Огонь войны (Повести) - Нариман Джумаев

«Без передышки движутся», — подумал Бехбит с удовлетворением, но и с некоторым беспокойством.

Было тихо. Горячий легкий ветерок доносил запахи засохших трав. Вдруг впереди послышался лошадиный топот. С тревогой оглядевшись, Бехбит увидел всадника: он поднялся на бархан, и его фигура четко вырисовывалась на фоне бледно-голубого неба. Бехбит камнем упал на песок, распластался, точно ящерица. Неизвестный всадник — бородатый, в светло-синей чалме — тоже остановился, торопливо соскочил с коня, рывком снял винтовку из-за спины. Свел коня за куст, сам стал на колено и выстрелил раз, другой… Бехбит, прижимаясь к земле и сплевывая песок, быстро пополз к нему. Приподнял голову, взглянул в ту сторону, куда стрелял всадник в синей чалме. Так и есть! Цепочка верблюдов поднималась на дальний бархан. Четверо в защитных гимнастерках и фуражках шагали по сторонам и только после третьего выстрела схватились за винтовки и залегли, а дехканин в халате и папахе завернул верблюдов и погнал вниз, в лощину. Бехбит разглядел и стрелявшего; то был Шукур Данавсыз, один из самых свирепых и отчаянных лутчеков мирахура. Обозлившись на неудачу первых выстрелов, он палил теперь не переставая.

Бехбит подкрался сзади, обеими руками крепко схватил врага за горло, рванул на себя. Лутчек опрокинулся навзничь, выронил винтовку. Бехбит всем телом навалился ему на лицо и грудь, придавил к земле раскинутые руки…

ОВЦА БЕЖИТ К ВОЛКУ В ЗУБЫ

В поисках каравана с оружием отряд лутчеков, возглавляемый мирахуром, второй день рыскал среди барханов. Была осмотрена каждая тропа, опрошены все пастухи, встреченные со стадами в песках. Но никто не знал о большевистском караване.

Утро второго дня близилось к концу. Мирахур с хмурым неподвижным лицом ехал, опустив поводья. Конные лутчеки двигались поодаль нестройной гурьбой. И вдруг мирахур замер в седле, приложив козырьком руку к глазам, засмотрелся вдаль. На горизонте он заметил тонкую струйку дыма.

— Эй, ты! — грубо окликнул он одного из всадников — начальника десятка. Тот подъехал. — Погляди: в самом деле дым идет?

Онбеги сощурил заплывшие глаза, повертелся в седле, но ничего не ответил.

— Что же ты? — в нетерпении крикнул мирахур. — Тьфу, проклятый! Мансур! — Он махнул рукой другому всаднику, в папахе и засаленном английском френче. — Погляди-ка, видишь дым?

— Вижу, ваша милость! — Лутчек хищно улыбнулся, оскалив гнилые зубы. — Это уж, наверно, они, красные…

— Ха, пожалуй, верно! Эй, онбеги! — И он приказал десятскому с группой всадников обойти стороной место, где виднелся дым, ударить с тыла по тем, кто там находится.

— Вай! — обрадованно гикнул тот. — Овца бежит к волку в зубы! А ну, ребята! — Хлестнув лошадь, он поскакал в сторону со своим десятком.

Мирахур с остальными тоже прибавил ходу. «Как же с ним расправиться? — думал он, вспоминая Бехбита, которого считал уже пойманным. — Шкуру содрать с живого? Или, может, к хвостам коней привязать?»

Так и не придумав достойной казни врагу, мирахур с отрядом в несколько десятков человек мчался с бархана на бархан. Солнце поднялось уже совсем высоко. Наконец, взобравшись на гребень крутого бугра, они увидели в довольно широкой плоской котловине группу людей вокруг костра. Чуть поодаль паслись верблюды с вьюками на спинах и четыре нерасседланных коня.

Четыре коня — как раз то, что докосил лазутчик! Правда, на людях у костра не видно красноармейских гимнастерок и фуражек… Переоделись!

— Вперед! Да поможет нам Али — сподвижник пророка! — Выдернув из ножен кривую саблю, мирахур замахал ею над головой! Конь под ним приподнялся на дыбы, заплясал на месте — и рванулся вперед.

Лутчеки с гиканьем и визгом, размахивая саблями, ножами, винтовками, поскакали нестройной кучей. Вымахав низину, стали развертываться полумесяцем.

Люди у костра заметили опасность и похватали ружья. Треснуло несколько выстрелов, один из лутчеков покатился на землю, еще под одним споткнулась лошадь.

Вытаращив глаза и пошевеливая колючими усами, пригнувшись над гривой коня, мирахур очутился позади лутчеков, которые, словно волки на отару, накинулись на людей у костра. Разгоряченный конь вынес мирахура прямо на человека в шелковом халате и персидской смушковой папахе конусом. Человек палил из маузера и что-то кричал.

