Умерла — поберегись! - Ким Харрисон

По-прежнему не глядя на меня, Барнабас оттолкнулся от стены и отошел на границу света и тени. Он что-то недоговаривал — я только укрепилась в этой мысли, когда жнец, подперев бока руками, уставился на раскаленную от жары стоянку.

— Хотя она права. Бывают вещи, которые пахнут похуже черных крыльев на солнце, — проговорил он задумчиво. — Накита сказала, у тебя камень Кайроса. Это невозможно. Он… — Барнабас обернулся, и от выражения его лица меня пробрал озноб. — Мэдисон, я много думал. Когда придет Рон, я попрошу, чтобы твое обучение доверили кому-нибудь другому.

Я разинула рот, меня как будто в живот двинули. Вдруг все это стало очень даже важным. Он меня бросает! Господи, должно быть, я глупее, чем думала. Мне было обидно, и, не зная, что делать, я сползла со стены, но не оттолкнулась от нее как следует и вся оцарапалась. В глазах стояли слезы, я вцепилась в свой велосипед и покатила его к дальнему выезду. Все, домой. Рон меня и там найдет.

— Ты куда? — спросил Барнабас, когда я закинула ногу через седло.

— Домой.

Быть мертвой — полный отстой. Никому не расскажешь, а теперь меня вдобавок будут передавать один другому, как рождественский фруктовый пирог, который никто не хочет есть. Не желает Барнабас больше со мной возиться — пожалуйста, но стоять здесь, когда он будет просить Рона — просто унизительно.

— Мэдисон, это не потому, что ты меня подводишь. Не могу я тебя учить, вот и все, — карие глаза Барнабаса наполнились тревогой и сочувствием.

— Это потому что я мертвая и глупая. Такая уж у меня участь, — сказала я с грустью.

— Ты не глупая. Я не могу тебя учить из-за этого амулета.

В его словах послышалось беспокойство, и я остановилась. Мне вдруг стало страшно. Все это время Барнабас никак не мог понять, что у меня за камень.

— Амулет Кайроса? — прошептала я и тут же замерла, словно кто-то вдруг пощекотал меня между лопатками. Я застыла и бросила взгляд на тени. Они правда прыгнули вперед, или показалось? Барнабас посмотрел куда-то мне за спину, и во взгляде его странным образом смешались облегчение и настороженность.

— У меня всего минутка. Давайте-ка взглянем на ваши амулеты, — послышался твердый голос хранителя времени.

Я обернулась и увидела маленького человечка, который щурился на солнце.

— Рон, — тихо проговорила я, а он устремился вперед, его просторные серые одежды смотрелись не лучше Барнабасова плаща — то есть совершенно не подходили для жары. Я взглянула в сторону школы, надеясь, что никто меня не увидит с этой парочкой. И без того считают странной. Прошло уже полгода, а я по-прежнему за новенькую. Может, стоит одеваться попроще? И вдобавок пурпурные волосы — таких тут ни у кого нет.

Хронос — для краткости Рон — выглядел как чародей и Махатма Ганди одновременно, ходил в облачении, как у мастера боевых искусств, а его карие глаза, по-моему, видели сквозь стены. Брови его выгорели на солнце и стали совсем светлыми, кожа смуглая, жесткие вьющиеся волосы — темные. Он был ниже меня ростом, но впечатление производил внушительное. Наверное, из-за голоса, неожиданно глубокого. Слова он выговаривал с приятной отчетливостью, словно сказать нужно многое, но времени на это очень мало.

Двигался Рон быстро, амулет позволял ему проникать в потоки времени, поэтому он не старился — хотя хранители времени, в отличие от жнецов, по некой причине были людьми. Так что спрашивать о его возрасте было бессмысленно. Благодаря своей способности читать время и управлять им он помогал светлым жнецам. Это он отправлял Барнабаса в «командировки» — предотвращать срезание душ.

Рон бросил мрачный взгляд на небо, протянул руку и нетерпеливо пошевелил пальцами, чтобы я поскорее дала ему камень:

— Мэдисон?

— Рон, мой амулет… — начала я и сжала висящий на кожаном ремешке камень.

— Да, знаю. С этим я разберусь, — пробормотал он, взял мой камень в ладони, и они на мгновение исчезли. По коже головы пробежала дрожь — и все. — Ты когда успела покраситься? — Вскользь спросил Рон, его проницательный взгляд был устремлен мимо меня.

— После того бала. Рон…

Но он уже стоял перед светлым жнецом, властно протянув руку. Барнабас, возвышавшийся над маленьким старичком явно чувствовал себя не в своей тарелке.

— Барнабас… — в голосе Рона прозвучало предостережение — или обвинение.

Жнец, похоже, тоже уловил эту интонацию: не подходя ближе, снял амулет с шеи и протянул начальнику. Без камня Барнабас не мог сотворить меч и вообще терял многие свои способности. Я без своего превратилась бы в призрак.

— Сэр, — начал Барнабас. Амулет принял тот же оттенок, как тогда в лодке, и жнецу, казалось, стало не по себе; а камень уже вновь сделался матово-черным. — Насчет амулета Мэдисон…

— С ним я все уладил, — оборвал Рон, возвращая Барнабасу камень.

Тот надел простой ремешок на шею и заправил амулет под футболку.

— Темная жница узнала его.

— Знаю! Потому я и здесь! — рявкнул Рон, Уперев руки в бока и сверля Барнабаса взглядом снизу вверх. Я огорченно опустила глаза. — Вас обоих узнали. На первом же предотвращении, куда ты ее взял. Что случилось?

Ну вот, у Барнабаса опять из-за меня неприятности.

— Извините меня, — сокрушенно сказала я, и Барнабас поднял голову. — Это я предложила. — Тут же затараторила я. Может, если я возьму вину на себя, Барнабас даст мне еще один шанс? Теперь я знаю, что у каждой ауры свое звучание, это меняет дело. Вдруг нам все-таки удастся освоить соприкосновение мыслями? — Барнабас не хотел меня брать, пока мы не научимся соприкасаться мыслями, но я его убедила, что в этом нет ничего страшного. А потом я познакомилась со Сьюзан. И ни за что бы не позволила жнице убить ее. Все так быстро произошло…

— Прекрати! — взревел Рон, и я прямо подпрыгнула. Он вытаращился на Барнабаса, а тот… неужели съежился от страха? — Ты сказал мне, что она умеет соприкасаться мыслями! — Загремел старичок, и я просто оторопела. — Так это ложь? Мой жнец солгал мне?

— Э-э, я… — запнулся Барнабас и попятился, когда Рон надвинулся на него, стараясь заглянуть в лицо. — Я не врал! — Выкрикнул он. — Это ты так решил, когда я сказал, что она готова. А она и в самом деле готова.

Он думает, я готова? Хотя мы не можем даже соприкоснуться мыслями?

— Ты знал, что я не разрешу взять ее с собой, пока не научится, — глаза Рона сузились. — Из-за этого пятерым пришлось изменять воспоминания. Пятерым!

Недолгий восторг от того, что Барнабас посчитал меня готовой, улетучился. Уж лучше бы держала рот на замке. А то прямо как щенок — вот вам сюрприз на коврике. Кошмар.