Эльге, до востребования - Елена Шевченко

В это лето все пошло как-то не так, как-то странно. Вместо Томилино выбрали Переделкино. А в конце июня и вовсе собрались в Митаву. Вдруг передумали покупать Алеку велосипед, хотя еще зимой обещали. Потом, потом, после возвращения из Латвии, ему еще надо научиться кататься.

Словом, в июле. Обязательно купят, он же заслужил своим отличным аттестатом.

Эля загрустила, вспомнив свои четверки. Особенно за немецкий дома достанется, тетки через день ее муштруют, это же их родной язык. И все равно – «хорошо» вышло за год.

Повезло, что аттестат в этот день не пришлось предъявлять: дома была гостья, Элю тоже за стол позвали. Мирра Иосифовна, шумная дама в разноцветной шали, прикладываясь к зеленому ликерчику, хвалила волосы Эли, и кожу, что как персик.

Эту гостью Эля видела впервые. Сначала подумала, что она принесла вести о дяде Мише. Но вряд ли, тогда бы взрослые закрылись в комнате, говорили тихо. А тут тетки как-то натянуто улыбались и кивали головами, а временами младшая тетка Эльза еле сдерживала смех. Но зачем-то она пришла, а при прощании в передней сказала многозначительно: «Ну что же… До завтра».

Утром Мирра принесла два чудесных платья – лиловое с рукавами фонариком и лентой по поясу, а второе – серебристое с длинным рукавом и кружевным воротничком.

– Это мне? – она не поверила счастью, платья скользили в пальцах.

– Пора, – тетки радовались, – Ты выросла. Совсем девушка.

– Это к дачному сезону. Время наряжаться.

Эльза кинулась в комнату, принесла брошку и заколку для галстука.

Алька с приятелем оторвались от шахмат и вышли на шум.

– Это стоит велосипеда, – важно оценил младший брат. Приятель Юрка согласно вздохнул: он так надеялся, что они будут кататься по очереди на новеньком велосипеде.

***

– А почему такая тайна вокруг платья?

– Они так хотели. Я потом случайно узнал, что Амалия отдала свой гонорар за перевод статьи, а Люба взяла ночные смены в больнице. Не хотели, чтобы она знала. Просто так – раз и ты проснулась принцессой. Мы после этого перестали с ней драться или возиться, как дети. Вдруг она стала взрослой, будто перешагнула в другой мир, на нее можно было только смотреть, не пихнуть, не тронуть… А мы все еще оставались мальчишками. Но и с нами что-то случилось в тот день, мы увидели, что она девушка, Постаревший рыжий еврейский мальчик в потрепанном пиджаке с чужеродными пуговицами был смущен своими же словами.

***

Дачу в Переделкино сняли далеко от станции, близ туберкулезного санатория, куда на лето устроилась работать Люба. Сняли выгодно, потому как хозяйка, работавшая там же санитаркой, по утрам выдавала кувшин молока и ягоды по сезону, да и в гостях жильцов не ограничивала.

Переехали сумбурно, в один день, уже на месте выяснили, что забыли дома кота. Папа обещал его привезти, но не привез, кот сбежал. Эльга было надулась, но тут приехали гости, Мина Григорьевна с Валерием. Валерий вырос, посуровел, резко повзрослел, он уже выдержал испытания на аттестат и сейчас должен был определиться с профессией.

После чая Валерий пригласил Эльгу прогуляться к Сетуни. Тетки кивнули, Эльга, правда, улыбнулась – речка давно высохла, только грязная канава и осталась. Лучше – в писательский поселок, там народные артисты иногда по улице ходят, просто так, запросто. Валерий возразил, что там слишком людно, а ему хотелось насладиться покоем. Алек увязался было с ними, но тетки его остановили, неожиданно засадили за учебники. Он даже перечить не стал, настолько удивился. Все знали, что он круглый отличник, и никогда не докучали проверками уроков и успеваемости.

На улице Валерий сразу спросил:

– Ты будешь мне писать?

– Куда? – не поняла она. Новые туфли безжалостно жали ногу, но дома велели надеть эти бежевые на каблучке.

– Я решил поступать в училище морских инженеров в Ленинграде.

– Но ты же должен стать полярным биологом…

– Кому должен? Матушке? Себе? Стране?

– Твой папа…

– Почему я обязан быть, как он? Потому что он погиб? Почему я обязан оглядываться на него, если я видел его только пару раз в году. Он вечно торчал в каком-то Баренцевом море, мхи собирал.

– Да. – что ему еще сказать, – Морская форма – красиво. Моряки, летчики…

– Какая глупость! – он развернулся и ушел к дачам.

