Рассказы - Людмила Астахова

Словом, теперь Бэрмана с души воротило, когда по улицам Морендо как ни в чем не бывало бродили нелюди — его вчерашние враги. Десять лет — большой срок. Особенно для людей, которые быстро забывают про кровь соплеменников, когда речь идет о полновесных таллерах. А Морендо, как назло, богател с каждым днем, зарабатывая на бойкой торговле с противоположным берегом кровавой Рия-Браны. Добавьте к этому контрабанду оружием, серебром и дурман-травой. И вот буквально на глазах бывшего солдата, а ныне вольного ранчмена, Морендо из скромной деревушки превратился в насосавшегося кровью москита на теле Новых Территорий, чья свобода и независимость досталась дорогой ценой.

Утро в день отъезда выдалось довольно прохладное, если не сказать холодное и промозглое. Откуда-то с океана налетел ветер и напомнил местным жителям, что на дворе ранняя весна, и одеваться следует по сезону. Поэтому ранчмен, не долго думая, отправился на ярмарку. Ему давно хотелось прикупить добротную кожаную куртку с длинной бахромой, а тут появился повод для незапланированного транжирства. Тут-то и повстречался Бэрману судья Ролл.

Мужчины вежливо приподняли шляпы, обмениваясь приветствиями.

— Утро доброе, ваша честь.

— Взаимно, Бэрман, — улыбнулся судья. — Рад вас видеть. Какими судьбами?

— Дела, — меланхолично ответствовал ранчмен. — Только дела могут заставить меня приехать в Морендо, вы же знаете. И я уже уезжаю

— А зря, друг мой, очень зря. Весенняя ярмарка обещает быть совершенно грандиозной.

Ранчмен мрачно покосился на шумную толпу, стоящую вокруг невысокого помоста.

— Да уж… Могу себе представить.

Ему всегда претили эти дешевые представления, якобы демонстрирующие торжество правосудия. Кого-то из оборванцев, которые топтались на помосте, в полдень собирались повесить. Остальные еще неделю просидят в колодках и будут отправлены на рудники. В предвкушении долгожданного развлечения обыватели от души развлекались, швыряя в преступников камнями и грязью.

— Женщину тоже казнят? — поинтересовался Бэрман, кивнув в сторону осужденных.

— Нет, — покачал головой судья. — Даже не знаю, что с ней делать.

— Почему? Она — ведьма?

В последние годы закон смягчился в отношении колдунов, их уже не сжигали публично, а выбор способа наказания оставили за местными властями. Теперь судьям на местах приходилось ломать головы над достойной карой для богохульников-магов.

— Вовсе нет. Даже не метиска. Обычная воровка. Украла башмаки в магазине у Куртса, — пояснил законник. — Для рудников Сьена слишком молоденькая, но ворует не первый раз. Я уже предупреждал её, что не потерплю безобразий.

Бэрман присмотрелся к преступнице повнимательнее.

— Сколько ей лет?

— Не больше двадцати. То ли сама не знает, то ли темнит.

На вид девчонке было и того меньше. Высокая, тощая, вернее тонкокостная и исхудавшая, она равнодушно глядела перед собой в пространство. Застиранное до полной потери цвета платье болталось на девушке, как на вешалке. И нет, она не была метиской. Ни капли нелюдской крови. Что-что, а такие вещи бывший солдат определял мгновенно. А еще у воровки была красивая высокая грудь.

— На рудниках ей не место, — заявил ранчмен.

— А куда деваться? — вздохнул судья и ни с того ни с сего добавил: — Я смотрю, Бэрман, девка тебе приглянулась. Забирай. Пусть годик у тебя побатрачит. Заодно честно работать научится.

И тот неожиданно для самого себя согласился. Вернее сказать, ранчмен машинально кивнул головой в знак согласия, не в силах оторвать взгляда от затвердевших на холодном ветру сосков, отчетливо выделавшихся на обтянутой тонкой тканью груди, девушки по имени Сьена.

Сьена никогда не обольщалась относительно собственной участи, не без оснований подозревая, что рано или поздно закончит жизнь в придорожной канаве с перерезанным горлом, как её мамаша. Однажды какой-нибудь бедовый парень приревнует её к другому негодяю, и сначала изобьет ногами до полусмерти, а потом чиркнет ножом. Короче, что-то в этом роде. Поэтому грядущую отправку на рудники Сьена восприняла как должное и неизбежное. Покорно поднялась на помост и стала терпеливо ждать, когда закончатся издевательства. Сидеть в колодках девушке уже доводилось неоднократно, потому что воровала она столько, сколько себя помнила. По малолетству наказания ограничивались поркой, а затем настал черед позорного столба и колодок. Ничего страшного, если вести себя тихо и не привлекать к себе лишнего внимания. Кто знал, что в Морендо такие строгие законы? Чуть что — сразу либо на виселицу, либо на каторжные работы. Если кто предупредил, то Сьена обошла бы приграничный городишко сторонкой. Так нет же!

