Тростью указал на кондиционер. Этим прибором, сказал Леонард, пользоваться нельзя. Это очень опасно. В нем есть асбест. Он вызывает рак. Кондиционер небезопасен, и фильтр в нем ни разу не менялся. Этот агрегат не одобрен городской службой.

– Ага, – сказала я. – Тогда почему он здесь висит?

– Давно нужно было его снять. Разве вы не видели в договоре аренды упоминания насчет кондиционера?

– Я думала, что все договора пишутся по стандарту.

– Ну да, это стандартный документ, но у всех договоров есть условия.

Леонард сказал это таким тоном, словно я была тупицей.

– Одно условие – насчет кондиционера, – продолжал он. – Другое – насчет животных. Животные женского пола должны быть стерилизованы.

– Из-за койотов, – понимающе кивнула я. Риелтор Кэти объяснила этот момент подробно. Она сказала, что любую тварь в течке койоты порвут в клочки. Дала мне инструкции насчет того, как утилизировать тампоны. Складывать их сразу в три пакетика для собачьего дерьма.

Леонард кивнул. Я поставила стул на стол.

– Что это вы делаете? – нервно спросил хозяин дома, когда я взбиралась на неустойчивую конструкцию. – Не делайте этого, – сказал он, – я попрошу Кевина выключить кондиционер.

– Кевин, наверное, спит. Он всю ночь записывает музыку.

Я проговорила это, балансируя на шаткой спинке. Белья на мне не было, и я ощущала взгляд старика между своими бедрами, словно язык пламени.

Когда я слезла, Леонард пыхтел так, словно сам карабкался по стульям. Какой дешевый мелкий ублюдок, подумала я. У нас общие счета. Вот причина, по которой он не хочет, чтобы я пользовалась кондиционером. А я не могла предложить доплату. В моей жизни случались периоды, когда я покупала что-нибудь в каждом магазине, в который заходила. Я приобретала мебель, большие эдисоновские лампочки для старинных чугунных светильников. Я покупала музейные вакуумные пробки для вина, хотя мне ни разу не случалось не допить бутылку в тот же вечер, когда она была откупорена. Но наступил совсем другой период. Я должна была выключать старые кондиционеры. Я должна была страдать от причуд сломленных стариков.

– Вот, – сказала я. – Все в порядке.

– Извините, что я вас разбудил.

У Леонарда были славные мягкие волосы и лицо патриция, но на самом деле он был просто очередным мужчиной, способным учуять на мне этот дух – утрату отца.

– Я опаздываю на прослушивание, так что мне все равно надо было вставать, – соврала я.

Леонард все еще кивал, когда я закрыла дверь у него перед носом.

Глава 5

Лицо Элис в том журнале подтвердило все, чего я всегда боялась. Она была красивее. В дороге, остановившись передохнуть в Аламогордо, я услышала, как четырехлетняя девочка говорила своей матери, что мама ее подружки «красивше». Мать девочки улыбнулась и сказала: да, мама Ванны действительно хорошенькая. Нет, возразила девочка, она красивая.

После того как убрался мой жестокий мелочный арендодатель, я оделась. Нанесла одинаковый розовый бальзам на щеки и губы. Я старалась выглядеть привлекательно, но знала еще до личной встречи с Элис, что она была – и всегда будет – красивше.

Мысль о том, чтобы столкнуться с этой женщиной лицом к лицу, была почти невыносима. Мне хотелось откладывать и откладывать встречу – бесконечно. Но я не могла. К тому моменту решение уже стало необратимым. Встреча с Элис должна была стать ключом не к моему выживанию, а к твоему. Иногда ты – всего лишь дымчатое привидение, как марево, которое поднимается от щебеночного покрытия перед машиной. Я не провела еще и двух дней в Каньоне, а ты уже начала свое существование. Я не могла разглядеть твою форму, но чувствовала, что ты ускользаешь от меня. Я ощущала, что кто-то – что-то – оттаскивает меня от тебя. Тянет меня в белую комнату, в то время как я ору, требуя тебя. Верните ее мне!

Я сожгла бы весь мир, только бы получить тебя обратно. Но что, если бы не смогла?

* * *

Лос-Анджелес оказался и более примечательным, и менее красивым, чем я ожидала. «Кайенны», узкие улочки, костлявые женщины и атмосфера снобской таинственности. Величественные особняки Беверли-Хиллз при ближайшем рассмотрении выглядели отвратно: с них слезала краска, и все казалось пустым, словно внутри в эту самую минуту умирали некогда знаменитые актеры.

Каньон был другим. Оранжевым и скалистым, и его зелень: крестовник, амброзия и лебеда – была не плюшевой, а сухой, бурой или обожженно-желтой. Между камнями пробивались осока и бакхарис иволистный. На виденных мною фотографиях были крупноплановые изображения кастиллеи, вырвиглазная желтизна примулы вечерней и ковры калифорнийского мака – словно нарисованная фломастерами страна Оз. Но теперь я созерцала Каньон таким, каким он являлся. Золотистый тысячелистник, кишевший змеями.

Парой недель раньше Каньон был бы прекрасен. Мне всегда грело душу знание, что, пока я способна наскрести денег на бензин, могу и перемещаться на машине. Я могла посетить Гранд-Каньон. Я могла переночевать в туннеле Арго и встать рано утром, до того как по нему пойдут туристические группы. Но я не могла уехать из Лос-Анджелеса. Это был последний пункт назначения, и я это знала. И вот теперь я оказалась в самой странной его части. Мне было необходимо найти дом в считаных минутах от работы Элис. В детстве я хотела получить теннисную юбочку и теннисные кроссовки еще до того, как первый раз ударила по мячу. Став взрослой, я ничуть не изменилась. Мне надо было чувствовать, что дом принадлежит мне, прежде чем я могла воспользоваться туалетом.

В каньоне Топанга не было ядра, не было центрального поселка. Только кучки