Да, она всегда была глупой. Что из нее может получиться? Это Алек весь в дядю Мишу, все ее учебники уже проштудировал, ясно, будет выдающимся ученым. Друг его Юрка на виолончели играет, музыкантом станет. Чтобы как мама в геологической партии ходить, силы нужны и буйная энергия, а у нее этого нет, значит, не найти ей кого-то, похожего на папу. И будет она, как тетки, одинокой, только у нее и поклонников не будет таких, как к ним на дачу приезжают. А у нее даже первая прогулка лета не задалась.

Худенькая девочка с рыжим хвостом пронеслась мимо на велосипеде, за ней катили еще три велосипедиста. А она и кататься не умеет.

По дороге к даче заметила на лавочке еще одну девочку в соломенной шляпе, она с важно-капризным видом читала английскую книжку, не поднимая глаз на крутившихся рядом с ней мальчишек.

Понятно, что принцесса, но она-то тоже по-немецки и французски читает, но кто это узнает. Это же надо так красиво сидеть, такими тонкими пальцами неспешно страницы листать. А у нее пальцы короткие, ручки пухлые, ничего не сделать, и платье не помогло, и туфли эти дурацкие тоже не помогли. Думала – свидание, а все пошло не так.

У калитки Валерий учил Алека кататься на велосипеде. И где они только его взяли? Она постаралась тихо прошмыгнуть мимо них, но Алек закричал:

– Смотри, как я умею поворачивать.

Мальчишки с завистью смотрели, как «старший друг» учит Алека, а ее брат важничает. И тем, что быстро получилось, и тем, что есть «старший брат», и тем, что Эльку отодвинул.

Она гордо прошла мимо них, даже голову не повернула, хотя хотелось увидеть, как они отреагировали. Сосредоточилась на том, чтобы с шага не сбиться. Взяла первую попавшуюся книжку на веранде и ушла к гамаку. Открыла и стала читать, оказалось – «Справочник фельдшера», чушь какая-то, но не менять же, а то расплачется от обиды.

Ей всегда хотелось жить, как дома жили: большая семья, общий обед, который на самом деле был ужином, когда все возвращались с работы, супница, скатерть, салфетки, ликерчик под конец трапезы, долгие беседы до самого сна, когда она уже клевала носом, но уходить не хотела.

И сейчас не хотела, а эти дураки проклятые все катались на велосипеде, поднимая пыль, которая и до нее долетала.

Пока была малышкой, казалось, что большая счастливая семья будет вечно. А в 37-м перед ее днем рождения дядю Мишу забрали. Он в тот день веселый пришел с цветами и большим тортом, еще в передней потребовал чай ставить. Ей сказал бежать к картине, где дети в лесу заплутали, посмотреть, что они нашли.

Картина была всегда, ее чуть ли не из Латвии привезли. Большая. Дети шли по лесной тропинке. Дядя Миша придумал историю: дети не просто гуляют, они ищут подарки, а потом выкладывают их под рамой. Подарки всегда находились. Только было грустно, что они с Алеком детям в картину не могут гостинчик передать.

А ей было уже почти десять лет. Что могут найти эти рисованные дети, мальчик и девочка? Но дядя Миша настаивал, подначивал, как перед Новым Годом, когда требовал верить в Деда Мороза. Она не верила, но любопытство толкало вперед, и подарки находились.

Взрослые смеялись над ней, хотя она была уже большой и серьезной. И тут, потоптавшись в прихожей, она пошла к картине, на полу лежали апельсины и шоколадка. «Дети не зря гуляли, – смеялся дядя Миша, – А ты сомневалась». Все уже были в предвкушении праздника.

Эля посмотрела на него строго: она слышала, как накануне тетки шушукаются о нем. Она не подслушивала, но так из слов выходило, что у него в подъезде родился ребенок, не от жены, ее двоюродный братик. И жена его скоро родит.

Братика она не видела, но тетки все время бегали на третий этаж, а потом на кухне болтали на французском, думая, что она ничего не понимает. Как же! Фам, фам…

А ночью пришли с обыском, дядю Мишу сразу увели, а потом рылись в ящиках комода, вытряхнули на пол даже ее и Алековы вещи, топали по ним сапогами. Забрали фотографии, книги. Алек заснул от страха. Тетки, запрещавшие даже детям притронуться к их чашкам, молчали, стоя у стены.

И тогда она решилась, разбудила Алека, они тихо стащили картину с идущими по лесу детьми, которые им подарки приносили. Сняли со стены и спрятали под кровать, где уже искали.

Потом тетки куда-то ходили, писали письма, шумно читали ответы из органов. Жену дяди Миши тоже хотели с собой забрать, за ней пришли люди в форме, но она в роддоме была. А потом в квартиру не вернулась, уехала то ли в Горький, то ли в Саратов. Тетки ей писали, но жена дяди Миши ушла жить к какому-то литературоведу. На время к себе они взяли другую жену дяди Миши с малышом, но и та скоро ушла. Тетки молчали, но иногда что-то по случаю покупали Виктору – так назвали сына дяди Миши, ехали в Сокольники, чтобы передать подарочек из-под картины.