Сулла бы одобрил - Юрий Никитин

большое мокрое пятно, предмет для шуточек, поставил чашку обратно и подсел ближе, не отрывая потрясенного взгляда от экрана.

– Получилось, – прошептал он, – надо же… получилось!

Я увидел в пустоте тоненькую подрагивающую ниточку, мысленно ухватился за нее и тут же услышал на той стороне мой истончившийся голос из динамика:

– Получилось… Ага, микрофон в порядке… Ребята, все хорошо. Голова не раскалывается, кости не болят, а в боку не колет. Что дальше – не знаю, но сейчас вам надо думать, как это все скрыть. Скачок потребления энергии все же великоват…

Оба словно не слышат, смотрят влюблено на экран, где ничего, кроме застывших букв разной гарнитуры от ариэя до готики и разного калибра, есть даже болтом, лица у обоих такие просветленные, словно увидели Град Небесный.

– Получилось, – проговорил наконец Фальстаф. – Получилось!.. Берлог, ты жив, а теперь и вовсе бессмертен, а мы… то ли Нобелевку нам, то ли тюрьму…

Саруман тоже не отрывал взгляда от экрана, но его голос прозвучал трезвее:

– С нашей стороны нарушение всех норм от правовых и этических до уголовных. Не только отовсюду выгонят, но и посадят… Так что молчи и не дергайся.

Фальстаф сказал с тяжелым вздохом:

– Что за жизнь пошла…

– Все потом, – ответил Саруман твердо, – а пока молчи. Надо понять, что и как. Берлог, как себя чувствуешь? Готов пройти тест на память и реакции?

– Давай, – ответил я через динамик. – Самому интересно, что потерял за такой феерический перенос.

Фальстаф по кивку Сарумана торопливо открыл на ноуте файл с моим досье, отсюда вижу, что начал с самых азов, вон дата моего рождения, а дальше кто я, когда и где жил, кто мои родители, кого помню из родни, знакомых, детского сада, школы, универа, у кого защищал кандидатскую, докторскую…

Я начал было отвечать подробно и вдруг с изумлением ощутил, что помню не только всех сотрудников нашего НИИ, но студентов и преподавателей, когда был студентом, более того – всех учеников своего и соседних классов, с которыми общался, помню даже воспитательниц детского сада, все их разговоры, их одежду, привычки, всех женщин, которых греб под себя, а в эпоху дурной молодости это было весьма так затратно и по времени, и по средствам.

Фальстаф дернулся, поднял от ноута взгляд на большой экран.

– Ты что, – сказал он испуганно, – таких данных здесь нет!

– Знаю, – заверил я. – Видимо, не стиралось, а откладывалось в дальний ящик памяти. У меня здесь нет бляшек на нейронах. Завидуешь?

– У тебя и нейронов нет, – пробормотал он, – как же тебе, гаду такому, повезло!..

– Как? – спросил я.

– Ты же вечен, – выпалил он. – Земля рассыплется, а ты будешь жить, питаясь космическими лучами. Звезды погаснут, а тебе хоть бы хны…

Я напомнил трезво:

– Думайте, как выкрутиться сегодня. Энергии затрачено вдвое больше, чем рассчитывали. Как бы комиссию по расследованию не учредили! Пришьют преступный замысел…

И хорошо, мелькнула острая мысль, что энергии пришлось истратить многовато. На самом деле в цифровой мир никого пускать нельзя. Ни сейчас, ни позже. Хотя позже возможно всякое, но сейчас нельзя и еще раз нельзя. Причина та же, почему сообща не даем другим странам обзаводиться ядерным оружием. Если бы Штаты тогда могли, они бы не позволили ни России, ни Китаю, ни даже своей союзнице Франции. И мир был бы безопаснее.

Потому хоть Саруман и Фальстаф мои старые коллеги и даже друганы, но сейчас я им не дал бы и пистолета. Фальстаф с ним тут же пошел бы стрелять дураков и дебилов, а интеллигентный Саруман вышел бы на улицу и отдал бы первому встречному, заявив о своей моральной неготовности обладать оружием, если недоступно всем остальным.

Но ядерное оружие в сравнении с оцифровкой – простые хлопушки. Я еще не представляю своих возможностей, но чувствую несуществующей шкурой, что они колоссальные и очень опасные.

Вообще-то весьма так неожиданно для нас всех троих я приобрел просто несусветную мощь. Неожиданно, правда, для дураков, но дураками оказались не только мы, но и все человечество.

Глава 5

Отключив связь, я вернулся в свой цифровой. Здесь у меня в секунде по несколько лет, ужас и невообразимые возможности, это смотря как смотреть, но я всегда относил себя к оптимистам, так что держись, оптимиствуй, несмотря на.

Все еще торопливо перебирал в памяти, сколько у нас в стране АЭС, гидростанций, прикинул, сколько откуда взять, чтобы нехватка нигде особенно не сказалась и чтобы перенаправить туда, откуда мы сперли.

Получилось весьма, но решаемо, самое необходимое сейчас – следы тайной операции стереть быстро и незаметно. Операторы и так неприятно изумятся внезапному скачку, начнется расследование, но затухнет, раз уж энергия на месте.

Долго в нетерпении наблюдал, как перетекает из одних хранилищ в другие, для меня этот процесс растягивается на месяцы.

Пока следил, ощутил странную апатию и безразличие даже к тому, что делаю. У меня мощный мозг, но когда нет тревожных сигналов, складывает лапки и сладко засыпает, как хомяк в норке. Я с ужасом ощутил, что стоит чуть-чуть расслабиться, и легко перейду в полное небытие, откуда по своей воле уже не вернешься.

Мозг есть, оцифрован и, как говорят в народе, живет в компьютере, но без постоянных сигналов отключается. С ним перестанет существовать и моя личность, сформированная, как говорится в песне, в борьбе и тревоге. Эта борьба началась с Большого Взрыва, а закончится неизвестно где и чем, а то и вовсе не закончится.

Раньше мозг даже в самом глубоком сне получал сигналы от тела, реагировал на температуру, звуки, запахи, а сейчас прямо на глазах, которых у меня тоже нет, хотя и должны быть записаны, угасаю, исчезаю…

А вот ни хрена, мелькнула паническая мысль. Сейчас все вспомню, переберу, рассортирую, включусь в работу, буду решать какие-то задачи. Чем сложнее, тем для меня лучше.

Возможностей море, могу влезть в любой комп мира, хоть в Сколково, хоть в Штатах или Китае, могу менять в них программы. Таксист или парикмахер тут же взялись бы перекраивать мир «по справедливости», но вообще даже лучших и честнейших людей низкого интеллектуального уровня нельзя допускать до такой мощи.

У меня да, ай-кью из самых высоких в мире, но должен был угаснуть через несколько дней, так что если уж кому и рулить, то мне… но в самом ли деле я такой безукоризненный и правильный?

А вдруг при записи в цифру что-то потерялось из так называемых нравственных ценностей?

С другой стороны, а нужны ли