Ничего - Кира Волкова

он манил меня все больше и больше. Вдруг из отрешенного проповедника мой спутник превратился в решительного мужчину. И чем больше он злился, тем сильнее меня притягивал.

– Ты так много знаешь о нас! Откуда? – спрашиваю я его.

– Имеются определенные причины. Но, я думаю, тебе еще рано о них знать.

– Мне рано знать?! Мне уже давно пора все узнать! Ну или хоть что-то…

ГЛАВА 6

Мы долго шли по «шахматному полю», где чередовались песок и пустота, мелкая растительность и пустота, невысокие деревья и пустота. Кое-где на ветвях сидели птицы и поедали ягоды в прямом смысле у всех на виду со всеми тонкостями пищеварительного процесса. Некоторым повезло, и у них было больше половины тела, а то и почти все целиком. Природа брала свое, несмотря на все катаклизмы, что ей пришлось вытерпеть.

Мы вновь вступили в пустой квадрат. Я видела, что за ним начинается море, и не понимала, куда же он меня ведет. Вдруг мой спутник остановился, взял меня за руку и тихо произнес:

– Мы на месте.

– Что? Укрываться в пустоте? Это уже ни в какие рамки не лезет! Как можно жить здесь?!

– Тебе не привыкать. Это должно быть для тебя естественно.

Он потянул меня вперед, и мы вошли в пустоту.

– Закрой глаза и смотри.

Я покорно опускаю веки и различаю вход в бункер.

– Что это?

– Место, о котором никто не знает. Я с детства прятался здесь от лишних глаз. Сбегал сюда, когда мне хотелось побыть одному.

– То есть это твое тайное место?

– Что-то вроде того.

Мы спускаемся вниз по лестнице. Здесь темно и сыро. Открываются одни автоматические двери за другими. Наконец-то мы заходим в довольно сносное помещение. Здесь есть свет, стоят стул, кровать и какая-то аппаратура.

– Пока побудем здесь, – тихо произносит он.

– И долго?

– Сколько потребуется.

– А сколько же? И что будет потом?

– Давай, если ты недовольна, я отведу тебя туда, откуда ты пришла, и тебя опять погрузят в анабиоз! Согласна?

– А почему бы и нет?! Тебя никто не просил тащить меня сюда.

– Сколько можно? Я пытаюсь спасти тебя. Спасти тебя от тебя же самой. От того, что так надежно вбили тебе в голову. А ты упорно сопротивляешься своему спасению. Может, хватит уже?

Его голос переходит в крик. Он хватает меня за плечи и притягивает к себе. Его глаза смотрят прямо в мои. Я ощущаю его дыхание на своем лице. И вдруг мое тело пронзают тысячи маленьких иголочек. Он грубо прикасается ко мне губами. Они влажные и теплые. Мое дыхание учащается. Его руки срывают с меня серую робу. И я абсолютно голая стою перед ним на холодном полу бункера и сгораю от желания. Его роба тоже соскальзывает на пол, и мы сливаемся в объятиях. Он резко валит меня на кровать. Проводит рукой по груди и спускается ниже. Ласкает мои бедра и входит в меня. О, как же больно!

Он резко вскакивает и начинает нервно натягивать робу. На его руках кровь.

– Почему ты не сказала, что ты девственница?!

– Я входила в анабиоз в 20 лет и никогда не пробовала делать это по-настоящему. Но в раундах я делала это тысячи раз. Тем более кто же знал, что ты так резко начнешь.

– Прости, я не должен был этого делать. Прости меня.

– Ну хорошо, что хоть кто-то это сделал. А то так бы и сгнила в капсуле девственницей. Успокойся. Просто иди ко мне. Ведь не бросать же начатое?

Он медленно подходит. Склоняется надо мной и нежно целует в губы. Ласкает мое тело, грудь, бедра. Аккуратно входит в меня и медленно начинает двигаться. Мне жутко больно и жутко приятно. Это точно не раунд – там мы не чувствуем боли. Это болезненное, сладкое, терпкое удовольствие, которое растекается по моему телу и захлестывает меня с головой.

…Я открываю глаза и понимаю, что лежу одна и что прошло немало времени. Он с ужасом бросается к кровати.

– Ты в порядке? Как ты себя чувствуешь? Что, все было так плохо?

– Слишком много вопросов, – отвечаю я с усмешкой.

Он кривит губы.

– С чего ты взял, что все плохо?

– Ты уснула. Прямо в процессе. Я сначала подумал, что ты умерла. Не надо меня больше так пугать. Впредь я к тебе и пальцем не прикоснусь.

– Ну вообще-то в моем возрасте лишаться девственности довольно опасно. Может привести к летальному исходу, – широко улыбаюсь я.

– Вот, вот. Чтобы я, да больше никогда, – твердит он.

В этот момент я понимаю, что по-прежнему лежу под каким-то тряпьем абсолютно голая.

– А может быть, сейчас? Даже если я умру, я готова пойти на этот риск. Иди ко мне, – шепчу я.

Шло время. Я не знала, день или ночь на улице. Есть ли там вообще улица. Светит ли снаружи солнце. Да и не хотела знать. Впервые у меня не было ни одного вопроса. Мне лишь хотелось, чтобы это не заканчивалось никогда. Так сладки были его губы, нежны руки и трепетно тело. Я хотела его везде и всегда. В бункере не осталось мест, где бы мы не делали это. Стул, стол, кровать, пол. За дверью была ванная. Ее мы тоже не оставили без должного внимания.

Питались мы частично пищей из запасов бункера. Я по-прежнему пила только раствор. Это была смесь воды и питательных веществ, что-то вроде этого нам запускали прямо в кровь в анабиозе. Он иногда отлучался, чтобы пополнить запасы, починить системы вентиляции снаружи и повидаться с семьей. Я покорно ждала его. Читала книги, что смогла отыскать в запыленных шкафах.

Честно признаться, с тех пор, как мы обосновались здесь, я даже ни разу не одевалась. Роба мне не нравилась, а когда мне хотелось немного личного пространства, меня спасало тряпье на кровати.

Иногда в отражении на мониторах многочисленной аппаратуры я разглядывала себя. Ведь я давненько себя не видела и даже не представляла, как выгляжу сейчас. Светлая кожа, рыжие волосы, зеленые глаза. Интересно то, что чаще всего в раундах я выбирала именно эти параметры. На отражениях, конечно, цвет глаз было определить трудно, но он мне говорил, что у меня бездонные зеленые глаза. Значит, они были зелеными. Довольно аскетичные черты лица. Я была очень худой, одни кожа да кости. Но питаться чем-то, кроме раствора, я не решалась. Не знала, сможет ли запуститься моя пищеварительная система после стольких лет анабиоза. Маленькая грудь, узкие бедра. Возможно,