Есть такой фронт - Николай Полудень

— Это так. Люди наши все могут сделать.

Шло лето 1944 года. Красная Армия продвигалась к границам Родины, освобождая последние города и села. Над ратушей Львова заалело знамя свободы. Вырван был из плена и Дрогобыч. Гаврилу Ивановича Осадчего откомандировали в органы госбезопасности на пост начальника оперативного отдела.

— Оставайся в Дрогобыче, а мы пойдем дальше, — сказали ему фронтовые товарищи. — Город тебе знаком, работай!

И он начал работать. До войны много было у него знакомых и в Дрогобыче, и в Бориславе, и в Николаеве. Теперь почти никого не осталось: одни ушли с Красной Армией, другие погибли. Опять начались бессонные ночи, бесконечные командировки в район. Кругом — запустение и руины. Сколько надо сил, чтобы наладить жизнь городов, транспорта, сельского хозяйства!

Фронт отодвинулся далеко на земли многострадальной Польши. В городах и селах области свирепствовали банды украинских буржуазных националистов. Они зверски убивали активистов, поджигали общественное и государственное имущество, запугивали местных жителей. Присмотревшись к обстановке, жена Осадчего Валентина Андреевна с тревогой сказала мужу:

— Я не хочу, Гаврила, чтобы дети остались сиротами, а я вдовой. Береги себя. Мы почти не видим тебя дома.

— Что ты этим хочешь сказать, Валя?

— Боюсь за тебя, — всхлипнула жена. — На фронте враг виден, а тут стреляют из-за угла. Ты хотя бы переодевался, когда выезжаешь на операции.

— Ах, вот ты о чем! — улыбнулся Гаврила Иванович, пытаясь успокоить жену и детей. — Значит, ты мне предлагаешь вместо фуражки надевать соломенную шляпу, а вместо оружия брать зонтик? Так не пойдет, дорогая моя! Чекистам не к лицу бояться врагов. Да и не так страшен черт, как его малюют! Националисты запугали людей, а мы должны отогнать от них страх, защитить их, сказать им правду.

— Смотри, Гаврюша!..

Обстановка была действительно сложной и тяжелой. Люди боялись заходить в леса, страшились темноты и одиночества. Но много было и смелых, преданных делу людей. Горожане начали браться за работу, налаживать хозяйство. Однажды поздно вечером в кабинет Гаврилы Ивановича сотрудники провели старика. Оглядевшись, он назвал себя и положил на стол документы. Осадчий предложил ему стул.

— Я вас слушаю, — взглянул он на крестьянина.

— Давно я собирался к вам, но все боялся, — глуховато и сбивчиво проговорил старик. — Но что-то надо делать. Вся жизнь моя прошла в работе на пана, а детям я не хочу такой жизни. Националисты обманывают нас, обещают много, а тянут опять к панам. Вот я подумал и пришел к вам.

— Правильно сделали. Советскую власть вы уже знаете по довоенным годам. Никаких панов у нас не будет. Не будет и националистов! Не за то мы проливали кровь, чтобы трудовой люд опять гнул спину на богатеев.

— Верно, верно, товарищ начальник!

— Мы знаем, что в области действует крупная оуновская банда. Знаем, что руководит этой бандой бывший уголовник Н. Еще до войны он прошел шпионскую школу в фашистской Германии. На фашистов он и работает.

— Я знаю, где находится эта банда, — совсем тихо проговорил старик. — В Николаевских лесах она прячется. В селах националисты отбирают у крестьян продукты, скот. Много горя причиняют они людям. Я все расскажу вам, все!

Через несколько дней показания старика подтвердили и другие горожане и сельские жители. Нужно было действовать немедленно. Создалась оперативная группа, в которую вошли Гаврила Иванович Осадчий, начальник Николаевского райотдела НКГБ подполковник Гудков и другие офицеры. Разработали план операции.

В один из осенних дней чекисты и пограничники окружили лес и предложили бандитам сдаться. Но они открыли огонь, а потом стали разбегаться. Это их не спасло: почти все были схвачены. Одного из националистов Гаврила Иванович спросил:

— За что вы воюете?

— За самостийность Украины, — ответил тот.

— А люди хотят этого?

