Заслони меня собой - Мария Устинова

отворил калитку, и я с удовольствием заметила, что бабушкин цветник еще жив. Дом у нас просторный, но одноэтажный. Дед много им занимался: сам перебрал пол, сложил камин в гостиной, почти вся мебель сделана его руками… У меня появилось чувство, что я вернулась домой.

Стояло оказаться во дворе, как овчарка Ирма заскулила, припадая к земле и подбежала, виляя всем телом. Я погладила жестковатую шерсть, потрепала уши. Она старая, и на цепи мы ее не держим.

— Я тоже скучала, — призналась я.

По мощеной тропинке я пошла к крыльцу, поднялась по скрипучим ступеням и толкнула дверь: в доме чистота! Намытый пол из янтарных от лака досок сиял. Солнце заливало прихожую с кухни, я очутилась в настоящей янтарной комнате — стены прихожей дед тоже обшил лакированными дощечками.

— Вот и дома! — сказал Юрка. — Тапки возьми.

На кухне я разложила покупки, с удовольствием щурясь на солнце, бившее сквозь «вафельные» занавески в маках. Такое умиротворение встречается только в деревне летом.

Но когда вспомнила о пузырьке, лежавшем в кармане джинсов, настроение испортилось. Я извлекла флакон, посмотрела на свет — там еще был яд.

— Ритка! — позвал брат из глубины дома.

Я нашла его в гостиной. Припав перед камином, Юрка пытался раздуть огонь. Усмехнулась, и сложила руки на груди, злорадно наблюдая за его мытарствами.

— А раньше с первого раза, — укорила я.

— Тяги никакой! — ругнулся он.

Посреди гостиной стоял круглый стол, уже накрытый скатертью.

Раньше мы всей семьей садились за него на праздники — с мамой и с родителями Юрки, если они приезжали. Я так любила те посиделки. Теперь мы вдвоем… Но камин все равно будет разведен, стол накрыт — кто-то должен продолжить семейную традицию.

Бабушка все мечтала: вот Риточка замуж выйдет, Юрочка женится, детишек родите… Только у меня выкидыш за выкидышем, а Юрка — он никому не нужен. Вроде все на месте: руки, голова, не пьет… А девушкам не нравится. Дед говорил, это потому, что он лопух.

Я вздохнула и пошла за бабушкиными тарелками. Отсчитала нужное количество и сервировала стол. Раскладывая приборы, заметила, что делаю это с особым выражением лица, какое бывает у официантов. Профдеформация подкралась незаметно…

Я сварила пельмени, нарезала салат из огородной зелени, огурцов и покупных помидоров, а Юрка открыл вино и развел камин. Скоро стемнеет, а вечером в деревне прохладно.

Мы сели за стол — все, как прежде! Огонь трещит, вкусно пахнет дымом. Над камином висела кабанья голова — дедов трофей. Бил дичь он часто, но к таксидермисту обращался всего пару раз. Еще у нас была голова оленя, но протухла и ее пришлось выбросить.

На стенах висели дедушкины ружья, одно принадлежало Юрику — дед подарил на шестнадцатилетие, пояснив, что наш участковый Семеныч не должен об этом знать. Мелкашка была моей, но я ею не пользовалась, лишь раз стрельнув зайца по дедовому наущению.

На одной из стен обнаружилась «проплешина» в коллекции.

— А где дедов «вепрь»?

— Да так, — отмахнулся Юрка. — Снял, только воров привлекает. Дорогое же. Что с лицом-то?

— На меня напали.

Юрик сцепил мосластые пальцы под подбородком. Широкий рот — почти как у клоуна, дернулся.

— Это кто смелый на мою сеструху напасть? Что случилось, Ритка? Рассказывай.

Я уставилась в тарелку и сглотнула. На меня не просто напали — пытались убить, но вывалить это во время семейных посиделок я не могу. Все равно, что неожиданно для всех насыпать кучу конского навоза на новогодний стол.

— Даже не знаю… Соли не принесешь? — выкрутилась я, выгадав секундочку.

Юрка ушел на кухню, а я опустила глаза, напряженно размышляя, что делать. Тот тип из кабинета Федора угрожал моей семье. Сочувствовал насчет бабушки и намекал, что остальные тоже не бессмертные.

Юрка мог защитить меня от хулиганов. Но от тех людей, с которыми я столкнулась, он меня не защитит — посмотрим правде в глаза.

Вот Ярцеву я бы рассказала сразу… Он выглядел, как человек, который знает, что делать.

— Ты что, болеешь? — неожиданно спросил Юрка.

Я подняла голову и вопросительно уставилась на него. Дыхание перехватило — он держал флакончик с ядом, который я забыла на кухне.

— Отдай сейчас же! — не владея собой я на подгибающихся ногах бросилась к нему.

Я забрала флакон и спрятала в передний карман джинсов. Брат растерянно смотрел, как меня трясет.

— Не трогай, — пряча глаза, попросила я.

— Что за капли?

— Это… мое, — ответила я, не зная, что соврать. Надо сказать, что они гинекологические и он отстанет. Мужчины терпеть не могут эти темы, а что болею — он знает, просто без подробностей.

Юрка растерянно меня рассматривал:

— Ну… — смутился он. — Тебя же не изнасиловали, да?..

— Нет, — отрезала я. — Мне надо поспать, я прошлой ночью почти глаз не сомкнула. А утром я все расскажу. Все нормально, честно!

Я проснулась от собачьего лая — соседская псина не умолкала. Покрутилась, надеясь вновь уснуть, но на новом месте я всегда плохо сплю, словно принцесса на горошине.

Я села в пышной кровати, отдернула занавеску. Ночь была светлой и лунной, из приоткрытого окна тянуло свежестью. Закутавшись в бабушкин халат, я вышла на крыльцо и села на прохладную деревянную ступеньку. Ночь дышала природой и звезд столько, сколько в городе не увидишь.

Из темноты вышла Ирма и ткнулась в колени холодным носом.

— Тоже не спится? — пробормотала я, обхватив ладонями мохнатую морду. — По бабушке скучаешь? — прошептала я и призналась. — А у меня муж мудак. Хорошо тебе, мужика раз в год видишь и то недолго.

Ирма встряхнулась и улеглась у ног. Теплая шерсть и опадающий бок овчарки возвращали в детство, где все хорошо. Ирме двенадцать, а тогда все были живы, и оптимистично смотрели в будущее.

Бабушка думала, что я удачно выйду замуж и буду приезжать с внуками, многого добьюсь в городе. Она научила меня шить. Вышивать мне даже нравилось, но где взять время этим заниматься? После смены приползаешь домой с отечными ногами, быстро готовишь на завтра обед дражайшей половине, стираешь униформу, моешься и падаешь спать… Я где-то себя потеряла, на пути из этого дома в то светлое будущее, что мне пророчили и в которое я уезжала.

Кажется, после третьего выкидыша.

Самую главную бабушкину мечту я выполнить не сумела.

В первый раз кровь пришла через две недели после задержки. Перепуганная, я понеслась к врачу, и только там узнала, что ничем не поможешь.

— Так бывает, — сочувственно сказала участковый гинеколог, быстро записывая что-то в карту. На меня она не