Журнал «Вокруг Света» №05 за 1988 год - Вокруг Света

Со вторым видом раковин забот меньше: они более неприхотливы, дают продукцию через девять месяцев, да не по одной, а по две-три жемчужины. Зато «пинктада максима» поставляет жемчужины идеальной сферической формы. И, что больше всего ценится в Таиланде,— нежно-розового цвета. Голубой, черный и другие сорта жемчуга не пользуются здесь популярностью, их экспортируют за рубеж.

— Знаете, искать раковины не только прибыльно, но и интересно,— неожиданно замечает Сири.— Наверное, как и охотнику, когда он в джунглях преследует редкого зверя... Но хои мук джан, видимо, вскоре исчезнет. Так же, наверное, и мы, люди чао лей,— невесело заканчивает он.

Эта грустная мысль Сири заставила меня отправиться в городскую библиотеку Пукета. Там я и познакомился с диссертацией Лаиад Киттиянан, преподавательницы Чулалонгкорнского университета, весьма престижного высшего учебного заведения страны. Л. Киттиянан провела семь месяцев в деревне на берегу Равай, деля с «цыганами моря» трудности и радости жизни. И пришла к неутешительному выводу: племени грозит вымирание. Месячный заработок семьи чао лей составляет 1000 бат (40 американских долларов), что чуть ли не в два раза меньше предусмотренной законом минимальной заработной платы рабочего в стране. В итоге — нищенский уровень жизни, систематическое недоедание, антисанитарные условия жизни, эпидемии детских болезней при отсутствии медицинского обслуживания и борьбы с профессиональными заболеваниями. В деревне берега Равай почти нет пожилых, мужчины не достигают в большинстве 60-летнего рубежа. А те, кто дотягивает до 50—55, как правило, слепнут и глохнет.

«Что очень важно,— утверждает Киттиянан,— у племени чао лей отсутствуют права на жилище и землю. Деревня Равай находится на земле владельца кокосовой плантации, его дом отгорожен от нее изгородью из колючей проволоки. Владелец может выгнать племя в любой момент. В деревне чао лей пока нет даже начальной школы».

Не сгущает ли краски Л. Киттиянан? Заместитель губернатора провинции Пукет Наронг Сангсури, согласившийся принять меня, отвечал на этот вопрос так:

— Мы ежегодно ассигнуем на поддержание жизни «цыган моря» огромные деньги!

— Точнее, какую сумму?

— Сейчас не помню.— И он рассказывает подробно о других мероприятиях властей. Каждую субботу и воскресенье, замечает он, в деревню Равай посылают доктора для осмотра жителей. Люди племени имеют право на дешевое медицинское обслуживание в государственных больницах и клиниках. Но на практике, признается Наронг Сангсури, это право подчас непросто реализовать: в медицинских учреждениях требуют предъявить свидетельство о рождении, удостоверение личности, а чао лей не имеют ни того, ни другого. Да и не хотят они пользоваться услугами больниц. По их опыту эти медицинские учреждения — нечто вроде тюрьмы с одним отличием: в тюрьму попадают на срок, а из больницы люди моря никогда не выходят.

— Мы пытаемся приобщить чао лей к жизни в стране,— продолжает заместитель губернатора.— На специальных курсах преподают людям моря тайский язык. Но они не могут посещать курсы ежедневно: им ведь нужно уходить на промысел. Так что для учебы времени практически не остается. Городские власти пытаются также обеспечивать работой тех членов племени, которые выразили желание вести оседлый образ жизни. Но в стране и без них около трех миллионов безработных, сами «цыгане моря» предпочитают привычный промысел.

— Из этого заколдованного круга,— признает Наронг Сангсури,— выбраться непросто, лабиринт сложный.

Словом, ключ к спасению чао лей он видит в их отказе от своей традиционной культуры, обычаев, языка и в резком подъеме материального уровня жизни. Кто же будет поднимать этот жизненный уровень? Правительство? Шестой пятилетний план экономического и социального развития страны на 1987—1991 годы не предусматривает на это серьезных ассигнований. А может быть, те, кто наживает миллионы на нелегком и опасном труде чао лей?

Рядом с Равай есть магазин морских даров. Он намного солиднее лавчонки господина Сири. С трудом нахожу местечко на стоянке для машины: она заставлена огромными автобусами. Магазин включен городскими властями в список туристских объектов. Тут и впрямь есть чему подивиться: раковины каури — их находят по одной-две, невероятные бусы и пояса из перламутра, коллекции фиолетовых, зеленых, розовых раковин и ракушек. Торгуют бойко. За столпотворением туристов наблюдает со стороны парень — сам как витрина драгоценностей. Толстые золотые цепочки на шее, запястьях, золотое кольцо с крупным бриллиантом — на пальце. Равнодушно спрашивает:

— Что угодно?

