Кавалер ордена Улыбки - Луиза Гладышева

— Ахондропластики, — тихо сказал стоявший рядом молодой врач. — Неизлечимо.

— Неизлечимо и взялись? Что здесь можно сделать?! — невольно вырвалось у меня. И тут же оборвалось, застряло на выдохе следующее, готовое слететь с губ слово: мать карлика, красивая статная дама, смотрела на меня с немым укором. Мне стало невыносимо стыдно, словно задела ненароком чужую кровоточащую рану и не содрогнулась от боли.

— Contra spem spero, — сказала дама неожиданно мягким грустным голосом, и я подняла голову и посмотрела в глаза ее открыто и восхищенно, повторив вслед за ней латинское изречение: «Без надежды надеюсь…» Человек, пока жив, надеется. И пока надеется — жив.

Прошло с той встречи два года. В ординаторскую детского отделения, где под конец рабочего дня собрались врачи, вошел мальчик.

— Мне можно конфетку, Раиса Ивановна? Смотрите, какая хорошая у меня рука! — мальчик энергично вытянул левую руку в аппарате вперед, затем в сторону и смотрел на врача в ожидании похвалы.

Раиса Ивановна Сакс, синеглазая, с добрым красивым лицом, оторвалась от листов чьей-то пухлой истории болезни.

— Молодец! За такие успехи можно конфетку, — и она засмеялась, ласковым незаметным движением руки провела по голове прильнувшего к ней мальчика, потрогала раздавшиеся плечики: — Не больно? Хорошо, очень хорошо подтягивается и левое плечо, — задержалась на стержнях аппарата, проверила, хорошо ли натянуты спицы, прошившие плечевую кость. Удовлетворенно кивнула мне: «Узнаете?!»

В подросшем улыбчивом мальчугане я с трудом узнала страдальца-карлика. Он не только заметно вырос — с одного метра до метра тридцати пяти сантиметров, — неузнаваемым стало его лицо, с которого исчезла печать боли, страдания, физической неполноценности. Руки, прежде короткие и как бы приросшие вместе с недоразвитыми узкими плечиками к грудной клетке, сейчас были нормальной, соответствующей его возрасту и пропорциям тела длины. Оставалось чуть подрастить левое плечо, правое-то уже вырастили на семь сантиметров всего за два месяца 10 дней.

Это уже не первый, выросший с помощью аппарата Илизарова карлик. Недалеко время, когда страдающие тяжелым недугом люди будут «заказывать» свой рост — средний, выше среднего, высокий — кто какой пожелает. Немаловажно при этом то, что сроки и этапы лечения непродолжительны, исключен и период инвалидности.

Лечат в институте не только карликов. Был случай, когда за помощью обратился… гигант. Двадцатилетний юноша страдал от непомерного роста, с которым не справился его организм, оказавшись не способным обеспечить быстрорастущие кости необходимыми элементами для крепости, от чего они утончались, становились хрупкими и ломкими. Чтобы приостановить рост, на метафизарные хрящевые пластинки стали воздействовать дозирующими компрессирующими нагрузками. Болезнь отступила. Рост прекратился, улучшился обмен веществ в организме, кости утолщились и окрепли.

В том и другом случае, с карликом и гигантом, применялся один и тот же метод чрескостного компрессионно-дистракционного остеосинтеза. Карлику помогли дистракционные свойства аппарата — способность равномерно, постепенно растягивать костную ткань, клетки которой заполнялись быстро рождающимися костными балочками. Гиганту, напротив, пришли на помощь компрессионные, то есть сжимающие свойства аппарата.

…Когда улыбающаяся миловидная женщина легко взбежала по ступенькам на сцену конференц-зала и так же легко, словно танцуя, прошлась по ней, сидевшие в зале врачи и ученые — гости со всей страны — приготовились услышать что-нибудь из известных, уже отработанных методик сращивания и удлинения костей. Доктор Илизаров смотрел на пациентку, улыбался в усы и молчал, с особым вниманием наблюдая за ее походкой. И в том, как он смотрел, можно было без труда понять гордость мастера своей работой, любование настоящего художника творением ума, души и рук своих.

Зал понял, уловил необыкновенное состояние и ждал. Женщина поняла это тоже, остановилась у края сцены, оглянулась на Гавриила Абрамовича, ожидая, что он заговорит, расскажет, почему она так легко и радостно ходила сейчас по сцене. Но доктор думал о чем-то и, казалось, не замечал устремленных на него взглядов.

Женщина вдруг решительно шагнула к микрофону и представилась:

— Зинаида Семеновна Жигалова из Дмитровграда Московской области. Со мной случилась большая беда. Работала на стройке. На ноги упала бетонная плита, обе стопы раздавила. Одну в больнице отняли сразу, другую ампутировать я не согласилась.

— Позвольте, но у вас же обе стопы?!

— Обе! — воскликнула женщина и засмеялась. — Обе! И, представьте себе, что я танцую все танцы — и вальс, и современные, работаю в Доме культуры.

Сидевшие в первых рядах бросились к сцене. Те, кому не было видно, встали со своих мест и тоже пробивались поближе, переспрашивали друг у друга.

— Протез?

— Нет, настоящая стопа. Кажется, чуть короче обычной.

— Обувь ортопедическая?

— Обыкновенные туфли на каблуке!

Известна история, рассказанная греческим историком Геродотом, о воине, отрубившем себе прикованную стопу и бежавшем таким образом из плена, а затем до конца жизни ходившем с деревянной ногой. При раскопках близ итальянского города Капуи археологи нашли бронзовую ногу римского легионера, заменившую, вероятно, утраченную им в сражениях.

Вот в какую глубь веков уходит стремление врачевателей создать искусственные руки и ноги. Уже в средние века протезы делали подвижными, соединяя отдельные их части различными сложными шарнирными устройствами и рычагами. Но даже самый искусный аппарат оставался мертвым, лишенным мышц и нервов — собственного источника движения.

В настоящее время ученые создали искусственные мышцы — миниатюрные электромоторчики, управляющие протезами; широко используют биотоки мышц частей тела, к которым прикрепляются искусственные конечности. Но искусственное есть искусственное, а живое — живое.

Редкий мастер по изготовлению протезов делал Зинаиде Семеновне Жигаловой стопу-туфельку из лучших сортов кожи и дерева с хитроумными ремешками-пристежками. Плакала Зинаида Семеновна над той туфелькой, пока пристегивала, а еще больше — когда училась с ее помощью ходить.

Все прочитала в газетах и журналах про доктора Илизарова и, хотя схожую со своей историю не вычитала, все-таки собралась и поехала в Курган: а вдруг?!

Когда доктор Илизаров осмотрел ее изуродованные ноги, он произнес всего одну традиционную свою фразу: «Здесь можно что-то сделать, надо подумать».

Мне не довелось присутствовать при этом. Но несколькими годами раньше мы сидели с Гавриилом Абрамовичем в его рабочем кабинете. Был тот летний предвечерний час, когда опускающееся к горизонту солнце пронизывает нежаркими лучами все вокруг, оставляя на земле длинные причудливые тени. За окном все казалось живым и теплым: деревья, скамейка, машина с красным крестом, неясные очертания строящегося-комплекса института.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});