Завтра будет лучше - Бетти Смит

class="p1">– А почему это костюмчик Бастера Брауна?

– Потому что у него воротничок Бастера Брауна.

– Почему это воротничок Бастера Брауна?

– Потому что его носит мальчик, которого зовут Бастер Браун, – заключил отец.

Получилось как с бутоном герани: поначалу объяснения выглядели многообещающе, однако ожидания не оправдались.

– Почему, почему, почему? – взорвалась Фло, раздраженная монотонностью детских вопросов. – Вечно ты почемучкаешь!

– Она так учится, – сказал Хенни.

– Перестань болтать и ешь, – отрезала жена, ставя перед ним тарелку.

Марджи соскользнула на пол, а Хенни, взяв нож и вилку, воззрился на свой ужин: два жареных яйца, жареная картошка, жареный лук. Он открыл было рот, чтобы выразить протест, но в следующую секунду решил промолчать. По опыту многих вечеров он уже знал, как пройдет этот разговор:

– Яичница? Опять?

– А чем яичница тебе не угодила?

– Да ничем, просто каждый вечер одно и то же…

– Вчера было мясо.

– Может, в магазине продается что-нибудь кроме яиц и фарша?

– Яйца и фарш дешевые. Я бы приготовила что-нибудь поинтересней, если бы ты давал мне больше денег.

– Что значит «я давал бы»? Ты хочешь сказать, если бы мне больше платили?

– Давно пора поговорить с мастером.

– Чтобы он меня уволил?

– Другие просят себе прибавку.

– Попросить не значит получить.

– Был бы ты понастойчивее…

– Послушай! Я целый день вкалываю. Вечером, когда я прихожу домой, мне хотелось бы…

– А как насчет того, чего хотелось бы мне? Я тут тоже целый день вкалываю как рабыня, а потом являешься ты и предлагаешь сидеть и пялиться в стенку!

Хенни вздохнул. Нет, он не спросит, почему на ужин снова яичница. Незачем начинать все это сначала.

Протянув руку за бутылкой с кетчупом, он обильно полил свою еду густой острой красной жижей. Потом достал и подпер сахарницей сложенный номер «Игл».

– А сами-то вы уже поужинали?

– Давно, – сказала жена.

– Меня подождать не могли, – констатировал Хенни тихо и горько.

– А чего тебя ждать? Есть с тобой все равно что есть с истуканом. С истуканом, который читает газету.

Он виновато отодвинул «Игл» и сосредоточился на яичнице. Слово «истукан» открыло дверцу в памяти Марджи.

– Гляди! – крикнула она пронзительно. – Гляди, как я умею!

Она повторила утренний номер: принялась вертеться, а когда закружилась голова, нетвердо остановилась на одной ножке, подняв руку и высунув язык.

– Что это с ней? – спросил Хенни.

Поставив перед ним чашку горького черного кофе, Фло резко сказала ребенку:

– Ну-ка, брось эти глупости, а то получишь от отца.

Девочка вышла из позы.

– Чуть не забыл, – спохватился Хенни.

Встав из-за стола, он порылся в кармане куртки и извлек оттуда розовый леденец, завернутый в папиросную бумагу.

– Это еще что такое? – спросила жена.

– Всего пенни, – пояснил он, косвенно извиняясь. – Взял на сдачу.

– Испортишь ребенка, – проворчала Фло, хотя в глубине души была тронута желанием мужа порадовать дочку.

А дочка наконец-то все поняла! Весь день мама твердила ей, что она что-то «получит», когда вернется отец. Марджи думала, это «что-то» – трепка, а имелся-то в виду леденец!.. Девочка взяла конфету и разорвала обертку.

– Что сказать надо? – напомнила Фло.

– Та-та! – радостно воскликнула девочка.

Запах розового леденца напомнил ей аромат, исходивший от дамы, которая привела ее к дому.

– Такая хорошая леди! – сказала она, глядя на конфетку.

Фло поправила:

– Не леди, а леденец.

– Хорошая леди, – проворковала Марджи, поднеся конфету к щеке.

– О чем это она? – спросил Хенни.

– Ни о чем! – ответила Фло и приказным тоном обратилась к ребенку: – Перестань играться с леденцом, ешь его!

– Нет, – сказала Марджи механически.

– Ешь!

– Нет!

– Я кому говорю?!

Марджи испугалась. Что происходит? Леденец явно грозил навлечь на нее неприятности. Разжав руку, девочка позволила ему упасть на пол. Он раскололся на три части, но, вопреки ее ожиданиям, не брызнул разноцветными каплями, как мороженое.

– Сейчас же подбери! – скомандовала Фло.

Марджи спрятала руки за спину.

– Ну ладно, – сказала мать. – Я предупреждала тебя, что ты сегодня получишь, ты меня не послушала. – Фло повернулась к Хенни: – Знаешь, чего она натворила?

Он вздохнул.

– Чего?

– Она убежала!

Марджи испугалась уже не на шутку. Попятившись в угол, она устремила взгляд на отца, однако тот, не спеша отхлебнув кофе, сказал:

– Так надо было лучше за ней смотреть.

– Смотреть? Да я глаз с нее не спускала!

– Как же она умудрилась улизнуть?

– Она все рассчитала! Я только на секунду отвернулась, а ее уже и след простыл!

– Все дети хоть раз в жизни теряются. Всем иногда хочется убежать.

– Мне никогда не хотелось, – заявила Фло. – Я думала о матери и не огорчала ее.

– Вот только не начинай про свою мать!

– Это почему же? Я тебе вот что скажу: если есть на небе святые, то моя мама среди них.

– Ладно, – сказал Хенни, – ладно!

Он взял газету, снова раскрыл ее на первой странице и аккуратно свернул. Каждый вечер Хенни надеялся избежать ссоры, и каждый вечер напрасно. Он старался не говорить ничего такого, что могло распалить Фло, но без толку. Без толку! В этой женщине сидел какой-то бес, которому непременно нужно было постоянно кого-нибудь поддевать, осаживать, затыкать за пояс. По-своему, как бы ощупью, разобрав положение дел, Хенни давно пришел к выводу, что для Фло ссоры заменили любовные утехи. Поэтому ему оставалось лишь удовлетворять эту ее потребность.

– Ладно, – повторил он. – Теперь ты послушай меня: если твоя мать и сделала в жизни что-то толковое, то это когда она легла и померла.

Фло беззвучно раскрыла рот, как будто на нее вылили ведро ледяной воды. Глубоко уязвленная, она попыталась защититься, приняв горделивый вид.

– Если бы не моя мать, меня бы сейчас здесь не стояло!

– А я был бы счастливым человеком.

– Вот оно как? – усмехнулась Фло.

– Еще бы! Мне не пришлось бы всю жизнь маяться за то, что твой папаша спал с твоей мамашей.

– Ах ты грязный… – Фло затряслась. – Да моя мать, святая женщина, никогда…

– Ага. Она нашла тебя в капусте.

– Здесь ребенок! – Фло предостерегающе указала на Марджи, забившуюся в угол.

– Все равно ей придется узнать, – пробормотал Хенни, но ему стало стыдно за свои слова.

– Мало того, что она на улице слушает всякие гадости, так еще и в родном доме должна?

– Вот это ты называешь домом?

– А я виновата? Я пытаюсь создать уют, целыми днями стираю себе пальцы…

– …до костей.

– А все вечера сижу и пялюсь…

– …в стенку, – процитировал Хенни устало.

Муж и жена заговорили быстрее и еще более разгоряченно, прерывая друг друга. Казалось, они разыгрывали надоевшую пьесу, где каждый актер так затвердил текст, что