В ожидании весны (СИ) - Кузнецова Аня

Она умерла при родах. Родился у неё не ребёнок, а какой-то демон… Умер вслед за матерью. Я нашёл одного мага ― старого сморчка, который и имени своего уже не помнил. Придёс ему кровь младенца и он сказал, что мой. То, что случилось с ним ― это последствия моего «дара».

Последней каплей стало появление Тени. Она… мой конкурент за один патент в одно утро не проснулся. А накануне Тень не отлипала от него. Был ещё один конкурент, с тем же исходом.

Нет уж. Не нужен мне такой «дар».

* * *

Альма отвела Саймона в отведённый ему угол. Тот шёл, словно пьяный, даже бормотал что-то. А когда лёг, то сразу уснул. Она вернулась к наставнице и застала шаманку за раскладыванием костей.

― Шалу, ― позвала её Альма.

― Давай, задавай уже свои вопросы. А то ещё лопнуть.

Альма покраснела, но тут же выпалила:

― А если он бессмертный, то почему пришёл Дар. Этот человек не нуждался в спасении от смерти?

Шалу выбросила вперёд руку с костями и те легли на коровью шкуру, предрекая кому-то судьбу. Альма ещё не умела читать по костям ― это доступно только старшим женщинам.

― А ты сама как думаешь?

Девушка задумалась. Она смотрела на маленькие косточки с руками и пыталась понять, что же такого хоть сказать Дар.

― Он… пришёл, потому что не мог принять дух Саймона или вернулся на место.

Шаманка усмехнулась и смела морщинистой ладонью кости в маленький деревянный стаканчик. Потрясла его и вновь те легли на шкуру.

― Ты права Альма. Отчасти. Но дух его он мог вернуть и так, не приходя. Даже больше того ― он уже был при Саймоне. Ты же заметила?

― Тень? Он к нему прилип намертво.

― И?

― Я не понимаю наставница. Может быть, если присмотрись получше…

― Не надо, ― отмахнулась от неё Шалу, вновь собрала кости и протянула стаканчик Альме. ― Брось. Посмотрим.

Второй раз за день ей предлагали то, что обычно делают уже взрослые женщины. Дрожащей от нетерпения рукой она взяла кости и выбросила их на шкуру. Те легки причудливым веером. Шалу удручённо покачала головой, словно недовольна результатом.

― Дар пришёл, чтобы ты остановила песню. Ты слишком усердно Альма. Если бы продолжила, то надорвалась.

― Я хотела его спасти!

― Этого не требовалось. Если бы ты пригляделась к нему, то увидела бы, что дух уже при нём. Я надеялась, что… но пока ты не готова. Иди спать.

Ученица понуро опустив голову, ушла в свой закуток, оставив шаманку созерцать кости.

― Сильна. И умела. Но нетерпелива, ― пробормотала Шалу. ― Где самой сил взять, чтобы сдержать? Ахо, защити девочку от глупостей!

Глава 8. Обряд

Саймон проснулся бодрым и свежим. Он умылся водой из небольшого деревянного ковшика. У круглого очага в центре комнаты сидели шаманка и её ученица. Старшая женщина приветливо улыбнулась и пригласила к огню. А вот её молоденькая ученица то и дело сверкала глазами. Видно не нравился.

― Скажи, уважаемая шаманка Шалу ― сможешь мне помочь?

Та подняла глаза и протянула гостю плошку.

― Нет. Ешь, отдохни и возвращайся к себе на юг. Таков твой путь. Пойдёшь дальне и нет уверенности, что не сделаешь хуже.

Саймон от неожиданности едва не выронил посуду.

― Я шёл сюда так долго! Дважды терял путь!

― Мы подскажем как выйти из гор, но иной помощи здесь ты не найдёшь.

Он отставил плошку и вышел из дома. Его сразу встретили два десятка любопытных глаз. Женщины, кто украдкой, а кто откровенно, наблюдали за ним, как за какой-то диковинкой. Они что, мужчин никогда не видели? Может и так. Он спросил у высокой, сухопарой женщины куда отвели его коня. Та молча махнула в сторону сарая.

Одуванчик стоял в загончике между старым пегим мерином и тремя беспокойными козами. Верный друг меланхолично жевал свой овёс, отвечая фырканьем на особо громкие эпитеты рогатых соседок. Мерин же прикрыл глаза и изредка стрекотал ушами. Саймон постоял немного у входа и подошёл к Одуванчику. Погладил шелковистую гриву, в которую кто-то вплёл сухие цветы.

