Путешествия со смыслом - Сборник статей

Первым, кто провозгласил несущественность различий между суфизмом и бхакти, а следовательно, и между исламской и индуистской традициями, был Гуру Нанак. Он и считается основоположником сикхизма. Моментом рождения сикхизма условно можно считать события, описанные в одной легенде. Однажды Нанак пошел к реке со своими сподвижниками. Оставив одежду на берегу, он вошел в воду и исчез. В это время к нему спустились посланники Бога и перенесли его в обитель Бога. Ему преподнесли чашу с нектаром (амрит), и он услышал голос: «Нанак, эта чаша наполнена моим Именем, выпей ее». Так Нанак получил божественный указ идти к людям и проповедовать милость божью. Спустя три дня Нанак появился в том же самом месте. На четвертый день он произнес свою знаменитую фразу: «Na ко hindu hai па ко musalman hai» («Нет ни индусов, ни мусульман»).

Еще одна легенда связана со смертью Нанака. Когда Нанак почувствовал приближение конца, он сел под засохшим деревом акации, которое тут же покрылось листьями и цветами, и скончался. Его последователи, мусульмане и индусы, были немало озадачены, решая, по какому обряду проводить Учителя в последний путь – предать тело земле, как поступают с усопшими мусульмане, или же огню, что принято в традиции индусов. Ученики оставили тело до утра. Но когда они утром приподняли саван, то обнаружили, что тела нет, а вместо него лежит груда белых цветов. Тогда индусы взяли часть цветов и сожгли, а мусульмане взяли другую часть и закопали в землю. Эта легенда одна из самых популярных в истории сикхизма. Она как нельзя лучше иллюстрирует совместимоть, казалось бы, несовместимого и возможность с уважением относиться к, на первый взгляд, несоединимым традициям.

Сегодняшний сикхизм имеет мало общего с теми идеями, которые лежали в его основе. Ни мусульмане, ни индусы не признают сикхов своими единоверцами. Мусульмане считают сикхизм ересью в исламе, индусы же воспринимают его как секту в индуизме.

К сожалению, со временем сикхизм постепенно превратился в военизированную организацию. В XX веке деятельность сикхов сопряжена с практикой терроризма. В настоящее время сикхи ведут долгую кровопролитную борьбу за образование свободного сикхского государства Халистан на территории штата Пенджаб.

Во время междоусобных войн трудно сохранить чистоту учения, в основе которого лежат идеи любви и благочестия. Особенно если причиной этих войн объявляются именно религиозные противоречия, а на щит поднимаются лозунги, прямо противоречащие основе религиозного чувства. Но хочется верить, что придут новые времена, и древние религии смогут вернуться к своим истокам и не разъединять, а соединять, умиротворять и очищать души людей.

Эта далекая-близкая Сирия

Елена Ускова

Среди стран Ближнего Востока Сирия как-то скромно осталась в стороне от шумной туристической рекламы. Но именно поэтому я и выбрала ее: больше всего меня притягивают края, о которых редко пишут и говорят по телевидению. Я искала страну, не живущую по законам логики, а поэтому состоящую в близком родстве с Россией.

Три часа полета из Москвы – и вы в другом мире.

Первое впечатление ужасное: куда я попала? После уютной, но по-европейски блистательной Праги (за две недели до посещения Сирии я бродила по улицам этого чудесного города) Дамаск показался мне малоэтажным поселком с нагромождением одинаковых домов без каких-либо признаков зелени. К тому же был Ураза-Брайрам (один из важнейших мусульманских праздников), и всю ночь под окнами колониального отеля шумела улица.

Вообще, постоянный шум, так же как и сумасшедший поток машин, – беда столиц третьего мира. Помню, как этим же неприятно поразил 19-миллионный Каир. Несмотря на желание немедленно вернуться домой, из экономических соображений я решила остаться. И постепенно Сирия стала открывать мне иные свои грани – одна интереснее другой. А главную роль в этом сыграли не исторические памятники, коих здесь как звезд на небе, а сами сирийцы. Честно говоря, за последние годы я сильно устала от отечественного хамства, но и европейский политес не особо устраивал. Хотелось чего-то теплого, искреннего, естественного.

