Жёсткая ротация - Виктор Топоров

В нулевые похолодало; и некогда обжёгшаяся на дублёнках Лубянка с новой ретивостью взялась за правозащитные организации. Или вот-вот возьмётся; во всяком случае, августейшая отмашка уже дана. У Лубянки теперь немало помощников: раньше стучали тайно, теперь, взяв пример с США, делают это в открытую. Во весь голос. Через средства массовой информации. Да ведь и впрямь, на вопрос: «Откуда деньги, Зин?» — у сегодняшних борцов за свободу чаще всего не находится вразумительного ответа: «Из тумбочки!» А кто их в эту тумбочку положил?

Другое дело, что за деньги в тумбочке сегодня сажать нельзя. Как тридцать лет назад — за дублёнку в комиссионке. Поэтому о деньгах спрашивают не «откуда», а «за что». И на этот вопрос сами же вопрошающие отвечают по аналогии: если нам платят (вариант: мы платим) за безупречное служение Отечеству, то тем, кто вставляет нам палки в колеса, платят, понятно, за прямо противоположное.

Это и так, и не так. Потому что среди зарубежных донаторов по-прежнему попадаются и подлинные профессора, и горячие финские парни, да и просто благородные люди. Другое дело (и тоже не слишком приятное), что едут они к нам как в чёрную Африку, но пёстрые евро и прочие побрякушки раздают совершенно бескорыстно.

И все же, будь я, допустим, членом общества «Мемориал» или «солдатской матерью» (дикая мысль, конечно, причём в обоих случаях), я бы попросил зарубежных партнёров вернуться к дублёнкам. Ночью дешевле. Идут холода. А против дублёнки приёма нет и у лома. Проверено многолетней практикой.

2004

Если бартер не катит

Постепенная ликвидация бартера, вытесняемого прямыми денежными выплатами, — основополагающий принцип политики естественных монополий и на внутреннем рынке, и на внешнем. А ведь политика — это концентрированная политэкономия, не правда ли? Но в реальной политике (международной) Россия и её предшественник СССР последние двадцать лет (с тех пор как покинул свой пост прославленный в качестве «мистера Нет» Андрей Громыко) ориентируются исключительно на бартер, терпя при этом одно поражение за другим, а главное, не одерживая ни одной хоть сколько-нибудь значимой победы. И у нас, и за рубежом сменяют один другого президенты, не говоря уж о министрах иностранных дел, а объективно позорная суть происходящего остаётся неизменной: политический бартер не катит. И внешняя политика выходит из очередного тупика только затем, чтобы зайти в новый.

А что такое политический бартер? Политика сбалансированных взаимных уступок. Поясню свою мысль на далёком, казалось бы, от политики примере: в 1971 году в Одессе игрался матч претендентов на первенство мира по шахматам. Отношения между гроссмейстерами резко обострились — и на каком-то этапе было достигнуто примерно такое соглашение: гроссмейстер П. обязуется не пинать под столом ногою противника и вообще не раскачивать шахматный столик, если гроссмейстер К. обязуется не размешивать сахар в кофейной чашке так, чтобы горячие брызги летели в лицо конкуренту.

Этот бартер не покатил, матч прервали, но идею запомнили. И семь лет спустя в далёком Багио, где в матче за чемпионскую корону сошлись два К., к бартеру прибегли вновь: гроссмейстер К. — второй обязуется не сажать своего парапсихолога в зрительном зале ближе пятого ряда, если гроссмейстер К. — первый обязуется не надевать на партию зеркальные очки и не пускать ими солнечные зайчики в глаза сопернику.

Но и этот бартер не покатил. Во время решающей партии парапсихолог вновь появился в первом ряду, а в ответ на протесты противоположной стороны руководитель делегации К. — второго (полковник КГБ в отставке) заявил: предварительно достигнутое соглашение было джентльменским и соблюдать его обязаны только джентльмены — и применительно к джентльменам же…

Так вот, западные джентльмены джентльменских соглашений с нами не соблюдают и соблюдать не собираются. Более того, категорически отвергают саму философию джентльменских соглашений (политического бартера). Когда мы идём на уступки — распускаем Варшавский договор, соглашаемся на объединение Германии, выводим войска в чистое поле и так далее, — они соглашаются. А когда мы просим не принимать в НАТО хотя бы бывшие республики СССР, недоуменно пожимают плечами. Ведь если мы перестаём брызгаться кипящим кофе, это ещё не повод прекратить пинать нас под столом. Бартер не катит! И джентльменские соглашения соблюдают, только если они заключены с джентльменами.

