Парящая для дракона. Обрести крылья - Эльденберт Марина

– Совершенно точно недопустимо – что? – уточняю я, проходя в кабинет и опускаясь в кресло. Можно было остаться стоять, но я впервые за долгое время чувствую себя простым смертным мужчиной. Который смертельно хочет спать.

Не знаю, что в этом самое дикое – сравнение меня с простым смертным в собственных мыслях или же то, что я хочу спать. У меня буквально глаза закрываются. Им не позволяют это сделать только долгие годы дисциплины и яркое осознание того, что наш с Солливер разговор еще не закончен. По большому счету он и не начинался.

– То, что она будет жить в нашем доме. То, что ты проводишь с ней время. Я понимаю, что она мать твоего ребенка, точнее, твоего будущего ребенка, но это – уже слишком. Ты не хуже меня представляешь, во что это может развить пресса.

Мне все равно.

Я чуть не говорю это вслух, но, к счастью, если Халлорану в лицо можно сказать «мне все равно», то в этом случае это будет чистейшей воды наблейшество.

– Пресса все равно во что-нибудь это разовьет, Сол, – говорю я, киваю на кресло по другую сторону стола. – Сядь, пожалуйста.

Она приподнимает брови, но все-таки приближается к столу и садится.

– Лаура не просто беременна моим первенцем, она сама – результат неизвестного эксперимента.

– Что?!

– Это долгая история. Она не человек и не иртханесса, анализы ее крови показывают то, что показывать не должны. Честно говоря, я вообще не представляю, во что все это выльется, и именно поэтому она останется здесь. Ее сила совершенно неконтролируема, более того, она непредсказуема. За ней нужно систематическое наблюдение, и это систематическое наблюдение обеспечить я могу только здесь.

Солливер откидывается на спинку кресла, качает головой:

– Как такое возможно, Торн?

– Я не знаю, – пожимаю плечами. – Не знаю, но я это выясню.

Она покусывает губы.

– Не представляю. Ты говоришь, что ее сила непредсказуема. Но разве не проще тогда отправить ее в какой-нибудь медицинский центр? Туда, где за ней будет круглосуточный уход и наблюдение и команда медиков всегда наготове?

– Она может уничтожить их всех. Случайно.

Солливер открывает рот, потом его закрывает.

– Этого не произойдет, я более чем уверен. Но я должен перестраховаться. Тем более что… – Мне хочется потереть глаза, вместо этого я в упор смотрю на нее.

– Тем более что?

– Я не знаю, кому сейчас могу доверять.

– Что-то случилось в Аронгаре?

– Случилось. Многое.

Она глубоко вздыхает, чуть подается вперед и поднимается. Обходит стол, садится на краешек с моей стороны.

– Торн, тебе нужно в постель.

Я качаю головой.

– Мне много всего нужно сделать.

– Дела подождут. До завтра. – Она отводит прядь волос с моего лица, едва касаясь его кончиками пальцев. – Ты совершил оборот, пролетел над океаном, и я больше чем уверена, что твое общение с Халлораном не было праздником. Я знаю, что мы договаривались о партнерском браке, но, как твой партнер, я вынуждена настаивать. Тебе нужно отдохнуть, Торн. У всех есть предел.

Самое паршивое, что я сейчас это чувствую. Чувствую этот предел, на котором стою, – раньше мне казалось, что его у меня нет.

– Ты права, – говорю я. – Оставлю до завтра все, что может подождать.

– А что-то не может? – Она улыбается.

– Да. Тебя нужно проводить домой.

Солливер снимает мою гарнитуру раньше, чем я успеваю ее коснуться.

– Мой дом отныне и навсегда рядом с тобой, Торн. Я остаюсь.

– Ты же помнишь, что я сказал про ее силу? – уточняю я.

– Я не боюсь никакой силы, пока ты рядом. – Она наклоняется и касается губами моих губ.

Это прикосновение отдается в теле еще большей усталостью. Странно, но я не чувствую ничего, когда она меня целует, – только легкое скольжение губ по губам. Это поразительный парадокс, с одной стороны, я давно не чувствовал себя настолько живым, с другой – полное отсутствие чувств к женщине, которая скоро станет моей женой и первой ферной. К женщине, которая действительно заботится обо мне.

