Крутые белые парни - Стивен Хантер

Конечно, пистолет. Десятисантиметровый «Смит-Вессон М-66» калибра 0,357 «магнум». Он достал его с полки и быстро протер. Угловатые, прекрасные в своем безобразии контуры тускло блестели, но эта штука была очень удобна при стрельбе, в руке она сидела как влитая. Этот револьвер заряжался шестью маленькими патронами по 125 гран каждый, одиночными выстрелами из этого оружия Бад выбивал девяносто три из ста. Дважды в неделю Бад тренировался в стрельбе. Он был очень неплохим стрелком.

Он открыл барабан и вставил туда шесть патронов; взял с собой два приспособления для быстрой зарядки, в каждом из которых было по шесть обойм для скоростной перезарядки оружия. В отличие от многих других полицейских Бад старательно практиковался в обращении с этими приспособлениями. Он мог выбросить шесть стреляных гильз и вставить шесть новых патронов в течение двух секунд. Ему никогда не приходилось заряжать револьвер в боевых условиях, ему просто до сих пор не случалось стрелять по живому человеку, но лучше уметь что-то делать, даже если это не нужно, чем при необходимости не суметь это сделать. Бад положил пистолет в кобуру и застегнул клапан большим пальцем. Снова открыв ящик, где хранились его пистолеты, достал оттуда маленький «Смит-Вессон 640», щелкнул барабаном, открыл его, чтобы убедиться, что оружие заряжено пятью специальными патронами калибра 0,38. Он защелкнул барабан и сунул «бульдога» в ножную кобуру, пристегнутую к левой внутренней лодыжке. Кобуру он для надежности фиксировал к ноге шнурком.

Бад запер сейф и снял с его крышки полицейскую шляпу – форменный головной убор сержанта дорожной полиции. Темно-зеленая шляпа с плоскими полями сидела на нем как влитая, поля находились точно на уровне бровей. Наверное, именно с этой шляпы началась его полицейская карьера много лет назад. Черт возьми, он до сих пор уверен, что это самая красивая на свете шляпа, – это был единственный фасон, который он мог носить. Он бы не возражал, чтобы его похоронили в таком головном уборе или, по крайней мере, вместе с ним.

Выйдя из дома, Бад сел в скоростной джип, припаркованный на подъездной дорожке, – «шеви каприс», окрашенный в черно-белые цвета штата Оклахома. Он завел двигатель и взял в руки микрофон.

– Алло, диспетчерская, это шесть-ноль-пять, мои позывные два-одиннадцать-десять-пятьдесят один.

– Слышу вас, шесть-ноль-пять, – отозвался женский голос ночного дежурного диспетчера, – советую вам включиться в полицейскую междугороднюю сеть, чтобы получать данные по мере их поступления.

– Понял вас. Какие новости?

– Пока никаких.

– У меня все. Отключаюсь.

Он подключился к междугородной полицейской сети на частоте 155,670 мегагерц и тронул свою большую машину, направляясь к дому Теда и Холли Пеппер.

Жилой автоприцеп Пепперов был самым освещенным местом на этой мрачной улице. Впечатление создавалось как от горящей бензоколонки. Рядом с прицепом стоял Тед в полной боевой форме с зачехленной винтовкой в руках. Высокий, симпатичный молодой парень, может быть, слишком красивый; если в его характере была слабость, то она проистекала оттого, что таким людям все достается очень легко, они редко испытывают унижение и им не приходится достигать вершин своей задницей. Если вы красивый светловолосый мальчишка со вздернутым носиком, то жизнь сама поднесет вам все на тарелочке с голубой каемочкой. Но Тед был в полном порядке. Тед не имел только одного дара – особого инстинкта в распознавании отклонений в психике человека, навыка разбираться в мотивах поступков людей, навыка, который помогает рассмотреть правду под шелухой лжи. Не было у Теда и стремления довести работу до исчерпывающего конца – это качество отличает великого полицейского. Но на свете осталось не так уж много великих полицейских, и Бад понимал, что и сам-то он вряд ли входит в их число. У него только одно преимущество перед Тедом: он немного ближе к великому полицейскому.

Когда Бад подъехал, дверь трейлера открылась и на пороге появилась Холли в домашнем халате, держа в руках закрытые крышечками пластмассовые чашки, в которых, вероятно, был горячий кофе. На лице ее сейчас не было косметики, и веснушки ярко светились на белой коже лица. Волосы соломенного, почти золотого цвета казались наэлектризованными, но, несмотря на это, Холли оставалась Холли – она была чертовски хороша.

Бад видел, что Тед пребывает в плохом настроении, и Холли держала дистанцию.

– Привет, Бад, – прощебетала она. – Вас с Тедом ждет увлекательное приключение?

– Холли, помолчи, ради Христа, – взмолился Тед. – Здорово, Бад.

