Лига перепуганных мужчин - Рекс Стаут

Я спросил его:

– Джин?

Он усмехнулся.

– Скотч. И не затрудняйтесь, разбавлять не надо.

Я подошел к столику, который мы с Фрицем установили в нише комнаты, и налил ему.

Я подумал: ура Гарварду и веселым дням в колледже и т.д… Я также подумал, что если он всех изведет… Но с другой стороны, если я ему откажу в его просьбе, он здесь ни за что не останется. А выучив почти наизусть справку из банка, я знал, что он проработал в «Пост» четыре года, а в «Трибюн» три, зарабатывая по девяносто долларов в неделю. Да и вообще у меня слабость к газетчикам. Я никогда не мог избавиться от чувства, что они знают такие вещи, о которых я не имею понятия.

Я налил ему и вторую порцию, и он уселся, крепко держа стакан обеими руками вытянув ноги.

– Скажите, – заговорил он, – правда ли, что когда-то Ниро Вулф был евнухом в гареме в Каире и начал свою карьеру, давая рекомендации девушкам для рекламы зубной пасты «Пирамида»?

Я, как осел, с полминуты испытывал самое настоящее негодование, потом рассмеялся.

– Конечно, – сказал я, – только работал он там не евнухом, а верблюдом.

Майкл Эйерс кивнул.

– Теперь мне все ясно. Хочу сказать, что теперь понимаю, почему верблюду так трудно пролезть сквозь игольное ушко… Я никогда не видел Ниро Вулфа, но много о нем слышал, ну а иголки я видел. Есть ли еще факты?

Я был вынужден в третий раз наполнить его стакан, прежде чем появились новые посетители. На этот раз их было двое: Фердинанд Бауэн – биржевой маклер и доктор Лоринг А. Бартон. Я вышел встретить их в прихожую, чтобы отвязаться от Майкла Эйерса.

Бартон был высоким красивым мужчиной, держался он прямо, но не натянуто, был хорошо одет, а его темные волосы, черные глаза и усталый рот не нуждались в снисхождении. Бауэн был среднего роста и имел весьма утомленный вид. Одет он был в черные и белые цвета. У него были маленькие ноги в изящных туфлях и изящные маленькие женственные руки в изящных маленьких серых перчатках. Когда он снимал пальто, мне пришлось отступить назад, чтобы он не заехал мне в глаза руками, которыми размахивал вокруг себя. Я не испытываю доверия к людям с подобными привычками в ограниченном пространстве. Их особенно следует держать подальше от лифтов, но я-то не терплю их в любых местах.

Я отвел Бартона и Бауэна в кабинет и объяснил, что Вулф в скором времени спустится вниз, и показал им Майкла Эйерса. Тот назвал Бауэна «Ферди» и предложил ему выпить. Бартона же он назвал «Лорелеей».

Фриц привел Александра Дреммонда – цветовода, кругленького, невысокого увальня, розовую физиономию которого украшали тонкие усы. Он был единственным человеком в списке, который уже до этого побывал в доме Вулфа.

Пару лет назад он был у нас с группой других членов Ассоциации цветоводов-любителей, чтобы посмотреть наши растения. Я сразу его вспомнил.

После этого они начали приезжать более или менее кучно. Бретт из Тамани-холла, Эдлер и Кэбот – адвокаты, Коммерс – оптовик из Филадельфии, Эдвин Роберт Кайрон – редактор журнала, Огастес Фарелл – архитектор и птица по имени Ли Митчел из Бостона, который сказал, что он представляет интересы банкиров Колларда и Джейса.

Итого в десять минут десятого их собралось двенадцать человек, если считать последнего за двух. Конечно, они все были друг с другом знакомы, но я бы не сказал, что общество от этого повеселело. Даже Майкл Эйерс хмуро бродил вокруг, сжимая в руке пустой стакан. Остальные же почти все сидели с похоронным видом.

Я подошел к столу Вулфа и дал три коротких звонка Фрицу. Минуты через две я услышал шум лифта.

Дверь кабинета открылась, и все повернули головы к ней. Вошел Вулф. Фриц закрыл за ним дверь.

Пройдя половину расстояния до своего стола, Вулф остановился, повернулся и сказал:

– Добрый вечер, джентльмены!

Затем он подошел к креслу, придвинул его так, чтобы край сиденья уперся ему в подколенные ямки, оперся руками на подлокотники и опустился в кресло.

Майкл Эйерс привлек мое внимание, подняв пустой стакан и закричав:

– Эй! Евнух и верблюд!

Вулф поднял голову и спросил самым изысканным тоном:

– Вы предлагаете такие добавления для «внутреннего зверинца» мистера Чапина?

– Хух! Я предлагаю…

На него прикрикнул Джордж Бретт:

– Замолчи, Майк!

А Фарелл, архитектор, ухватил Эйерса и усадил на стул.

