Переинкарнация (СИ) - Сергеева Александра Александровна

Смотреть на неё без смеха выше моих сил – хихикнула я и почесала ногой попу. Курица с мордой крокодила на шее жирафа сидела, растопырив коленки, и упоённо жевала траву своей сенокосилкой.

Бедные, бедные наши наставники – всерьёз посочувствовала я, перевернувшись на другой бок. Умнейшие и опытнейшие представители своей профессии, но человеческие мозги в нартиях рушат их стереотипы. Обычные принятые на вооружение программы выживания и подготовки полётов то и дело сбоят.

Особенно у Арнэра – этот гибрид ни с того ни с сего возомнил себя Чкаловым с элементами Гагарина. Обкатанные веками и утверждённые фигуры высшего пилотажа нартий не состыковываются с его воображением. Жаль, что любому малолетке в любом мире невозможно настучать по воображению – приходится работать с лишённой фантазии задницей. Но, как показывает опыт, пятая точка не всегда является проводником знаний в мозг. А уж бронированная тем паче. Фааф-хар из сил выбился, простучав борзому щенку все бока – всё бестолку. Харлат так и норовит смыться с глаз и опробовать очередной кульбит. Наши подземные бобики лечат его чуть ли не каждую неделю.

А я, между прочим, предложила лишить придурка медицинской страховки. Но все три зубастых воспитателя резко воспротивились, обругав меня… по-всякому. Талантливый мальчик, на самом деле, им жутко нравится в смысле его потенциала. Тармени тоже воодушевился, мол, его заброшенный эксперимент перешёл на новый уровень. И плевать им, что мой Харлат самоубьётся. Я как заявила этому соколу, что бобиков больше не будет, он мигом припух. Так нет, надо было Тармени влезть с его энтузиазмом: дескать, летай мальчик, ломай крылья, я лично бобиков подгоню. Что с него взять – с гамадрила?

Мирное течение ленивых утренних воспоминаний о трёх последних месяцах прервала долбившаяся на задворках мысль: интересно, рассвет снаружи начался или как? Я включила потолок и обомлела: снаружи-то вовсю днюет день. Выходит, я продрыхла полсуток – давно за мной такого не водилось. Наверняка этот Франкенштейн чего-то намешал в баланду. Божий промысел – натуральный квест. По этим катакомбам запросто попасть прямиком в рай – резюмировала я и поинтересовалась, все ли у меня дома.

Бобики добросовестно доложили: в настоящее время на территории базы и вокруг находятся лишь два разумных существа. Значит, только боги – иных наши роботы и за людей не держат. Значит, смертные где-то шляются. Ну, взрослые-то ладно: я им не нянька. А где моя мелочь? У них сейчас должны быть занятия.

Затаив дыхание, поинтересовалась судьбой Эби и Харлата. В башке закопошились недобрые предчувствия. Бобик с клизмой отчитался, в каком направлении ускакали мои детки. Я взвыла от злости, отпихнула бестолкового робота и вылетела из спальни. Принеслась в усыпальницу, запрыгнула в саркофаг и дала старт.

На финише, как и доложили, меня никто не ждал. Небольшое корявое ущельице – что отвели двум уродам и гостям с запада – пустовало. А направление, указанное бобиком, вело в сторону Крокодиловых пенатов. Эби опять свистанула докапываться до родственников с животной стороны – двух мнений быть не может. А Харлат не нашёл, чем можно остановить сход лавины за неимением в ущелье подпорных и свайных инженерных сооружений. Подпорки у нашей Эби целых три: любимый, я и мозги. Но где уж любимому справиться, когда вторая подпорка дрыхнет до обеда, а у третей нескончаемые приступы клинической смерти?

Я решительно взмыла вверх и полетела в обход сидящей над нашим бункером горы. В соседнюю долину, куда выходило родовое ущелье Крокодила с Императрицей. Вот прямо у его выхода и набирала силу склока. Концентрировалась она вокруг здоровенного облака пыли, из которого то и дело выныривали фрагменты дерущихся пресмыкающихся.

На подлёте определилась: на ринге только два чешуйчатых из подотряда недоразвитых – юнцов четырёх-пяти лет от роду. Вокруг них колготились чешуйчатые из подотряда околоразвитых – молодняк второй пятилетки жизни. Те честно пытались вклиниться в сражение и ликвидировать балаган до появления окончательно развитых взрослых. Я со своей высоты уже зафиксировала в небе несколько многообещающих пятен с крыльями летучих мышей.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

«Останови её!!!» - ворвался в мою голову вопль Арнэра, а в мою субстанцию он сам.

