Цыганская песня: от «Яра» до Парижа - Коллектив авторов

переулке, который до 1951 года назывался Цыганский уголок. Быт московских хоровых цыган практически ничем не отличался от быта зажиточных русских мещан. Богатые цыгане из хористов (особенно хореводы, которые зачастую на паях владели ресторанами, где концертировали) имели собственные дома, держали русских кухарок, горничных, дворников, посылали детей в частные гимназии. Их родственники победнее жили во флигелях этих домов. Цыганский хор вплоть до конца XIX века воспроизводил структуру традиционного цыганского сообщества – табора. Так, заработки от выступлений в ресторанах, дорогие подарки и другого рода подношения благодарных зрителей считались общим достоянием хора и распределялись в зависимости от степени участия каждого члена хора в их приобретении. Определенную долю получали даже старики, больные и инвалиды, которые уже не могли участвовать в выступлениях. Именно поэтому нищенства и попрошайничества в среде московских хоровых цыган не было.

Ресторан «Яр» на Петербургском шоссе

Ресторан «Яр», главный подъезд

Постоянные контакты с образованными представителями русского населения, особенно с писателями, художниками, актерами, благотворно влияли и на культурный уровень московских хоровых цыган. Уровень грамотности среди них был не ниже, а в определенные периоды истории их существования – даже выше, чем у окружающего русского населения. В Москве возникли династии хоровых цыган, широко известных не только высоким уровнем исполнительства, но и композиторскими талантами.

Династии московских хоровых цыган (Шишкины, Васильевы, Соколовы, Лебедевы и пр.) имели близких родственников и в северной столице и много поспособствовали расцвету цыганского хорового искусства в Санкт-Петербурге. Интересно, что вплоть до конца XIX века на афишах, объявляющих о концертах петербургских цыганских хоров, последние именовались «московскими цыганами», хотя их члены родились и жили в Петербурге…

Афиша о выступлении московских цыган

Присутствие «кочевников» уже в первой половине XIX века стало неотъемлемой частью городской жизни и, конечно, народных праздников в Марьиной Роще, на Новинском или Сокольниках.

По этому поводу широко известный поэт, композитор, литературный критик и ярый цыганоман Аполлон Александрович Григорьев (1822–1864) восклицал: «В Москве, если “вам хочется звуков”, вам хочется выражения для этой неопределенной, непонятной, тоскливой хандры – и благо вам, если у вас есть три, четыре сотни рублей, которые вы можете кинуть задаром, – о! тогда, уверяю вас честью порядочного зеваки – вы кинетесь к цыганам, броситесь в ураган этих диких, томительно-странных песен, и пусть тяготело на вас самое полное разочарование, я готов прозакладывать мою голову, если вас не будет подергивать (свойство русской натуры), когда Маша станет томить вашу душу странною песнею, или когда бешеный, неистовый хор подхватит последние звуки чистого, звонкого, серебряного Стешина: “Ах! ты слышишь ли, разумеешь ли?..” Не эван, не эвоэ”, – но другое, скажете вы, распустивши русскую душу во всю распашку…»

Цыганским пением увлекались не одни только подпившие гуляки: как упоминалось, знаменитая итальянская певица Каталани была в восторге от легендарной Стеши, прозванной газетчиками в ее честь «русскою Каталани».

Другую популярную певицу Веру Зорину современники звали «цыганскою Патти».

Одна из первых исполнительниц цыганских романсов на большой сцене певица Вера Зорина. 1870-е

По легенде, прибывший на гастроли в Россию Ференц Лист так заслушался пением цыган, что опоздал на собственный концерт. Газеты писали, что он был в таборе.

«На самом деле Лист провел это время, слушая цыганские песни, на квартире у Ильи Соколова, – пишет И. И. Ром-Лебедев. – Гениальный композитор и пианист настолько увлекся ими, что, прибыв все-таки к месту выступления, вместо объявленного концерта – неожиданно для переполненного зала – заиграл импровизацию на цыганские темы».

П. Вистенгоф в «Очерках московской жизни» (1842) вспоминал: Если вы, катаясь по Москве, заедете в Грузины и Садовую, то в маленьких, неопрятных домах увидите расположенные таборы цыган. Они среди шумного, образованного города ведут ту же дикую буйную жизнь степей; обмены лошадьми, гаданья, музыка и песни, вот их занятия. Любопытно видеть, когда ночью молодежь, преимущественно из купцов, подъехавши к маленькому домику, начинает стучать в калитку. В то же мгновение огоньки метеорами начинают блестеть в окнах, и смуглая, курчавая голова цыгана выглядывает из калитки. На слова кучеров: встречайте, господа приехали! цыган с хитрою, довольною улыбкой отворяет ворота и, величая всех поименно, произносит иногда имена наудачу, желая тем показать свое внимание к посетителям. Вы вошли в комнаты и уже слышите аккорды гитары, видите, с какою живостью цыганки набрасывают на себя капоты, блузы и пестрые платки; там под печкою цыган ищет свои сапоги; в одном углу разбуженный цыганенок, вскочив, спешит поднять своих собратов, а в другом старая цыганка, прикрыв люльку, собирает изломанные стулья для хора, и в пять минут весь табор поет, стройный, веселый, живой, как будто никогда не предавался обычному отдохновению тихой ночи. Разгульные песни цыган можно назвать смешением стихий; это дождь, ветер, пыл, и огонь – все вместе. Прибавьте к тому: сверкающие глаза смуглых цыганок, их полуприкрытые, часто роскошные формы, энергическое движение всех членов удалого цыгана, который поет, пляшет, управляет хором, улыбается посетителям, прихлебывает вино, бренчит на гитаре и, беснуясь, кричит во все горло; сага баба, ай люди! Ничто не располагает так к оргии, как их буйные напевы; если горе лежит у вас камнем на сердце, но это сердце еще не совсем охладело к впечатлениям жизни, то свободная песнь цыган рассеет хоть на минуту тоску вашу.

Московский хор под руководством Ивана Григорьевича Лебедева

Талантливый хоревод Илья Соколов был не чужд сочинительства, его перу принадлежит музыка популярных тогда сочинений: «Хожу я по улице», «Гей, вы, улане», «Слышишь – разумеешь» и многих других.

Знаменитые исполнительницы Стеша Солдатова, Олимпиада Федорова (о которой по сей день вспоминают словами: «Что за хор певал у “Яра”, он был Пишей знаменит!») или любимица Пушкина Таня Демьянова пели только по-русски.

Именно за особое, со слезой и куражом, исполнение русских песен, за неистовую пляску полюбил народ цыганских исполнителей.

А. А. Григорьев уверял читателя[7]:

Цыгане – племя с врожденною музыкально-гармоническою, заметьте, гармоническою, а не мелодическою способностью; и я думаю, что роль их в отношении к племенам славянским заключается в инструментовке славянских мелодий, что они и делают или, по крайней мере, делали до сих пор. Всякий мотив они особенным образом гармонизируют, и у них, кроме удивительно оригинальных, иногда удивительно прекрасных ходов голосов и особенности в движении или ходах голосов, также ничего нет, хотя именно эти