Первое, что согрело в Дамаске, – это абсолютная неприкосновенность и безопасность женщины на улице в любое время суток. Что вы чувствуете, милые дамы, если, немного заблудившись, встречаете на темной улице толпу мужчин? Ваши действия? А в Дамаске и в два, и в три ночи эти господа станут лучшими помощниками в сложных поисках вашего отеля, притаившегося в ближнем переулке. Проводят, найдут – ив голову не придет спросить, как зовут, при этом никакого раздражения или неудовольствия. У арабов Ближнего Востока вежливость в крови. В отличие от египтян сирийцы не так улыбчивы, но очень выдержанны и общительны. Любая просьба или вопрос – и вокруг тебя образуется круг энтузиастов, желающих помочь. Это подкупает. Однажды вместо посещения уникального античного амфитеатра в городе Боера я так увлеклась чаепитием у хозяина антикварной лавки, что вполне удовлетворилась просто десятком снимков на фоне археологических раскопок.

Сирия буквально кишит редчайшими памятниками древности, кажется, копни поглубже – и вместо земли обнаружишь тонны культурного слоя всех времен. Здесь как сиамские близнецы в одно целое слиты все эпохи сразу. На остатках Ворсы уютно расположились остатки деревни XVII–XIX века. В аккурат под роскошными архитравом с коринфскими колоннами примостилась табачная лавка прошлого века. Сохранилась реклама 1870-х годов на французском языке, нехитрая мебель и кое-что из утвари. Последние люди ушли отсюда где-то в 1950-1960-х годах. Местные жители держат скот в остатках домов, которые выглядят так же, как и тогда, когда их покинул последний житель. Никто не охраняет, но и не воруют. Воровство у мусульман – страшный грех. Если вы забыли какую-то вещь, в крайнем случае ее припрячут до вашего возвращения, а так будет лежать, где лежала. Обмануть, схитрить могут, но в карман к вам залезть… Отдельные случаи не в счет.

Я с энтузиазмом исследовала Дамаск, Латанию (город на Средиземном море) и окрестности обоих городов. Знатокам, конечно, известна древнейшая мусульманская мечеть Омейядов. Я как искусствовед подтверждаю, что мозаики ее изумительны. На этих панно – тот Дамаск, который показался Пророку раем на земле и в который он не решился войти, сказав, что «дважды смертному войти в рай не дано». О современном Дамаске этого не скажешь. Климат Сирии за последние 50 лет изменился из-за повсеместной вырубки лесов сначала колонистами, а затем несознательными бедуинами и строителями. Сухость и ветры такие, что белье на балконе сохнет за пять-семь минут. Правительство активно пытается восстановить на прежних местах посадки леса. Работа это адская, нужно время, чтобы вернуть Дамаску и Сирии славу края цветущих садов.

Конечно, и столицу, и остальные города убирают, но менталитет народа таков, что сорят везде, даже в мечетях. (По-моему, наши граждане в общественных местах ведут себя не намного лучше.) Но утешает то, что в отличие от других городов «третьего мира» Дамаск сохранил четкую планировку римского мегаполиса и очень удобно устроен. Собственно, сам центр сосредоточен на каких-то 30–40 км2, обойти его можно часа за три. Остальная часть города расположена в горах. Домики с плоской крышей такие же, какие строились здесь и триста, и три тысячи лет назад. Дамаск – одна из самых древних столиц, но границы города и уклад жизни в нем мало изменились. Как и в библейские времена по историческим окраинам гоняют стада овец: народ держит живность дома и кормится от нее. А время течет здесь медленно, как величавая река.

В горах над Дамаском бережно охраняется пещера, где, по легенде, Каин убил Авеля. Скала содрогнулась от ужаса содеянного и возопила, открыв рот. Так образовалась пещера. Неленивый может подняться туда за пару часов. Там построена мечеть, и одна семья печется об этом месте. Вход никому не запрещен – только снимите обувь и оставьте пожертвование.

Сирия – узел каких хотите религий, сект, учений, и все они уживаются даже там, где не всем это нравится. Немало здесь и православных христиан, в основном это армяне, большинство из которых проживает в Дамаске в старом городе – Бапуме. В центре расположилось подворье православной церкви – Мирьямия. В великолепный, сверкающий белизной собор попасть можно в любое время. Позвоните – и вам откроют, проводят.

Христианская церковь в Сирии достаточно либеральна к посетителям. Следуя канонам российского православия, я покрывала голову, а меня спрашивали, не мусульманка ли. Можно ходить с непокрытой головой, а свечи ставятся не перед иконами, а в песок на жертвенник. Платишь сколько считаешь нужным. По устройству кое-что взято из католической церкви: пространство поделено на три нефа, стоят скамьи. Служба идет на арабском языке, но священник больше похож на пастора, чем на батюшку. В Мирьямии очень много икон от русских жертвователей, есть и чудотворные. Кому исцеление на руки пришлось – тот ручку из жести делает и к иконе крепит, кому на ноги – соответственно.