Для него я — один из многих тысяч туристов. По его оценке — и безошибочной притом — не из тех, что делают покупки. Протягиваю журналистское удостоверение, выданное департаментом по связи с прессой при премьер-министре Таиланда, и равнодушие мгновенно исчезает с его лица:

— Чем могу помочь? Надеюсь, вы расскажете в прессе о нашем магазине?

Сомчаю Патамакантину 26 лет, три из них он учился бизнесу в колледже в Соединенных Штатах. Сейчас руководит крупнейшим магазином компании «Пукет сишелл», принадлежащей его отцу.

— Вас интересует, как идет дело? Неплохо. В США ежегодно поставляем товар на десятки тысяч долларов.

Планы Сомчая Патамакантина выглядят внушительно: открыть в Нью-Йорке и Вашингтоне ряд магазинов, а этот, на пляже Равай, расширить и закончить строительство музея морских даров.

— Музей будет лучшей рекламой,— утверждает он, знакомя меня с товаром.— Полюбуйтесь — редкие раковины, нечасто такие встретите.

Я смотрю на них и вспоминаю горку темно-бурых находок, лежащую на дне лодки деревенского старосты.

— А где их так прекрасно обрабатывают?

— У нас есть мастерская, неподалеку от поселения чао лей. Компании принадлежат и этот маленький завод, и лодки, и компрессоры, и орудия лова. Мы сдаем орудия лова в аренду. Без них ловцам не обойтись. У чао лей никогда не будет денег на собственные — эти люди постоянно в долгах. Ссужаем им деньги, а они их пропивают или проигрывают в карты.

Звучит его высказывание вроде бы объективно. Я сам наблюдал накануне в деревне и то и другое. Но ведь чао лей — в безвыходном положении: скупщики «Пукет сишелл» платят за раковины сущие гроши. Редчайшую каури они оценивают в 20 долларов, а в Америке или Европе выручают за нее несколько тысяч.

Надо сказать, что морские фауна и флора скудеют. А ведь чао лей они давали средства к существованию более тысячи лет, с тех пор как предки их приплыли на Пукет из Полинезии. Власти объявили целые районы традиционных морских промыслов национальными парками, чтобы сохранить коралловые рифы и их обитателей. Но, стремясь сохранить морских моллюсков, власти ставят под угрозу исчезновения людей моря — чао лей.

Перед отъездом с Пукета захожу к заместителю директора туристского бюро этой провинции Сатиту Нилловонгу.

— У племени чао лей нет другого выхода, кроме полной ассимиляции,— заявляет он уверенно.— Да, речь идет именно об ассимиляции, хотят они того или не хотят.

В апреле, перед началом муссонов и штормов, чао лей выходят на огромных плотах в океан. Там, на широтах, ведомых лишь им, справляют они свое главное торжество — праздник жизни и поминовения усопших. Три ночи при свете керосиновых фонарей и факелов молодежь на плотах танцует и поет древние песни. Старейшины приносят жертвы морским богам, творят молитвы в надежде, чтобы повелители моря даровали им всегда богатый улов и чтобы вечно жили на Пукете люди чао лей.

Борис Чехонин, корр. ТАСС — специально для «Вокруг света» Фото автора

Пукет — Бангкок

Бабуши из Марокена

— Кому бабуши? Отличные бабуши! Незаменимые бабуши! Настоящий марокен!

Такое можно услышать практически на любом базаре в Северо-Западной Африке. Если спросить, откуда бабуши, то в ответ почти наверняка будет: «Как — откуда? Конечно же, из Феса!»

Для знатока африканских ремесел в подобном диалоге нет ничего загадочного. Бабуши — это кожаные туфли без задников, один из видов национальной обуви в Марокко. Слово «марокен» говорит само за себя: этот сорт кожи — тисненый сафьян — в свое время пришел в Европу именно из Марокко. Наконец, Фес — не просто старейший арабский город страны, а один из крупнейших торгово-ремесленных центров. Кожевенные изделия дают около половины стоимости всей кустарной продукции марокканских мастеров, а в самом Фесе выделывают кожи вот уже более тысячи лет.

Тысяча лет — это значит, не менее, чем в сорока поколениях кожевенников старшие передавали младшим секреты дубления, отделки и окраски кожи. Иные цеховые тайны уже утеряны навсегда...