В ожидании весны (СИ) - Кузнецова Аня

В поселение они вошли когда уже стемнело. Старшая шаманка спала и оба, словно нашкодившие котята, юркнули по своим закутка. Перед сном Саймон ещё подумал, что всё как-то просто для него закончилось.

И был прав.

Утро встретило его кровавым рассветом. В доме стало заметно прохладнее ― никто не разжёг очаг. Холодея от ужаса, Саймон осмотрел дом, но никого не было. Тогда он выбежал на улицу. Посреди поселения на бочке седела Альма, понуро опустив голову. Она куталась в какой-то цветастый платок и смотрела на дорогу.

― Где все? ― спросил её Саймон.

Девушка не повернулась к нему.

― Их нет. Никого нет. Совсем нет, понимаешь?

Он упал на колени, ища глазами следы крови, тел или ещё чего-то подобного. Но на свежем снегу были только следы ног. Его охватил такой ужас, что крик отчаянья вырвался из груди. Словно насмехаясь, Тень взвилась туманом и застыла перед ним. Саймон попробовал её ударить, но кулак прошёл насквозь.

Всё бессмысленно. Он не смог. Не вышло.

― Он их всех…?

Самое сложное было взглянуть в глаза Альмы, но он попробовал. Та смотрела на него не с ужасом, а сожалением. А ещё какой-то странной тоской. По бледной щеке скатилась маленькая слезинка.

― Они все ушли. Сказали, что теперь… теперь ты ― моя забота. Не надо было ходить в пещеры, ― она стянула платок, обнажая совершенно седые волосы. ― Они сказали, что твоё проклятие никуда не ушло. И не мне его снимать. Но раз я посмела поспорить с духами, то…

Альма уже не скрываясь плакала. А Саймон, не веря своей надежде, спросил:

― Так они все живы? Все?!

Девушка кивнула.

― А ты? Почему не ушла с ними?

Та горько вздохнула:

― Мне теперь нет место среди них. Я больше не могу быть шаманкой, раз решила, что знаю больше духов. Твоя метка теперь на мне ― и я буду нести несчастье всем, кто ко мне приблизится.

Они уходили молча. Саймон подсадил Альму на Одуванчика, а сам взялся за поводья. Поселение осталось позади. Дорога привела их на скалу, с которой вела тропа вниз, и дальше глубже в горы. Солнце осветило хребет, за которым уже простирался Зимний предел ― владения снега и холода.

К обеду они спустились лишь к середине тропы, где обнаружили оставленный лагерь. Альма осмотрелась и заверила:

― Тут был один человек и одна лошадь. Где-то с пару часов как ушли.

Наскоро перекусив, они двинулись дальше. Стемнело быстро, но именно тогда они заметили внизу у подножия горы маленький огонёк.

Лагерь был обустроен на совесть. Горел огонь, стреноженная лошадь спокойно стояла в стороне, а путешественник сидел у костра и мешал что-то в котелке. Заслышав шаги, он вскочил и обернулся.

Саймон поднял руки и поприветствовал:

― Доброй ночи, путник. Позволишь ли присесть к своему костру?

Человек замер, а затем бросился к своему мешку, а когда выпрямился, то включил маленький ручной фонарик.

― Хозяин? ― на лице Губи была такая неподдельная радость, что в первые секунды Саймон испытал ответную радость.

― Ты должен был ждать меня в Нарваре!

― Я ждал! Почти месяц, а потом мной заинтересовалась местная полиция. Да и люди стали о вас спрашивать. Вот я и пошёл за вами. А тут… заблудился в общем. Уж думал, всё, сгину, хозяин! Как же я рад вас видеть живым!

Глава 9. Бейтрин

Снаружи вновь разразилась буря. Она длилась уже несколько дней и не возможно было понять ― село солнце или взошло, а может быть уже ночь. В центре лежала батарея с живым огнём. На ней стоял маленький котелок с чаем. Альма сидела, обхватив колени руками, и бездумно уставилась на рыжий свет батареи. Губи разлил по кружкам чай.

― Когда нибудь буря закончится, ― постарался ободрить телохранитель путников.

Саймон скривился, ничего не ответил, но кружку взял.

― Держи, красавица, ― улыбнулся Губи, протягивая Альме чай. Девушка посмотрела на него с сомнением, но всё же забрала чай.