– Пойдем, – говорю я и поднимаюсь. – Спальня уже готова.

По-хорошему, мне не стоит спать, и я не уверен, что буду, но пара часов в кровати, чтобы расслабилось тело, мне точно нужны.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Потому что иначе расслабиться не получается. Стоит мне оказаться в душевой, под упругими струями воды, как я снова мысленно возвращаюсь в комнату, где спит Лаура. Словно снова смотрю на нее, на подрагивающие ресницы и разметавшиеся по подушке волосы. Эта женщина не просто проблема, она – мое наваждение, и, кажется, надо с этим смириться. Равно как и с тем, что я сделал все, чтобы оттолкнуть ее от себя.

Поэтому, когда я выхожу, а Солливер направляется в ванную, я говорю:

– Комната в твоем распоряжении, Сол.

Она складывает руки на груди.

– Завтра здесь будет команда медиков, но пока – это моя ответственность.

– Пока? – Ее голос становится жестким. – Вспомни, что она сделала, Торн.

– Я все отлично помню, – отвечаю, отбрасывая полотенце. – Но я говорю тебе это не потому, что готов обсуждать с тобой. А потому, что мы с тобой партнеры.

– Партнеры, – Солливер шагает в сторону ванной, но возле двери оборачивается, – обычно все обсуждают, Торн. Возможно, ты не создан для партнерства в каком бы то ни было виде.

Она скрывается в ванной, а я одеваюсь и выхожу. Возвращаюсь в комнату, из которой ушел, плотно закрываю за собой дверь. Лаура повернулась на бок и спит, закинув руку на Верража. Драконенок совершенно не возражает, напротив, он развернулся мордой к ее лицу и уткнулся носом ей в щеку, от его дыхания на ее коже остаются морозные искорки. Что касается Гринни, та спит на ее волосах, забинтованная грудка ровно вздымается.

– Ну и что мне с вами делать? – спрашиваю я.

Вопрос не подразумевает ответа даже от меня, поэтому я отхожу к матрасу, брошенному на пол, ложусь на него и вытягиваюсь, глядя в потолок. Это напоминает мне мою молодость в казармах академии, мгновения, когда после выматывающих тренировок на полигоне я падал на койку и вырубался. В этом была своя прелесть. Равно как и в том, чтобы лежать вот так, почти на полу, слушая тройное сопение.

Непонятно почему эта мысль заставляет меня улыбнуться. И на мгновение прикрыть глаза.

Солливер Ригхарн

Он действительно уходит. Уходит, закрывает дверь с той стороны и идет к ней. К своей Лауре.

От нее мужчины не уходили никогда, не считая того случая. Первого и единственного, когда она, как дура, влюбилась в парня, у которого на уме была только другая девица, озабоченная перекрестными отношениями.

Именно поэтому Солливер прекрасно знала, что если мужчина уходит – он не вернется. То есть он может вернуться номинально, присутствовать в твоем поле или даже трахаться с тобой, но мыслями он все равно там. Там, с ней.

И с этим надо что-то делать, даже если хочется что-то разбить. Невыносимо.

Вот только делать все и всегда нужно на трезвую голову.

Солливер достала смартфон и набрала номер.

– Привет, напарничек, – едко сказала она. – Ты, наверное, уже понял, в какой заднице мы оказались.

– Ты специально это делаешь? – шипит он. – Специально звонишь, чтобы дать им больше инструментов споткнуться о нас?

– А им, – она выделяет последнее слово, – нужны инструменты? Тебе не кажется, что это ты должен был меня набрать и предупредить?

– У меня есть проблемы посерьезней. В частности, Роудхорн и Стенгерберг.

– Вот как. И в чем же проблема?

– Торн что-то подозревает, поэтому Стенгерберга велено притащить на допрос. А Роудхорн не остановится, когда я его уберу. Теперь понимаешь, в какой заднице мы с тобой, дорогая?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Конец ознакомительного фрагмента.