– Тед, ты вооружен и снаряжен?

– Да, сэр. Я взял с собой три магазина с патронами шестьдесят девятого калибра по восемнадцать штук в каждом, как предписывает устав.

– Молодец! Бросай все в машину и поехали. Доброе утро, Холли.

– Не обращайте на меня внимания, господин сержант Бад Пьюти.

Он рассмеялся: Холли была кокетливой девушкой.

– Мальчики, я приготовила вам кофе. Надеюсь, он вам поможет.

– Нам поможет все, – ответил Бад, открывая багажник.

Тед положил свою винтовку рядом с ружьем Бада – помповым ружьем двенадцатого калибра с выдвижным магазином.

– Мальчики, с таким вооружением вы можете на свой страх и риск начинать войну, – заметила Холли.

– Мы вообще не собираемся ни в кого стрелять, – сообщил Бад. – Просто эти поганцы, перед тем как вернуться в тюрьму, решили немного размять ноги. Для нас это небольшой отпуск на природе.

– Но я слышала, что они уже убили трех человек, – тревожно проговорила Холли.

– Так наши герои еще и немного вспыльчивы, – усмехнулся Бад. Но когда он обратился к Теду, голос его был серьезен: – Тед, я хочу, чтобы ты вернулся домой и надел бронежилет. Сегодня у нас будет день бронежилетов.

– Бад, ты ведь знаешь, как я ненавижу этот чертов бронежилет. Ты же не надел свой.

– Да, я не надел. Но видишь, тут такое дело: если вдруг начнется стрельба, то героем будешь ты, а я спокойно забьюсь на заднее сиденье и буду молиться за твою победу. Поэтому мне не нужен бронежилет. А тебе нужен, молодой боец. Ты же не хочешь оставить вдовой такую очаровательную женщину?

– Ох, Бад…

– Тед, не вынуждай меня вспоминать о твоем звании в присутствии твоей жены. Так что иди и надень жилет. И не думай, что мне будет стыдно, если ты назовешь меня лицемером. Я и сам это давно знаю, сынок, и, между прочим, горжусь этим.

Надув губы, как наказанный ребенок, Тед угрюмо проследовал в трейлер, откуда через минуту донесся стук яростно переворачиваемых вещей и грохот захлопываемых дверей.

– Придется ему сегодня потрудиться, – заметил Бад.

– Сегодня он все будет делать как следует, он же успел проглотить чашку кофе. Бад, как ты?

– Ну, Холли, ты же знаешь.

Обычно они с Холли встречались два раза в неделю, но если их обуревало желание и появлялась возможность, то число встреч доходило до пяти-шести в неделю. Они любили друг друга в мотелях, во множестве разбросанных по всей округе, такой безнадежной и чистой любовью, которой Бад не испытывал никогда прежде. Со своей женой Джен он как мужчина не имел дела больше двух лет. Он уже не помнил, как выглядит ее любовь, но точно знал, что ласк Холли не забудет никогда.

Но что будет с ними дальше? На этот вопрос он, как ни старался, не мог найти ответа. У него было такое ощущение, что они на бешеной скорости несутся по шоссе, упрямо нажимая на акселератор: машина мчится все быстрее и быстрее, и появилось предчувствие, что все кончится очень плохо, но остановить эту сумасшедшую гонку уже невозможно, даже если в конце ее их ожидает ужасный финиш.

– Ты сказал, что все сделаешь сам, и я верю тебе. Ты поведешь себя как настоящий мужчина. Кажется, он возвращается.

– Он показался мне очень расстроенным. Может, он о чем-нибудь догадывается…

– Бад, этот парень уже больше года не обращает на меня ни малейшего внимания. Если бы я в одночасье позеленела, думаю, он бы этого не заметил. Нет, Бад, ни о чем он не догадывается.

– Вот и хорошо. Я не хочу, чтобы ему было больно. Это очень важно, чтобы он обо всем узнал одновременно с Джен. Тогда никто не будет обижен больше, чем следует. Мы это обдумаем. Я обещаю тебе. Клянусь.

– Ты всегда боишься причинить другому человеку боль, Бад? Мне очень нравится в тебе эта черта, но все же ты зря не надел жилет.

– Знаешь, Тед прав. Я слишком стар, чтобы наживать чесотку, таская на себе целый день этот панцирь. К тому же ты третий человек, который напомнил мне о жилете за последние двадцать минут.

– Бад, ты должен его носить. На самом деле должен.

– Да честное слово, не будет никто стрелять в такого старого дурака.

– Бад, я очень люблю тебя, – сказала она вдруг, как будто эта мысль только что пришла ей в голову.

В этот момент вернулся Тед, скованный тремя килограммами оплетенного кевларом фибергласа, надетыми под форменную рубашку.