― Сейчас бы горячее вино со специями. И апельсиновый кекс с орешками и яблоками, ― продолжил Губи. Его благодушный нрав ничто не могло испортить ― ни буря, ни холод, ни потерянный путь. ― Сестра здорово его готовила.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

― У тебя есть сестра? ― удивился Саймон.

― Есть, хозяин. Марика. Она живёт у Зимнего порога. Уже четверо детей у ней. Эх, выберемся, так я к ним съезжу.

― Съездишь, ― пообещал Саймон.

А в душе уже считал что никогда они не выберутся из этих проклятых гор.

― На Бейтрин принято собираться всей семьёй, а я вот… ― в голосе Губи слышалось сожаление. ― Сестра ругается. А мне мир хотелось посмотреть.

― Что такое Бейтрин? ― внезапно спросила Альма.

Губи расправил плечи, явно воодушевлённый, что девушка наконец-то заговорила и просто таки жаждал восполнить недостаток знаний.

― Это праздник в честь смены года. Ставят ёлку и украшают всякими лентами и игрушками. Все близкие собираются за одним столом. Обязательно каждому достаётся кусок апельсинового кекса. Правда у нас на севере апельсины если и найдёшь, только за серебро. В тяжёлые года матушка клала кислую траву ― она по запаху и вкусу очень похожа. Обязательно поют песни. Девки гадают… И всё с шумом, шутками. Весело в общем.

Саймон не помнил, чтобы сам когда нибудь так вот праздновал Бейтрин. Обычно в его доме собирались деловые партнёры, какие-то сомнительные девицы и те, кто жаждал его покровительства. Разве что последний раз он проводил вечер с Робертом Пастрином. К тому приехал кузен, и они втроём весело и пьяно отпраздновали приход нового года.

― А у нас праздную Излом зимы, ― подала голос Альма. ― Когда ночь самая длинная, а день короткий. Если год выдался тяжёлым, то приносим в жертву оленя. Если хороший, то двух. Правда у шаманок нет олений и мы обычно плели венки из прутиков, вплетали в них травы, а потом бросали их с утёса. Песни пели, прося духов о мягком лете и горы доносили до нас их отклик.

― Моя сестра тоже плетёт венки! ― широко улыбнулся Губи. Он вообще был неестественно улыбчив и старался хоть как-то развеселить путников. ― А знаете ― как выберемся, поедем к ней. Конечно в доме нет этого мудрёного клозета, да и других удобств, к которым вы привыкли, хозяин, но до чего у сестрёнки вкусные пироги. Румяные, прямо из печки.

Саймон низко наклонил голову, словно он вот-вот готов был потерять сознание. И тут вскочил и закричал:

― Да никуда мы не поедим, как ты не понимаешь? Мы просто сдохнем здесь… Нет, вы сдохнете, а я просто… просто…

Он бросился к выходу, откинул полог и уже готов был выбрать в бурю, когда Губи обхватил его своими ручищами и затащил обратно.

― Отпусти!

― Нет, хозяин. Простите, не отпущу. Вам успокоиться нужно.

Альма забилась в угол и с ужасом смотрела на их борьбу. Да куда там ― не родила ещё земля того, кто справиться с Губи. Силы у Саймона быстро кончились и он повис на руках охранника руках. Тот уложил хозяина рядом с живым огнём и укрыл, заботливо подоткнув одеяло.

― Вы поспите. А там посмотрим, что можно сделать.

Проснулся Саймон от приятного запаха жареного теста и яблочного компота. Он разлепил глаза и увидел, как Альма перекладывает тонкую лепёшку со сковороды на плоский камень. Её распущенные волосы снежным покрывалом укутывали тонкую фигуру.

Полог палатки откинулся и внутрь, пригибаясь, весь в снегу вошёл Губи. Он широко улыбнулся, заметив проснувшегося Саймона.

― Я лошадок проверил. Всё хорошо. А буря вот не утихает… Ох, красавица, как же вкусно пахнет!

Альма безучастно пожала плечами и вылила на сковородку тесто. Они сели вокруг импровизированного очага и молча принялись за еду. Внезапно Губи поднял свою кружку и громко сказал:

― Демоны побери, давайте отпразднуем Бейтрин! Я так рад, что все мы нашлись и теперь вместе ― вместе ведь лучше! Ну! Мы выберемся из этой передряги и будем смеяться у камина, вспоминая как в палатке посреди бури если лепёшки и обжигали губы о яблочный компот! Когда ещё, нам, таким разным людям, удастся так необычно отпраздновать новый год.