"В Моренде не пропадешь! В Моренде раздолье! Только, знай себе, режь кошельки", — верещала Олиси. И доверещалась. Всплыла кверху брюхом в Рия-Бране, вся раздутая и обезображенная. Только по серебряному колечку на мизинце и узнали. Теперь того, кто утопил девку-воровку ждет веревка. И поделом!

Сьена не сразу сообразила, зачем её развязали и отвели в здание суда. Обрадовалась было, что сейчас отпустят на все четыре стороны, но все оказалось не совсем так. Разумеется, девушка сразу приметила высокого крепкого парня в широкополой шляпе и шикарной куртке, сидевшего на лавке возле двери, но когда судья (с третьего раза, между прочим) объяснил, что теперь она будет целый год работать у фермера на ранчо, Сьена окончательно растерялась.

— А что я там буду делать, ваша честь? — робко спросила она.

— Это на усмотрение господина Бэрмана, — усмехнулся в седые усы судья и указал на парня в шляпе.

Новый хозяин, не удостоив воровку взглядом, подписал все необходимые бумажки, и тут же увел её к поджидающей у крыльца запряженной двуколке. Глаза у него были красивые, темно-карие, успела отметить про себя Сьена, усаживаясь рядом с Бэрманем.

Заговорить с фермером она решилась только к вечеру, когда они добрались до постоялого двора.

— Скажите, а можно мне умыться?

— Можно, — рыкнул тот, толкнув в спину в направлении лошадиной поилки.

Сьена насколько смогла тщательно отмыла лицо, хотя, видит Бог, сделать это под суровым надзором господина Бэрмана было нелегкой задачей. Он навис над девушкой суровым изваянием и бдительно следил за каждым движением. Словно она могла украсть воду. То же самое случилось за ужином. Пока Сьена давилась кашей, фермер, казалось, считал каждую ложку, отправленную в рот. Спать пришлось на полу, привязанной бечевкой за кисть к ножке кровати, на которой почивал Бэрман.

Интересно, куда бы Сьена могла сбежать без денег и документов? За Рия-Брану, что ли?

Еще больше девушка дивилась местам, по которым они ехали. Более унылого пейзажа видеть ей раньше не доводилось. Насколько хватало обзора, до самого горизонта, раскинулась каменистая пустыня, усеянная маленькими пыльными кустиками. Ни деревьев, ни птиц, ни ручьев. Лишь свист ветра и стук лошадиных копыт.

Господин Бэрман тоже говорливостью не отличался. Мрачный, насупленный, с крайне недовольным выражением на суровом лице, он казался неприступной скалой, о которую разобьется любое слово. Если бы Сьена увидела такого парня где-нибудь в трактире за кружкой пива, то, скорее всего, он бы ей понравился. Аккуратная стрижка, чисто выбрит, не рябой, одежда потом не смердит — почти идеальный мужчина. Точнее слов и не подберешь. А главное, не приставал во время ночевки совершенно. Даже лапать не пытался.

— Не пялься на меня, — жестко приказал Бэрман. — До дырки проглядишь.

Сьена вжала голову в плечи и больше не пыталась даже голову в его сторону повернуть. Смотрела исключительно на носки собственных рваных ботинок, как учили когда-то в приюте, куда она ненадолго попала после смерти матери. Там девушку много чему научили. Научили читать и писать, нескольким молитвам и пользоваться ложкой. Мамаша, между прочим, и того не умела.

Кстати сказать, ферма под названием "Счастливая долина" Сьене сначала очень даже понравилась. Дом был каменный, добротный, построенный для большой семьи, с кучей хозяйственных пристроек. Тут тебе и конюшни, и кузня, и сыроварня. А посредине двора, напротив главного входа девушка увидела всамделишный фонтан. Такого даже в Моренде нету. Бэрмана воровка сразу зауважала как крепкого хозяина и богатого человека. Прислуга и работники во главе с управляющим — рыжим дядькой с пышными бакенбардами, выбежали его встречать чуть ли не с поясными поклонами. Стало быть, ценят и любят, решила девушка.

И хотя ранчмен лишь деловито пожал руку дядьке, а остальных удостоил легким кивком головы, но радость при его появлении в людях видна была неподдельная. Заждались хозяина-то.

Работники были, к слову сказать, под стать Бэрману. Такие же хмурые мужчины в грубой рабочей одежде. А из женщин наличествовала только пожилая толстуха в накрахмаленном чепце поварихи.