Я протянул Вулфу список присутствующих. Он просмотрел его и заговорил:

– Я рад, что здесь находятся мистеры Кэбот и Эдлер. Насколько мне известно, они оба юристы. Их знания и натренированный ум, надеюсь, избавят нас от вульгарных ошибок. Я надеюсь, что присутствующий здесь мистер Эйерс помнит о последствиях от придания делу широкой огласки, особенно на тот случай, если вы пожелаете ее избежать.

Но Майкл Эйерс возразил:

– Я не журналист, а охотник за информацией. Я брал интервью у Эйнштейна…

– Насколько вы пьяны?

– Откуда мне знать?

Брови Вулфа поднялись.

– Джентльмены?

Ответил Фарелл:

– Майк в порядке. Забудьте о нем.

Джулиус Эдлер – адвокат, напоминающий своей фигурой карандаш, а манерой держаться – образцового клерка, поспешил вмешаться:

– Я бы сказал то же самое. Мы понимаем, что это ваш дом, мистер Вулф, и что мистер Эйерс немного перебрал, но в конце концов мы думаем, что вы пригласили нас сюда не для проверки наших личных привычек. Вы ведь желаете нам что-то сообщить?

– Да.

– Меня зовут Эдлер.

– Да, мистер Эдлер, ваше замечание иллюстрирует то, что, по-моему, составляет основную помеху в моем разговоре с вами, джентльмены. Я не сомневаюсь, что вы с самого начала будете держаться враждебно. Вы все чрезвычайно напуганы, а напуганный человек бывает враждебен почти рефлекторно, из чувства самообороны. Он подозревает все и всех, поэтому я не сомневаюсь, что вы отнесетесь ко мне с недоверием.

– Глупости! – Это заговорил второй адвокат, мистер Кэбот. – Мы вовсе не напуганы, и нас вам не в чем подозревать. Если вы собираетесь нам что-либо сообщить, говорите.

Я представил его:

– Мистер Николас Кэбот.

Вулф кивнул.

– Если вы, мистер Кэбот, действительно не напуганы, то не о чем и дискутировать, вы можете идти по домам.

Вулф раскрыл глаза и медленно оглядел все одиннадцать лиц.

– Видите ли, джентльмены, я пригласил вас сюда только после того, как сделал ряд предположений. И если хотя бы одно из них ошибочно, наша встреча является потерей времени, как вашего, так и моего.

Предположение первое заключается в том, что все вы убеждены, что мистер Чапин убил двоих, а может быть, и троих ваших друзей. Второе: вы опасаетесь, что если не будет что-то предпринято, то он на этом не остановится. Третье: я в состоянии справиться с задачей избавить вас от ваших страхов. Четвертое: вы заплатите мне за мои услуги, заплатите хорошо. Итак?

Они переглянулись.

Майкл Эйерс начал было подниматься со своего места, но Фарелл посадил его обратно.

Бретт пробормотал достаточно громко, чтобы его услыхал Вулф:

– Резонно.

Заговорил Кэбот:

– Мы убеждены, что Поль Чапин опасный враг общества. А насчет ваших способностей…

Вулф погрозил ему пальцем.

– Мистер Кэбот, если вам доставляет удовольствие продолжать притворяться, будто вы явились сюда защищать общество, я не стану с вами спорить, мне это безразлично. Вопрос в том, во сколько вы все это оцениваете?

Майкл Эйерс внезапно испугал нас неожиданным криком:

– Хитрый, старый Ник[2]!

И тут же добавил фальцетом:

– Никки, милый…

Фарелл стукнул его под ребро, а кто-то заворчал:

– Заткните ему рот.

Взгляды двух или трех присутствующих в направлении Кэбота показывали, что Вулф был прав, и единственный способ поймать эту птицу был припереть ее к стене.

Раздался новый голос, ровный и бесстрастный:

– Какая разница, напуганы мы или нет?

Это был Кайрон – издатель журнала.

– Допустим, что я скажу «да». Боюсь, что от этого ничего не изменится… Мне думается, куда важнее выяснить, что предлагает предпринять в этом отношении мистер Вулф. Ну, и договориться о гонораре.

– Договориться? Кой черт!

Майкл Эйерс вскочил так стремительно, что Фарелл не успел его схватить, и он направился к столику в нише. На полдороге он повернулся и крикнул:

– Чертовы бахвалы! Мы в панике, мы вздрагиваем от любого шума, мы оглядываемся через плечо, у нас вещи валятся из рук. Вы чертовски хорошо знаете, что так оно и есть. Кто из вас вчера ночью не лежал без сна и не гадал о том, как он добрался до Энди и что с ним сделал. Вы ведь слышали о нашей маленькой организации, Вулф, старый факир? «Лига искупления»! Скоро мы ее переименуем в «Клуб трусов» или в «Лигу малодушных».

Он наполнил свой стакан и поднял его. Я не стал указывать ему, что он налил себе из графина херес.

– Господа члены! За «Лигу малодушных»!

Он выпил свой стакан одним героическим глотком, вдруг нахмурился, сделал ужасную гримасу отвращения и негодования.