Дикий - Владимир Угрюмов

— Не буду, — смеюсь в ответ. — Ты меня, похоже, за людоеда принял!

Анвер пожимает плечами неопределенно, и мы возвращаемся за стол.

Сперва гнали по шоссе, затем свернули на ухабистый проселок. Желтые деревья — кажется, вязы — росли на обочине. Одинокая женщина ковырялась в поле. Нравится мне здесь. Видел я уже много людей, а ментов — не видел. Только возле вокзала. Скоро сон сморил меня, и в нем я увидел хищно изогнутый клюв и вздыбленные перья, а услышав злобный клекот, проснулся… Наваждение какое-то. От духоты. Или от тех, от того мертвого мяса, валявшегося возле лимана…

Начинается поселок. По пыльной улице едет телега. Местный дурачок сидит возле забора на корточках. Среди садов белыми кубиками торчат дома.

В правлении совхоза тучная женщина говорит, что председатель поехал домой. Домой так домой. Едем по адресу. Председатель уже встречает нас возле крыльца. Видимо, ему уже из правления позвонили. Пытается улыбаться, но губы дрожат у гада. На нем светлая рубаха навыпуск и коротковатые спортивные штаны. Пузо смешным клином топорщит рубаху. Идем между яблонь к дому и проходим в комнаты. Пахнет свежевымытым полом. Женщина с тазиком. Жена. Платье на ней в цветочек. Улыбается нам и косится на мужа.

— Погуляй, Клавдия, — говорит хозяин, а та, пробежав взглядом по нашим фигурам, предлагает:

— Может, кваску холодненького?

— Иди, иди, — кривит губы председатель.

Мы остаемся одни. Я достаю из-за пояса револьвер и крошу стволом председателю зубы.

— Гнида, — говорю спокойно. — Ты слова не держишь.

Взвожу курок. Председатель мычит. Не понимаю слов. Кровавая струйка слюны повисает на губе. Убираю ствол и толкаю председателя. Тот падает в кресло и каменеет от страха.

— Плакайся, мужик. — Вытягиваю руку и целюсь ему в лоб. — Что сказать хочешь в оправдание?

— Подождите, подождите, — прорывает хозяина. — Я ждал вас. У меня готово все. Я приготовил разницу по деньгам. Не собирался никого обманывать…

— Если бы собирался, то был бы уже покойник, — перебиваю я, а Леха стоит у меня за спиной и молчит, учится. — Деньги давай. Быстро!

Убираю револьвер. Председатель вскакивает, открывает шкаф. Дверь скрипит противно. Рубаха у хозяина задирается. На розовой жирной спине волосы растут ежиком в районе позвоночника. Появляется целлофановый пакет внушительных размеров.

— Здесь… Тут… Все правильно… Я считал… — Бессвязное бормотание. — Два миллиона российских рублей. Можно не считать. Точно все. Как в банке…

— Считать не будем. — Я забираю пакет и бросаю Лехе. — Ладно, — говорю, — крыса, в другой раз думай. Думай! Понял? — Качаю стволом револьвера.

Председатель складывает руки на груди, словно молиться собрался. Но мы не в церкви.

В дверях появляется хозяйка с крынкой кваса.

— Холодненький, — говорит она.

— Спасибо, — отвечаю ей и делаю глоток. Леха тоже пьет.

Мы возвращаемся к машине, и я забираюсь на заднее сиденье. Ложусь и сразу засыпаю. Слишком много всего для одного дня. Во сне птицы бьют крыльями, и у меня нет сил отгонять их…

Анвер так и сидит за столом. Сколько можно есть! Хотя он не ест, обсуждает разное с друзьями. А что тут обсуждать? Деньги — вот они.

— Два миллиона, — говорю я.

— Они твои, — отвечает Анвер.

— Нет, — отказываюсь, но, чтобы не обидеть, соглашаюсь. — Ладно, возьму… Леха, отнеси в дом.

Леха относит. Мы уходим с Анвером в сад. Садимся там на низенькую скамейку, закуриваем. Молчим, молчим, молчим. У меня есть главный вопрос, и после молчания я задаю его:

— Какие у тебя отношения с Симферополем?

Анвер думает — и, кажется, он умеет это делать.

— Не волнуйся, — проговаривает он по слогам. — Если что-то будет, то ты сразу узнаешь.

— Спасибо… — И после паузы добавляю: — Пойду в дом. Умоюсь.

Во двор опять понаехало парней из анверовской дружины. Они обсуждают дневные новости, но мне до них дела нет. Вхожу в дом, в комнату и падаю на кровать. Насрать мне на птиц и их крылья. Пусть клюют во сне — это не страшно.

Просыпаюсь сразу и хватаюсь за револьвер. Но это только Анвер в комнате, сидит на стуле и курит, пуская табачные кольца в открытое окно.

— Что-нибудь случилось?

— Нет, все нормально. Зашел тебя проведать… Не выходят у меня из головы эти «черные».