— Вы куда? — сквозь шум боя донеслось до мирахура. — Что вы делаете? Мовламберды, опомнись, господин мирахур!.. Ведь это я, Файзулла!..

Тут только до взбудораженного сознания мирахура дошло: что-то неладно. Осадив коня, он привстал на стременах, помахал саблей.

— Погоди! Назад!.. — Но его никто не слушал. Лутчеки топтали конями поверженных у костра путников, гонялись за теми, кто пытался бежать, рубили наотмашь.

— Сто-о-ой!!! — заорал что есть мочи мирахур. — Стой, скоты! Кому говорю?! Наши это…

Но вот, наконец, на него обратили внимание. Всадники прекратили битву, и кое-кто, сойдя с коней, подбирал своих и чужих. Вдруг в стороне раздался топот, гиканье, выстрелы — подоспела обходная ватага во главе с онбеги. Сам мирахур выбежал им навстречу, расставив руки. Удивленного онбеги с руганью стянули с седла.

Боевой пыл у всадников медленно остывал. И никто не заметил, что в стороне, по склону бархана, проехал на взмыленном коне еще какой-то незнакомый одинокий всадник.

РИСКОВАННЫЙ МАНЕВР

Шукур Дакавсыз судорожным рывком попытался высвободить руки, вдавленные в песок сильными руками Бехбита. Издалека заметив борьбу, к месту схватки прибежал Союн Сулейман. Он навалился лутчеку на ноги. Подоспевшие Мемик и Вельмурад связали пойманного, сняли оружие.

Лутчека обыскали. В поясном шве шаровар оказалась зашитой записка:

«Мирахуру Мовламберды Кайтак-мирэе.

Большевистский караван не пошел в пески. Оружие отправлено по реке, катером, в ночь на… июня. Возможны остановки вблизи Шахристана и выше по течению. Немедленно с отрядом выходите к Аму-Дарье, мобилизуйте дружинников. Не скупитесь в расходах. Обеспечьте доставку донесений мне.

Искандер-паша».

— Понял теперь, что к чему? — спросил Союн Сулейман Бехбита, прочитав вслух записку.

Они сидели на верблюжьей попоне чуть в стороне от каравана. Нурягды с Хайдаром раскладывали костер, готовили чай. Вельмурад ловил, чтобы стреножить, норовистого коня Шукура.

— Понял! — Бехбит сел к Союну ближе, поправил папаху на голове. — Тот самый Искандер-паша, которому писал… какой-то мерзавец, затесавшийся к нам…

— Да. Знаешь, кто это?

Бехбит покачал головой.

— Искандер-паша, политический советник эмира, командированный с чрезвычайными полномочиями к бекам Чарджуя и Керки, выдающий себя за турка, «добровольца в борьбе за веру», на самом деле британский разведчик капитан Саймон Мэллори Александер. Перебежчики из Бухары давно рассказали о нем… Молодой, но опытный и коварный, как фаланга. Значит, он где-то близ Чарджуя, и слежка за нами — дело его рук. Так же как и вооружение байских шаек под Керки. Эх, никого нельзя послать о Чарджуй, к военкому!..

Бехбит внимательно слушал, о чем-то размышляя. Наконец, улучив момент, спросил:

— Мы поймали двоих, посланных к этому Искандеру и от него. У обоих записки. А почему они на словах не передают? Ведь такие короткие донесения…

— Чудак ты! — Союн Сулейман хлопнул парня по плечу. — Разве эти лутчеки, наемные убийцы — единомышленники Искандера-паши, эмира и беков? Что между ними общего? Разве они борются за одно и то же? У лутчеков одна цель — награбить побольше пли продаться кому подороже. Искандер-паша их отлично знает. Потому и требует письменных донесений… Но, как видишь, и прогадывает!

— Этот предатель, что у нас завелся, тоже пишет бумажки.

— Этому другого выхода нет.

— Слушай! — Бехбит подскочил на месте, скуластое усталое лицо осветилось улыбкой. — А что, если мы эту записку Искандер-паши отправим мирахуру? Пусть ловит нас на реке!

— Вот это мысль! — Командир живо обернулся к нему. — Но кого пошлем? Тебя они знают…

— Вельмурада пошлем.

— Помни: предатель среди нас!

— Только не Вельмурад!

— Рискнем, значит? — Союн Сулейман пристально глянул прямо в лицо своему давнему приятелю.

Тот выдержал взгляд. Оба они отвечали за успех дела: один — перед советской властью в лице военкома, другой — перед народом, восставшим против угнетателей.

— Давай прежде опросим этого басмача, — сказал Бехбит. — Выведаем, о чем они там еще не написали.

— Мемик, — громко позвал командир. — Тащи сюда задержанного!

Мемик сидел с винтовкой в руках на холмике, у подножья которого лежал связанный Шукур. Данавсыз. Временами слышалось, будто они о чем-то переговариваются. Услыхав окрик командира, Мемик встал. Потом довольно громко проговорил: