Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Швейцария.
— Нет.
— Бельгия.
— Нет, — говорит он, теперь уже раздраженно. — Маленькие круглые шарики, хрустящие внутри. Теперь можно купить и белые, только я предпочитаю старые темные.
— «Молтизерз»[2]? — смеюсь я, но смеяться больно, и я прекращаю.
— Они. Он был в Молтизерзе.
— Папа, ты имеешь в виду Мальту.
— Точно. Он был в Мальте. — Он задумывается. — Там делают «Молтизерз»?
— Не знаю. Может быть. Так что произошло с Фрэнком на Мальте?
Папа снова закрывает глаза. Он не может вспомнить, что собирался сказать. Эти провалы в памяти ему ненавистны.
Раньше он помнил все.
— Ты что-нибудь выиграл на скачках? — спрашиваю я.
— Несколько шиллингов. Сегодня вечером пойду и клуб. Хватит на пару кружек.
— Но сегодня вторник.
— Перенесли на вторник из-за нерабочего дня, — объясняет он, ковыляя к другой стороне кровати, чтобы сесть.
Я не могу смеяться. Это слишком болезненно, и кажется, что чувство юмора забрали у меня вместе с ребенком.
— Ты же не против, если я пойду, Джойс? Я могу остаться, если ты хочешь, это не так важно.
— Разумеется, это важно. Ты двадцать лет не пропускал ни одного понедельника.
— Кроме праздничных дней! — Папа поднимает вверх скрюченный палец, его глаза ликуют.
— Кроме праздничных дней, — улыбаюсь я и хватаю его за палец.
— Детка. — Он берет мою руку. — Ты гораздо важнее нескольких пинт и песен.
— Что бы я без тебя делала? — Мои глаза снова наполняются слезами.
— Прекрасно существовала бы, дорогая. Кроме того, — бросает он на меня осторожный взгляд, — у тебя есть Конор.
Я отпускаю его руку и смотрю в сторону. Конор? А если Конор больше мне не нужен?
— Я пытался позвонить ему вчера ночью на ручной телефон, но никто не отвечал. Возможно, я набрал не те цифры, — быстро добавляет он. — На этих ручных телефонах гораздо больше цифр.
— На мобильниках, папа, — рассеянно поправляю я.
— А, да! На мобильниках. Он все звонил, пока ты спала. Очень волнуется. Он собирается вернуться домой, как только купит билет.
— Это очень любезно с его стороны. Тогда мы сможем заняться делом — проведем следующие десять лет нашей супружеской жизни в попытках завести детей. Милое и приятное развлечение, чтобы придать нашим отношениям хоть какой-то смысл.
— Но, дорогая…
Итак, я вернулась к жизни и сегодня проживаю свой самый первый новый день. Признаться, я не уверена, что хочу здесь находиться. Полагалось бы испытывать благодарность к тем, кто вытащил меня с той стороны горизонта, но мне совсем не хочется этого делать. Честно говоря, я предпочла бы, чтобы они себя не утруждали.
Глава шестая
Я смотрю, как три ребенка играют вместе на полу палаты, маленькие пальчики, толстые щечки и пухлые губки — лица родителей четко отпечатались на их мордашках. Мое сердце падает в желудок, желудок скручивает судорогой боли. Глаза снова наполняются слезами, и мне приходится их отвести.
— Ничего, если я поем винограду? — щебечет папа. Он похож на маленькую канарейку, качающуюся в клетке рядом со мной.
— Конечно, поешь. Папа, ты сейчас должен пойти домой и что-нибудь съесть. Ты должен беречь силы.
Он берет банан.
— В нем море энергии. А сколько калия! — восклицает он и с улыбкой очищает банан точными движениями. — Домой я побегу трусцой, вот увидишь.
— А как ты сюда добрался?
До меня вдруг доходит, что папа уже много лет не бывал в городе. Для него все стало слишком быстрым, здания неожиданно выросли там, где их никогда не было, машины на дорогах ездят не в те стороны, что раньше. С огромным сожалением и грустью он продал свой автомобиль: его ухудшающееся зрение стало грозить бедой на дороге ему и другим.
Семьдесят пять лет, десять лет, как умерла его жена. Теперь жизнь катится по привычной колее, он прижился в небольшом пригородном районе, где знает всех соседей. По воскресеньям и средам — церковь, по понедельникам — клуб (кроме праздничных дней, когда посещение переносится на вторник), мясник-по четвергам, кроссворды, головоломки и телевизионные передачи — в течение дня, его сад — во все остальное время.
— Фрэн, что живет через дорогу, привезла меня. — Он опускает банан, продолжая улыбаться своей шутке про бег трусцой, и кладет в рот виноградину. — Чуть не угробила меня два или три раза. Или даже больше — во всяком случае, достаточно для того, чтобы я понял, что Бог существует, если когда-нибудь в этом сомневался. Я просил виноград без косточек, а этот с косточками. — Папа хмурится. Покрытые коричневыми пятнами руки кладут гроздь обратно на тумбочку.
Он достает изо рта косточки и оглядывается в поисках корзины для мусора.
— Папа, ты и сейчас еще веришь в Бога? — Это звучит жестче, чем мне хотелось, но меня душит гнев, он почти невыносим.
— Верю, Джойс, — без обиды или возмущения отвечает он. Кладет косточки в носовой платок и засовывает его в карман. — Поступки Господа непостижимы, мы часто не можем ни объяснить их, ни понять, ни принять, ни мириться с ними. Я понимаю, что ты сейчас можешь сомневаться в Его существовании, — со всеми нами это случается временами.
Когда умерла твоя мать, я… — Он умолкает и, как часто бывает, оставляет фразу незаконченной: дальше он не пойдет — ни в предательстве по отношению к своему Богу, ни в обсуждении смерти жены. — А ведь на этот раз Бог ответил на все мои молитвы. Прошлой ночью Он уж точно услышал мой призыв. Он сказал мне… — Тут в голосе отца начинает звучать усвоенный в детстве сильный акцент графства Каван, который он утратил, когда подростком переехал в Дублин. — «Не волнуйся, Генри, я хорошо тебя слышу. Все под контролем, так что не переживай. Я сделаю это для тебя, нет проблем». И Он спас тебя. Он оставил мою девочку в живых, и за это я буду Ему вечно благодарен, хотя нам и грустно оттого, что ушел другой.
Мне нечего на это ответить, однако я смягчаюсь.
Он со скрежетом подтягивает стул ближе к моей кровати.
— И я верю в жизнь после смерти. — Он говорит теперь немного тише. — Да, это так. Я верю в то, что рай существует, там, наверху в облаках, и что все, кто когда-то был тут, сейчас там. Включая грешников, потому что Бог всех прощает.
— Все там? — Я борюсь со слезами. Не даю им упасть. Знаю, если начну плакать, то не остановлюсь никогда. — А мой ребенок, папа? Он гоже там?
Папино лицо пересекают глубокие морщины страдания. Мы старались поменьше говорить о моей беременности — из суеверия, очевидно. Срок был небольшой, и мы все волновались, а папа больше исех. Всего несколько дней назад мы немного поссорились из-за того, что я попросила его поставить к себе в гараж нашу кровать для гостей. Понимаете, я начала готовить детскую… Боже Мой, детская! Оттуда только что вынесли кровать для гостей и разный хлам. Кроватка уже куплена. Стены выкрашены и приятный желтый цвет — «мечта лютика», над кроваткой — погремушка-мобиль с крутящимися утятами.
- Подарок - Сесилия Ахерн - Современные любовные романы
- Подарок - Сесилия Ахерн - Современные любовные романы
- Девушка в зеркале (сборник) - Сесилия Ахерн - Современные любовные романы
- Там, где заканчивается радуга - Сесилия Ахерн - Современные любовные романы
- Игра в марблс - Сесилия Ахерн - Современные любовные романы
- Сто имен - Сесилия Ахерн - Современные любовные романы
- Развод. Я устал от тебя (СИ) - Борзакова Надежда Марковна - Современные любовные романы
- Сводный Тиран - Вероника Царева - Современные любовные романы / Эротика
- (Не) твоя жена (СИ) - Шагаева Наталья - Современные любовные романы
- Прекрасный дикарь - Каролайн Пекхам - Современные любовные романы