— Не знаю, — опустил голову парень. — Мне сказали, что если я не буду помогать им, то они убьют меня…

Теперь нужно было выловить остатки банды, а самое главное — обезвредить руководителя. Сдавшиеся показали чекистам, где находится основной схрон. На второй день оперативная группа снова вышла в лес. Гаврила Иванович приказал подчиненным первыми не стрелять. «Эти обманутые люди поймут свое заблуждение, — думал он, — и сложат оружие. А тогда будут трудиться, как трудились они и раньше, до войны». Приблизились к схрону. Он был тщательно замаскирован: на нем росла трава, зеленели молодые деревья. Чекисты опять предложили националистам сдаться. В ответ из схрона полетели гранаты, застрочили пулеметы и автоматы. Несколько воинов было ранено. Теперь стало ясно, что без крови не обойтись. Гаврила Иванович еще раз крикнул:

— Сдавайтесь! Иначе — стреляем.

И опять в ответ — огонь. Ну, если враг не сдается — его уничтожают! В схрон полетели гранаты. Уцелевшие бандиты с поднятыми руками выходили из своего логова. В схроне потом были найдены радиопередатчики и фотоаппараты, оружие, пачки советских денег, фашистское обмундирование, пишущие машинки и стеклографы.

Проходили дни, месяцы, годы. Труженики западных областей Украины убедились в обмане агентов империализма, твердо пошли по новой дороге, вместе со всеми тружениками Советской страны. Заросли чертополохом бандитские схроны, преобразились города и села. Поднялись к небу вышки шахт, вырос красавец город Червоноград, расправил свои широкие плечи Раздол. Изменил свое лицо и древний украинский город Львов. Дети бывших бедняков стали инженерами и врачами, строителями и офицерами Советской Армии, агрономами и педагогами, шахтерами и железнодорожниками. Главари национализма утратили поддержку обманутых имя когда-то людей. Всем сердцем восприняв Советскую власть, они твердо сказали: «Страшному былому не бывать!» Порвав со старым, они активно включились в строительство новой жизни в своем родном крае, вместе со всеми трудящимися западных областей Украины умножают достояния нашей республики, своей родной Советской Отчизны, Они часто добрым словом вспоминают тех, кто помог им выйти на светлый путь новой жизни, Среди них — и имя Гаврилы Ивановича Осадчего.

НИКОЛАЙ ДАЛЕКИЙ

«ШКВАЛ»

Вечером 31 марта 1945 года четыре транспортных самолета поднялись с аэродрома и взяли курс на Прагу. Диверсионно-разведывательная группа «Шквал» — восемнадцать человек — вылетела на задание. На первом и втором самолетах находились люди, остальные были загружены «багажом».

Командир группы Николай Иванович Григорьев летел в головном самолете. Было темно. Все сидели молча. Командир знал, о чем думают его товарищи, так как и сам он думал о том же, в тылу врага их ждут всевозможные опасности. Там, на земле, многое, если не все, будет зависеть от их воли, выносливости, сообразительности, смелости. В самолете, на первом этапе выполнения задания, их судьба полностью зависела от искусства летчиков.

Удастся ли им пересечь линию фронта? Сбросят ли группу точно в то место, где она должна обосноваться? Эти два вопроса тревожили каждого. Все остальное казалось менее важным.

Линия фронта обозначилась дрожащими, точно зарницы, отсветами, а когда подлетели ближе — густыми вспышками огней. Была красивой эта беспорядочная «иллюминация», и казалось, что люди там внизу, на земле, не воюют, а празднуют.

«Неужели будут замечены в черном небе наши самолеты, идущие с потушенными бортовыми огнями?» — подумал Григорьев и тут же увидел, как почти одновременно темноту прорезали три расширяющихся кверху голубых столба. Они быстро зашарили в небе, и вдруг в окно ворвался ослепительный свет и стали видны сгорбившиеся фигуры десантников с напряженными лицами. Самолет сильно накренился, вырвался из луча, но через две-три секунды его уловил луч второго прожектора. И началось метание вверх-вниз, в стороны, от которого захватывало дух, сжималось сердце.

Пилот маневрировал, стараясь увернуться от лучей прожекторов. Самолет то попадал в полосу беспощадно яркого света, то нырял в спасительную темноту. Били немецкие зенитки. Григорьев припал к окошечку. Страшно было смотреть на близкие разрывы снарядов, на покачивающиеся голубые столбы лучей, на тянувшиеся вверх нити трассирующих пуль. Томительные секунды, минуты… Самолет движется немыслимыми зигзагами, стараясь вырваться из паутины смерти, упрямо идет вперед.

Казалось, этому не будет конца. Земля, искрящаяся вспышками, медленно уходила назад. Разрывы стали реже, лучи прожекторов наклонились вслед самолету и начали гаснуть один за другим. Кромешная тьма. Самолет перестало бросать из стороны в сторону. Из кабины летчиков вышел бортмеханик, бодро крикнул:

— Поздравляю, товарищи! Пронесло!