Наследник Крэнфорда - Сара Вуд

Долг Блейка был ясен, как божий день. Объявить Николь о ее удаче и откланяться. Однако он не мог заставить себя произнести эти слова.

Будучи женщиной, она не может наследовать сама, но в течение восемнадцати лет, пока Люк не достигнет совершеннолетия, именно она будет управлять имением. И тратить его деньги. А он ведь совсем ничего о ней не знает.

За исключением того, что она красива и сексуальна. Блейк стиснул зубы, силясь укротить свое чересчур прыткое желание. Казалось, что его знакомый, безопасный мир рушится, а с ним и с таким трудом давшаяся ему дисциплинированность, державшая в узде своенравные страсти. Сердце Блейка заколотилось. Неужели материнское откровение высвободило его эмоции из смирительной рубашки?

Потеря контроля над собой тревожила его и сбивала с толку. Пожалуй, угрюмо подумал он, подавление чувств имеет свои преимущества и может быть добродетелью, в конце концов.

Он хмуро уставился в землю. Что касается Николь… Она жила со своим отцом. Не могла не знать о его образе жизни — и тем не менее боготворила его. Потому ли, что у них были сходные вкусы, или она любила его, несмотря на его порочность?

Так много вопросов и ни одного ответа — хотя они были нужны ему, как воздух.

Блейк нахмурился, подумав о ее реакции, когда он по неосторожности позволил своему неожиданному влечению выйти на поверхность. Ее губы изогнулись в распутной улыбке, а в глазах читалось почти неотразимое приглашение. За которое он чуть не ухватился обеими руками.

Возможно, это было взаимное влечение. А может, это ее обычная реакция на мужчин. Откуда ему знать? Он не может рисковать будущим Крэнфорда. При неправильном управлении и бестолковых инвестициях пострадает не только имение, но и деревня. Он должен побольше узнать о ней прежде, чем сделает окончательный шаг и расскажет Николь, что ее сын является наследником. В этот момент он услышал, как ее пальцы возятся с тканью. Застегивают пуговицы. Его сердце вновь забилось сильнее.

Послышался звук расстегиваемой «молнии» детской сумки. Хрипловатым грудным голосом с этим неповторимым акцентом она обратилась по-французски к ребенку.

— Ну вот, мой сладкий. Сейчас мы приведем в порядок твою попку и…

Ее голос смолк. Он ждал, напрягшись всем телом, прислушиваясь к ее тихому, скрытому шепоту на языке, который он знал, как свой родной.

«И тогда мы добьемся правды от этого мужчины, даже если для этого мне придется воспользоваться всеми своими уловками!»

Глаза Блейка вспыхнули. Какое счастье, что у него такой хороший слух. И что семейство Беллами не только давало французские имена своим наследникам мужского пола, но и по традиции посылало их во Францию для овладения языком.

Значит, она желает знать правду. Он расскажет ей то, что ему известно о ее отце, и посмотрит на ее реакцию. Под этими слезами и очарованием лежит сильная воля. Он понял это, когда она бросила ему вызов.

До тех пор, пока не убедится в ее незапятнанности, он не может передать ей имение и отдать в ее руки жизни людей, которых он любит.

Блейк подумал о матери, которая была так близка к смерти. Сердце его сжалось, и он понял, что не сможет рассказать ей о законном наследнике. Она тут же умрет, убитая горем. Его сыновний долг защитить ее от страданий любой ценой. Она пожертвовала всем ради него. Он по крайней мере может позволить ей умереть спокойной. Сыновняя любовь боролась с долгом чести. И Блейк нашел компромиссный вариант. Он расскажет Николь обо всем, если сочтет ее достойной узнать правду, когда она будет готова — и совершенно определенно это будет только после смерти матери.

Глава четвертая

Непослушными руками Николь закончила менять Люку подгузник, украдкой бросая тревожные взгляды в сторону Блейка.

Уложив спящего ребенка в рюкзак, она поднялась со скамейки. Голова была словно ватой набита. Пустой желудок вновь жалобно заурчал.

— Я иду в паб, — объявила она твердым голосом. Пусть не думает, что может вытирать об нее ноги. — Я спрошу там, что им известно о ком-нибудь из Беллами.

Блейк с шумом втянул воздух и резко повернулся. В его глазах она увидела искры тревоги и поняла, что эта мысль ему не понравилась. Довольная своей тактикой, Николь добавила:

— А после этого я бы хотела встретиться с вами снова. Я имею право знать, почему вы питаете такую враждебность к моему отцу. И ко мне.

— Вы должны пойти ко мне домой, а не в паб, — проскрежетал он.

— Скорее я съем червей, — язвительно парировала она.

В его глазах снова мелькнуло что-то похожее на тревогу.

— Николь, вам нужно понять, что это должно оставаться между нами, — угрожающе сказал он, вновь вселяя в нее страх. Его губы скривились. — Никакого полоскания грязного белья на людях.

Последовала долгая напряженная пауза. Николь видела: Блейк готовится сказать что-то, что явно предпочел бы держать при себе.

— Мы члены одной семьи, — выдавил он наконец.

От изумления она вытаращила глаза:

— Что вы сказали?

Он помолчал, затем с явной неохотой протянул:

— Меня зовут Блейк Беллами. Я ваш троюродный брат.

— Троюродный брат? — тупо повторила она и часто заморгала, силясь собраться с мыслями. Он знал, что они родственники, все это время, что допрашивал ее! И скрывал это.

— И когда вы собирались мне это сообщить? За чашкой кофе?

Блейк на мгновенье задумался:

— Не знаю.

— Как вы смеете? Это ни в какие ворота не лезет! — разбушевалась она. Было еще обиднее от того, что сначала он был так добр и внимателен, и они поделились друг с другом сокровенным. Перемена его отношения к ней казалась почти предательством. — Вы знали, что я расстроена. Знали, что я хочу найти своих родственников. — Николь замолчала, сделала вздох и наконец отважилась: — Вы признались мне только потому, что я собралась пойти в паб, да?

— Да, — резко ответил он с угрюмым лицом. — Где ваша машина?

— Во… возле почты.

Блейк кивнул. Потом быстро зашагал к церкви, даже не оглянувшись. Николь не знала, что делать. Она могла бы сесть в машину и исчезнуть, сохранив память об отце незапятнанной. Но едва подумав об этом, она поняла, что до конца жизни эта тайна не будет давать ей покоя.

Взглянув в сторону церкви, она увидела, как Блейк, вытащив из кармана носовой платок, вытирает испачканные шоколадом личико и руки Джозефа. Потом он что-то тихо сказал своему сыну. Тот молча ухватился за отцовскую руку и потрусил рядом с ним.

— Привет, — жизнерадостно защебетал Джозеф. — Привет, карапуз. — Он похлопал сумку маленькими ручками с ямочками. — Папа говорит, мне можно будет съесть мороженое с пудингом, когда мы придем домой.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});