В ВТО нас так и не приняли и, похоже, уже не примут; в «большую восьмёрку» приняли условно-досрочно (до первого правонарушения); да что там говорить, если до сих пор не отменена поправка Джексона-Вэника! Хуже того, есть подозрение, что, даже сдав, к примеру, Курилы, мы не получим по политическому бартеру ничего, кроме разве что кабальных и никому не нужных кредитов. И, разумеется, рукоплесканий. В виде, допустим, Нобелевской премии мира действующему президенту страны (что мы, впрочем, уже проходили). Сегодня конспирологи рассуждают о том, что, сдав предварительно обнадёженные Иран и ООП, мы в обмен получим карт-бланш на Кавказе, — и забывают, что означенного карт-бланша мы ждали по бартеру уже десятки раз и в ответ на совершенно иные уступки. Взять хоть ту же Югославию… Или Ирак…

Сбалансированных взаимных уступок в политике не бывает. Уступает тот, кто слабее. Не вообще слабее (иначе нам пришлось бы даже не уступить, а безоговорочно капитулировать), а в конкретной ситуации. Вокруг которой — и только вокруг которой — разгорается жёсткий торг. И слабейший в конце концов уступает. У Америки — и, шире, у Запада — свои уязвимые точки, у нас — свои. Спор должен идти о каждой из них в отдельности. Потому что — и двадцатилетний опыт тому порукой — бартер не катит.

2006

За что раздербанили «Родину»

Хтоническое божество Сатурн пожирало свои детища, чтобы они — ибо именно таково было пророчество! — не пожрали его самого. Аналогичным образом распоряжается собственными порождениями Кремль: где дарованные было губерниям и республикам (кроме Чечни) вольности? Где всемогущество олигархов? Где политические партии — гайдаровская, черномырдинская, рыбкинская и, наконец, рогозинская?

Абсурдность обстоятельств, предшествовавших отставке Дмитрия Рогозина с поста председателя партии, очевидна: к региональным выборам, начиная с московских, под тем или иным предлогом не допускали одну из четырёх партий, представленных в парламенте всей страны! А ведь, раз уж президент у нас беспартийный, представительство в Думе Федерального Собрания — наивысшая из возможных степень легализации политической партии — и придирки судов и избиркомов на «низших этажах» просто-напросто не должны приниматься во внимание — до следующих выборов в Думу как минимум. Однако Сатурн сказал: «Надо!», и против этого «Надо!» не нашлось другого лома. Кроме вынужденной отставки Рогозина. Которая, разумеется, никого и ничего не спасёт: опыт показывает, что, начав дербанить, остановиться у нас не могут, не хотят или не умеют, а значит, на думских выборах (2007 года или досрочных) «Родину» и вовсе не включат в список для голосования. Как, кстати, и микропартии «из-под Березовского» и «как бы из-под Касьянова».

«Надо!» — а, собственно говоря, почему? Только ли потому, что Рогозин (вслед за ранее «нарушившим уговор с Кремлём» Глазьевым) отбился от рук — и создатели проекта на него, соответственно, осерчали? Нет, конечно же. «Родина» и впрямь затеяла опасную игру, а значит, стала или показалась хотя бы потенциально опасной. Первым после «старого мальчика» Лимонова (и в отличие от откровенно балаганного Жириновского и интернационалиста поневоле Зюганова) Рогозин предложил избирателю двуслойный пирог просвещённого патриотизма: из благолепного государственнического теста, но с острой ксенофобской начинкой.

И фокус не в том, что этот пирог пришёлся по вкусу ксенофобам. Не так уж много у нас ксенофобов; но в душе у каждого нет-нет да взыграет жгучая нелюбовь к «чужим» — ты сам её устыдишься, — и пусть этот повар (то бишь агрессивный национализм) будет готовить острые блюда, ты таких блюд не ешь. Другое дело, если острым окажется не само блюдо, а только начинка! Постный пирог с мясной начинкой — им по неведению можно полакомиться и в пост! Ну а уж внушить себе, будто сам не ведаешь, что творишь, — дело и вообще нехитрое.

Справедливости ради отметим, что в рогозинском ноу-хау почти нет лукавства. Строго говоря, это имперская идея в чистом виде: декларируемое и реализуемое на практике равенство наций и априори подразумеваемое недоверие ко всем, кроме титульной. То, что В. И. Ленин называл великодержавным шовинизмом, — не такая уж и страшная по нынешним меркам болезнь. Но заразная. И Кремль спешит обнести «Родину» санитарным кордоном. Неужели боится распространения? Просвещённый патриотизм это все-таки не птичий грипп!