Я попыталась исполнить свой родительский долг – моим бокам это ничего не стоило. А толку? Ну, нырнула я туда, к ним. Ну, попала в разверстую пасть, которая меня тут же и сожрала. Интересно. Никогда не была внутри нартиевой морды – только заглядывала при случае.

 Тут спохватилась, что замешкалась, и тотчас материализовалась снаружи – передо мной проехался чей-то бок, разворачиваясь задом. Я чуток подлетела, пытаясь разглядеть хозяина задницы, и внезапно решила исход поединка. Пожиратель приведений отвлёкся на мои мельтешения, и летящий в него хвост приложился со всей дури в правый флаг – знатная оплеуха! Я обернулась, а там только ноги взметнулись. Обернулась ещё раз – оскаленная пасть моей подруги несётся на таран прямо в меня.

– Тпр-ру-у-у! – взвыла я, замахав руками навстречу серебряным блюдцам глаз.

Ничего хорошего не ожидала – откуда? Нартии и так-то неуравновешенны во всех своих центровках фюзеляжа, крыльев и оперения. Разгонятся – хрен остановишь. Однако... Это у рыбака с рыбаком может что-то не заладиться, а подружка подружку узнает издалека: нюх у нас друг на дружку просто собачий. Нос Эби затормозил, погрузившись в меня. В серебряных блюдцах забликовали изумрудные искры узнавания. А потом расплылись зелёные кляксы понимания происходящего. Бедняжка судорожно вздохнула и схлопнула покоцанный чемодан – полморды разодрано характерными следами зубов из другого чемодана.

– Шевельнётесь, убью!

Она-то сразу поверила: всякого со мной навидалась. А вот её соперница, отковырявшись от земли, не посчитала нужным внимать божественному предупреждению. И снова я обернулась, чтобы полюбоваться отличными зубами, выставленными напоказ в летящей на меня пасти. Эби за спиной тревожно взвизгнула. А я рефлекторно плюнула в башку неугомонной поганки своим фирменным анестезирующим комком указующей воли. Казалось бы: у привидения и голова-то невзаправдашняя – откуда там взяться указующей воле? Ан, работает! Взбесившиеся экскаваторы в нокаут отправляет.

Эби за спиной икнула: к нам сосредоточенно и грозно маршировала Императрица. К её бокам прилипли две возмущённые придворные курицы и что-то накудахтывали в уши матриарха.

– Арнэр! – выкликала я из кучи болельщиков расстроенного пацана.

Ещё бы ему не переживать! Стоять и не иметь возможности заступиться за подругу – ужасный удар по гордости. А сунься он в честную девчачью драку, ему бы остальная шпана наваляла куда серьёзней: семья от урода отказалась, так что всё можно. Загрызи они его – старшие бы слова не сказали. Сами потащились бы каяться жуткому богу. Сразу за две жертвы оптом, потому, что и Эби не оставили бы в живых – они на своей земле в своём праве.

– Уводи её домой! – приказала я подскакавшему Харлату. – Ждите меня там.

«Нельзя», - взволнованно напомнил он. – «Старшие идут…»

– Идут в жопу! – огрызнулась я. – Включи мозги! Вы больше не члены семьи. Они сами так решили. Давайте, сваливайте! Ты же знаешь, что я им не по зубам.

Эби гордо фыркнула и потелепалась за Арнэром, приволакивая ногу. Их пропустили без единого звука, поскольку команды «фас» от матриарха не поступало. А та… не так уж и впечатляла своим интерфейсом: её грозная морда адресовалась исключительно своим простодушным детишкам.

– Доброго дня, почтенная Императрица! Отлично выглядишь! – сам собой выскользнул из меня универсальный дурацкий крючок.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Она купилась и величаво кивнула. Дескать, и ты, уважаемая, сегодня как-то по-особому изысканно пропускаешь сквозь себя предметы.

– Я сожалею, что моя девочка снова нарушила границы и пришла к вам, – взяла я быка за рога и без предисловий сломала ему шею: – Её страшно мучает половое созревание. А поскольку никто в твоей семье ни разу не показал малышке, как от этого спасаться, она и чудесит. Мы сами создаём себе проблемы, когда не желаем одарить ближнего лишним добром.