― Ну, что, кажется, нам тут не рады.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Конь встряхнул гривой, словно соглашаясь.

― Это потому что ты чужак, южанин.

Саймон обернулся. В сарай вошла Альма. В это утро девушка заплела две косы и те тугими чёрными лентами лежали на плечах.

― И всё?

― К тебе пришёл Дар. Дух-проводник. Дар ни к кому из живых не приходи.

― Значит я уникален! ― Широко улыбнулся Саймон, но девушка только сильнее помрачнела.

― Дар плохой дух. Его приход не к добру.

― Только потому что он ни к кому не приходит?

― Потому что он приходит только за мёртвыми.

Повисла неловкая тишина. Правда неловкой она скорее была для Саймона, поскольку девчонка всё так же продолжала буравить его недобрым взглядом.

― Но я жив.

― Именно.

Какой-то странный разговор у них выходил. Внезапно Саймон почувствовал в этой девочке свою надежду. Может быть… а вдруг?

― Ты смогла бы мне помочь?

Её взгляд затуманился. Тонкие пальцы вцепились в кончик косы.

― Я могу попробовать. Это сложно и может быть болезненно. Для тебя.

― А для тебя?

Она совсем не по-детски усмехнулась.

― Тебя не очень заботило было ли больно этой… Саре.

― Это не так.

Не поверила. И правильно сделал. Его действительно не очень волновала Сара. В конце концов он-то позаботился о последствиях, а она решила схитрить. Разве он в этом виноват? Ведь не виноват? Так?

― Хорошо. Если ты готова, то и я готов.

* * *

Пещера Плача находилась глубоко под землёй. Здесь было жарко от горячего источника в глубине, к которому они пришли.

― Раздевайся, ― скомандовала Альма и принялась вытаскивать из мешка вещи.

― Прямо здесь? ― спросил он, оглядываясь.

― А где ещё? Раздевайся и залезай в воду. Она тёплая.

Саймон потрогал воду, удостоверившись, что та не сварит его живьём. Это было бы не смертельно, но неприятно.

― Отвернись, ― попросил он, когда дело дошло до штанов.

Альма пожала плечами и послушалась. Скинув портки, Саймон залез в воду. После пронизывающих до костей горных ветров, его тело резко расслабилось. Он сделал несколько вялых гребков и зацепился рукой за торчащий из воды камень.

― Что мне нужно делать?

― Ничего.

Она казалась такой знающей. Такой… уверенной, что Саймон уверовал в своё спасение. Альма разложила у края источника камешки, выкрашенные в разные цвета, перья, косточки и засушенные пучки трав. В маленькой жаровне подожгла красного цвета порошок. Пахучий дым смешавшись с паром, стал стелиться над их головами.

― Молчи, пока я не закончу песню.

― И ничего не нужно делать?

― Нет. Просто не двигайся. Если что-то увидишь, не пугайся и не кричи. Так надо.

Она расстелила шкуру у края источника, села на колени и взяла в руки бубен. Он был небольшим, обтянутым кожей с лентами и бусинками. Альма прикрыла глаза и ударила в бубен. Потом ещё раз и ещё… Это походило на ритм сердца. Саймон глядел во все глаза, что не пропустить ни единой детали.

А потом Альма запела. У неё был приятный низкий голос, хоть песня и осталась бессмысленным набором звуков. Песня лилась в ритме бубна и отдавалась где-то в глубине Саймона ответными ударами. Заслезились глаза и он украдкой потёр их, а когда поднял взгляд то застыл ― Альма сидела и раскачивалась в ритме бубна, а на её голове выросли призрачные небольшие оленьи рожки.

Тень взвилась вверх и потянулась к оставленному поодаль фонарю. Саймон дёрнулся в сторону, словно мог остановить её и, вскрикнув, погрузился под воду. Казалось, что ему оторвали руку. Или ногу. Или голову. Он замолотил руками, пытаясь всплыть, но невидимая сила тянула вниз. Всё глубже и глубже пока не стало совсем темно…

* * *

В деревню они возвращались в полном молчании. Саймон бросил обеспокоенный взгляд на тень, но, как и полагается порядочной тени, она следовала за ним. Альма с полной уверенностью заверила, что всё закончилось: метка исчезла. Теперь никто не будет страдать от его «дара». Понять ушло ли само бессмертие можно только со временем.