Убить Кукловода - Александр Григорьевич Домовец

африканцев были ему абсолютно подвластны. В сущности, он давно уже стал хозяином племени – в гораздо большей степени, чем его вождь-шаман.

Агасфер заскучал. Наскучил чернокожий народец, надоела деревня, затерявшаяся в бескрайних африканских джунглях. Агасфера тянуло в большой мир. Изнутри жгло колдовское знание, не терпелось испытать его на других людях и в других местах.

– Я ухожу, вождь, – однажды поутру сказал он шаману. – Совсем ухожу.

Шаман опасливо, не веря ушам, посмотрел на Агасфера. Он уже стал забывать о том времени, когда безраздельно царил в племени – пришелец давно и безжалостно забрал власть в свой кулак. Чем сильнее он становился, тем больше его боялись, и совсем перестали бояться шамана. А какая же власть без страха… Но если он исчезнет, всё может пойти по-прежнему. И старое сердце шамана бешено заколотилось в груди от внезапно вспыхнувшей надежды.

– Нам будет не хватать тебя и твоей мудрости, – осторожно произнёс шаман. – Может быть, ты передумаешь? Разве тебе у нас плохо? Твои женщины станут плакать без тебя…

– Ты ещё вспомни о моих детях, – насмешливо сказал Агасфер (действительно, по деревне бегал добрый десяток разновозрастных ребятишек, прижитых от него). – Нет, я ухожу, это решено. Что мне здесь делать? Все свои знания ты мне отдал, взять с тебя больше нечего.

– Это правда, – сказал шаман, опустив голову. – Я тебя научил всему, что знаю и умею сам. Ты стал таким же.

– Намного сильнее, – поправил Агасфер.

С этими словами он стремительно коснулся обнажённой груди шамана, и, скороговоркой произнося заклинания, свирепо уставился ему в глаза.

Не ожидавший нападения шаман покачнулся. На его висках вздулись вены. Казалось, он отчаянно сопротивляется какой-то вторгшейся в него силе. Задыхаясь и бормоча контрзаклинание, он попытался закрыть лицо рукой, но она безвольно упала. Агасфер коротко засмеялся. Ощущать своё могущество было прекрасно. Всю силу, всю энергию он сосредоточил в глазах, и теперь, не сходя с места, ломал сопротивление, грубо калечил мозг шамана, испускавшего душераздирающие вопли.

Шаман простонал в последний раз и сник. Он стоял в беспамятстве, с головой, упавшей на грудь, и опущенными руками. Агасфер взял его за короткие курчавые волосы, вздёрнул голову и внимательно оглядел зрачки.

– Был вождь и кончился, – пробормотал он. – Но бился до последнего… Ты слышишь меня? – громко спросил он.

– Слышу, – глухо откликнулся шаман.

– Тогда делай то, что я скажу. Сейчас я хлопну в ладоши, и ты перестанешь дышать. Совсем. Так надо. Я так приказываю. Не вздумай ослушаться. Кивни, если понял.

Шаман безучастно кивнул.

Агасфер хлопнул в ладоши.

Несколько минут он с интересом наблюдал, как искажённое лицо шамана, переставшего дышать, багровеет на глазах. Он беззвучно раскрывал и закрывал рот, но лёгкие словно отказались ему служить. Наконец ноги шамана подкосились и, мелко задрожав, он рухнул на пол своей хижины…

Ночью Агасфер, упражняясь, оживил его. А утром ушёл из деревни. Шаман-зомби с жалобными нечленораздельными стонами долго ковылял следом, пока, споткнувшись о толстый корень дерева, не упал в болото. Оно быстро засосало его. Оглянувшись, Агасфер ещё увидел торчащую из зелёной жижи чёрную руку со скрюченными пальцами.

Когда Агасфер, глядя на умирающую в пламени костра ведьму, произнёс обещание погубить людей, это означало лишь одно: он понял вдруг, что нашёл самое больное место Христа. Если уж Распятый решился ради них на крестные муки, то, стало быть, ничего более дорогого для него нет. Чем больше беды принесёшь роду человеческому, тем сильнее будет страдать Иисус. И тем быстрее он прервёт путь Агасфера, спасая от него людей, с которыми связан пуповиной общего происхождения.

Надо только, чтобы чаша земного горя, с его, Агасфера, помощью, переполнилась. Но сделать это трудно, чрезвычайно трудно. Он, Агасфер, веками убивал, насиловал, богохульствовал – и что, кто-нибудь заметил это, кроме жертв, которые исчислялись сотнями? Значит, мера причинённого зла должна быть совершенно иной, чтобы счёт жертв шёл на тысячи, десятки и сотни тысяч…

А вот меру зла определит мера его могущества. С помощью африканской магии он держал в кулаке маленькое чернокожее племя. Но мир огромен, и в разных его уголках наверняка хранится тайное знание, которое сможет многократно увеличить силу Агасфера. Сила эта никогда не станет равна божественной, и человеческий род он, конечно, не создаст. Но держать его в беде и страхе, заставляя Распятого корчиться там, в небесах – вот цель, которую поставил себе Агасфер и которую считал достижимой. В конце концов, перед ним была вечность.

Неторопливо скитаясь по свету, Агасфер всюду искал сведения о чудесном, таинственном, загадочном. Он заводил разговоры об этом с дорожными попутчиками, трактирными собутыльниками и случайными женщинами. Конечно, его не интересовали басни о драконах или гоблинах. Но легенды о людях, наделёнными совсем не человеческими свойствами, он собирал жадно, по крупицам. В сущности, он сам давно уже стал одним из таких людей и с удовольствием пользовался своим колдовским искусством. Но пока это было только для забавы. Например, сунуть в руку хозяину постоялого двора пару щепок и заставить его думать, что с ним расплатились полновесным серебром. Или пристальным взглядом внушить неприступной красавице животную страсть, которую она, изнемогая, спешила утолить с морщинистым стариком прямо в придорожном бурьяне. Или незаметно пробраться в церковь во время проповеди и вложить в голову священника такое, что он, против собственной воли, начинал славить Сатану. Заканчивалось это чаще всего тем, что возмущённые прихожане стаскивали духовного пастыря с амвона и забивали насмерть…

Конечно, не эти шалости были целью Агасфера. Он мечтал найти людей, посвящённых в тайны, которые дают власть над миром. Он был готов служить этим людям, стать их учеником на любых условиях, если надо – ползать перед ними на коленях, лишь бы приблизиться к заветному знанию. Он верил, он чувствовал: это знание где-то есть и кто-то им владеет. Но кто?.. И Агасфер с утроенной энергией продолжал свои расспросы, где только мог.

Так, постепенно, собирая людскую молву, он узнал о существовании кельтских друидов, славянских волхвов, индийских йогов, китайских монахов. И маршрут его странствий определился на столетия вперёд. Отныне путь лежал в земли, где обитали эти загадочные существа в человеческом обличии. Слишком многое приписывала им молва, чтобы назвать их просто людьми.

Этот отрезок жизни Агасфера длился более трёх веков. Уже потом, оглядываясь на столетия, отданные изучению магических искусств, Агасфер положа руку на сердце мог сказать – молва, как ни удивительно, в этом случае не преувеличивала. Скорее, наоборот. Возможности, открывавшиеся ему, были почти безграничны. Но как же долго и трудно он шёл