Записки иммигрантки - Саша Ягина

комнаты работникам отелей и ресторанов, которые в отличие от Нико после работы хотят отдохнуть вдалеке от суетливых туристов.

Комната была крохотная. Там стояли кровать, тумбочка и длинная вешалка. Больше ничего не поместилось бы. Окно выходило в общий двор-трубу, где почти вплотную пересекались соседские окна.

Комната была странной, но чистой. И Марья Петровна, не раздумывая, согласилась на условия хозяйки, так как не желала спать вплотную с незнакомыми женщинами в отеле. К тому же в этой квартире у неё был свой маленький туалет и душ, а хозяйка делила свой туалет, большой, с другой женщиной-постояльцем, которая снимала комнату с балконом.

Договор был заключён. Все были довольны.

Возвращались мы молча. Видно было, что Марья Петровна загрустила: её терзало будущее, но отступать пока она была не намерена.

Я торопилась в отель, так как хотела навестить Раю и Надю и успеть приготовиться к свиданию с Оскаром.

Рая и Надя, как всегда, были в прекрасном настроении. Они отдыхали на полную катушку, не считая денег. Для них отдых в Испании был дешевым развлечением.

Меня тянуло к этим женщинам. Они были просты в общении и казались беззаботными.

Марья Петровна отказалась идти со мной: хотела переварить новое в своей жизни.

Я решила признаться Рае и Наде, что остаюсь жить в Испании.

Мы лежали на пляже. Подружки слушали меня, наперебой задавали вопросы, не отговаривали меня от «необдуманного» поступка.

Общаясь с ними, мне захотелось продлить мой статус туристки и я решила согласиться на предложение Оскара. Тем более у Раи и Нади была ещё неделя у моря, и я подумала, что с ними мне будет веселее проводить время, ведь Оскар и Марья Петровна днём работают.

Наступал вечер, а значит скоро встреча с Оскаром.

Я предупредила Марью Петровну, что ночью не вернусь в отель. Как не странно, она приняла это спокойно. Я поняла, что сейчас все ее мысли были в будущем, я была ей не интересна.

Оскар предложил мне поехать в Барселону.

– Ночью в Барселону? – удивилась я

– Ночная Барселона – город любви и приключений.

– А там не страшно ночью? – мне стало стыдно за наивный вопрос

– Страшно? – засмеялся Оскар. – Барселона не спит никогда! Со мной тебе не будет страшно!

Мы ехали около часа. Въехали в самый центр. Ночь. Моря не видно, хотя чувствовалось, что оно рядом. Не жарко, но толпа людей, веселая, возбужденная, выпускала горячие флюиды, и эти флюиды проникали в меня. Мне захотелось безрассудства.

Я обняла Оскара и тихонечко ущипнула его за ягодицу. Оскар засмеялся и тоже самое сделал со мной. Потом быстрым шагом стал уводить от толпы. Но люди были везде. Спрятаться от них было невозможно. Оскар пытался открыть массивные двери домов. Но все они были плотно закрыты. Меня это смешило. Оскар с упорным навождением пробовал двери, одни, другие, и наконец-то нам повезло.

Подъезд пах старостью и сыростью. Широкая лестница тускло скрипела под нашими шагами. Мы поднялись на последний этаж, где была единственная дверь на крышу. Она была не заперта. Я не успела разглядеть, где мы находимся. Оскар уже жадно целовал меня, его руки ласкали меня везде. Я сама попросила, чтобы он побыстрее вошёл в меня. Это было жёстко и горячо. Я кусала его, а он набирал скорость и не останавливался, пока я уже не могла стоять на ногах, а просто куда-то осела, пытаясь прийти в себя после сладостной усталости.

Оскар лёг около меня, положив голову мне на ноги.

Мы молчали минут десять. Ночь становилась влажной, бодрила прохладой. Здесь на крыше было спокойно, а внизу жизнь не спала, а бурлила огнями, весёлым отпуском туристов, ночным праздником грехов.

Мне захотелось к людям, мне захотелось шума и этого греховного праздника. И Оскару этого хотелось. Он пригладил мне волосы, поцеловал в шею и шепнул мне в ухо: «Ты меня сводишь с ума!»

Я всегда считала, что я самая обычная. Что во мне интересного? Роста своего я стеснялась, мне казалось что метр семьдесят пять это слишком для девушки. К тому же я не имела идеальные формы и два-три раза в год мне приходилось мучить себя строгими диетами.

Мне совсем не нравились формы моих рук, ног, головы, носа – всё. К тридцати годам я свыклась со всеми своими недостатками и научилась скрывать их при помощи одежды, прически и косметики.

Я могла понравится мужчине, но никто никогда мне не говорил, что любит меня и никого я не могла свести с ума!

И когда Оскар произнёс эти магические слова, я не поверила ему. Я ещё не доверяла ему. А не доверяла потому, что всегда осторожно принимала мужчин, не верила в их искренность. Может поэтому у меня не было долгих отношений. Они всегда распадались по непонятным причинам.

Мы спустились на улицу. Забежали в первый попавшийся бар. Пустых столиков не было и мы примостились у барной стойки. Оскар заказал вина и тапас – небольшие порции закусок. Нам принесли сыр и оливки. Вино было терпкое, как будто только что слитое из бочки.

Не хотелось пьянеть: таким вином наслаждаются.

Потом мы гуляли по городу. Честно говоря, я не замечала Барселону. Я была счастлива, что рядом со мной был Оскар. Мы ходили, целовались, иногда забегали в бар согреться или в туалет. Нам было так хорошо, что нас не волновало ничего.

И только когда мы возвращались, Оскар спросил меня:

– Ты останешься или завтра поедешь в Мадрид?

– Я хочу побыть с тобой! Но только одну неделю.

– Почему только одну?

– Я не знаю! Могу сейчас сказать, что буду с тобой ещё неделю, – был мой ответ.

Оскар привёз меня в свою квартиру.

Я спала долго и сладко. Когда я проснулась, было уже время не завтрака, а обеда.

Оскара не было. На столе лежали круассаны.

Мне надо было к себе в отель. Сегодня последний день, завтра самолёт без меня улетит в Москву. Мне стало грустно. Но сомнений у меня не было: я не любила отступлений.

Глава 6

Я решила последний день в отеле провести с Марьей Петровной: поддержать ее и себя; чувствовала в ней что-то родное, ведь она была из моего города. В первый год иммиграции я тянулась к своим, надеялась, что соотечественники помогут, подскажут, посочувствуют. Да, и со своими легче заглушить ностальгию по родине.

Но в первый мой трудный испанский год поддержку получала от испанцев.

Между иммигрантами была незримая борьба за выживание, а братья-славяне