— Не думай, — отвечаю, помедлив. — Те бы вернулись сюда. Всех бы перестреляли. Тебя первого. «Черные» делают это страшно. Я знаю. Не могу даже представить Лику в их руках… А ты еще и авторитет перед парнями поддержал. Если, конечно, для тебя авторитет что-нибудь значит.

Встаю и подхожу к окну. Парни садятся в машины, замечают меня, машут руками на прощание. Фонарь, висящий над воротами, высвечивает их загорелые простые лица. Такие профили и анфасы рисовали на плакатах в годы первых пятилеток. Но те времена кончились. Теперь это просто бандиты. Да и я теперь просто бандит. Одиночка. Дикий.

— Все будет нормально. — Я поворачиваюсь к Анверу.

— У нас нет семьи, — начинает Анвер после молчания. — Я и Лика. — Обычно он сдержан, но теперь в его голосе отчетливо слышна тоска. — Я и Лика — это вся семья. Мне не за себя страшно… То, что я делаю… Ты и сам понимаешь. Может, еще женюсь… — Анвер замолкает, затем хлопает ладонями по коленям, встает. — Хотел тебя спросить насчет сестры.

— Спрашивай.

Он мнется и не спрашивает.

— Анвер, — начинаю тогда я, — со мной не стоит общаться намеками. Мы теперь работаем вместе, и я считаю тебя своим товарищем. Твоя сестра мне очень нравится. Очень. Именно поэтому я не могу позволить себе с ней грубость. Ты мне можешь доверять. Между нами ничего не произойдет, пока я не буду уверен в завтрашнем дне. Хотя, не знаю, кто сейчас может что-нибудь сказать о завтрашнем дне.

Анвер улыбается уголками губ и не отвечает. Он меня понял, и ему стало легче. Всем нам стало легче после не договоренных до конца слов.

— Ты ей тоже небезразличен.

— Вот на этой мажорной ноте и поставим точку! — смеюсь я, и Анвер смеется вместе со мной.

Он выходит во двор. Слышу звук мотора и скрип тормозов. Беру в руки пакет с деньгами и разрываю полиэтилен. Выдергиваю несколько пачек и выхожу во двор. Леха ковыряется в машине, посвистывает. Бросаю деньги на капот.

— Это тебе, парень. Заработал.

Леха удивленно благодарит, но я не слушаю благодарностей и возвращаюсь домой. Проверяю «тэтэшку», засовываю за пояс джинсов. Смотрю в узкое зеркало, висящее на стене, и удивляюсь увиденному лицу. Я его забыл совсем. Нос заострился, стал похожим на птичий клюв, щеки впали, кожа потемнела, а волосы выгорели немного. Самодельный револьвер кладу под матрац и возвращаюсь во двор. Леха готов ехать, и мы едем.

На вокзале я забираю вещи из камеры хранения, и мы отвозим их домой. Да, теперь есть дом. Хоть на некоторое время. Я говорю Лехе, чтобы ехал к себе, но он протестует. Хочет быть настоящим телохранителем. Пусть будет. Но сегодня он не нужен больше. Когда Леха уезжает, я прячу кейс с кокаином на чердаке, зарываю в старые стружки. Револьвер, который мне изготовили в Евпатории, засовываю в сломанную ржавую плиту. Ее я нашел в сарае.

Ночь пахнет морем, хотя море далеко. Отчего так? Далось мне это море. Хватит мне и лиманов…

Встречаю Лику возле кафе и провожаю до дома. Она чего-то рассказывает про подругу. У той подруги скоро родится ребенок, а мужа скоро забреют в украинские солдаты. Пытаюсь отвечать, но получается плохо. Когда я заметил машину без огней, медленно ползущую за нами, то был готов убивать снова. Но это всего лишь Леха на своей тачке изображает телохранителя. Пусть изображает. Я прощаюсь с Ликой, целую ее в щеку. Иду домой по пустой улице. Уже с зажженными фарами вылетает Лехина тачка из-за угла и тормозит рядом. Радостная Лехина рожа высовывается в окошко.

— Садитесь, шеф, — смеется.

Я ворчу, но не отказываюсь, сажусь рядом с Лехой.

— Во-первых, не садитесь, а присаживайтесь. Сесть всегда успеем. Во-вторых, если хочешь меня называть по-иностранному, то зови боссом. — Шутка не удалась, но Леха слушает внимательно. Плевать мне. Я не артист эстрады.

— Хорошо, босс, — соглашается Леха. — Да, босс. Босс — это будет круче.

Мы останавливаемся возле дома. Судя по всему, Леха собирается охранять всю ночь.

— Девушка у тебя есть, Леха? Если есть, то забудет скоро.

— Босс, я вижу, как вы относитесь к женщинам, когда занимаетесь делом. Мне надо учиться.

— Ладно, езжай. Я устал. Теперь уже от тебя.

Леха уезжает, но недалеко. Слышу, как глохнет мотор на соседнем перекрестке. Может, его ко мне Анвер приставил шпионить? Все может быть. Я думаю. Странный, дикий мир. Семь трупов утопили в лимане. За это называют боссом, говорят «вы» и хотят брать пример. Но не я создал мир. Кто тогда? Кто-то…