Опасный поворот - Джон Бойнтон Пристли

брал.

Фреда (медленно). А Стэнтон сказал тебе…

Роберт. Стэнтон сказал мне, что видел, как Мартин выходил из комнаты твоего отца.

Олуэн. А Мартину — как вы выходили из той же комнаты.

Фреда (со страстным убеждением). Стэнтон сам взял эти деньги.

Роберт (в гневе). Взял ли он деньги или нет — это и придется ему разъяснить нам. (Идет к двери, открывает ее и снимает с рычага телефонную трубку.) Неудивительно, что он не одобрял нашего разговора и был рад, что может избежать его. У него на совести слишком много такого, что приходится скрывать.

Олуэн (печально). У нас у всех, похоже, на совести слишком много такого, что нам приходится скрывать.

Роберт. Ну, так на сей раз будь что будет, а мы прольем свет на все эти тайны. Стэнтон обязан дать нам объяснение. (Вызывает по телефону.) Чэнтбери, один-два.

Фреда. Когда?

Роберт. Сегодня ночью.

Фреда. Ты хочешь всех вызвать сюда обратно, Роберт?

Роберт. Да. (Звонит.) Алло, это ты, Гордон… Стэнтон у вас? Ну, так я хочу, чтобы вы оба вернулись сюда… Да, да, чем дальше, тем больше… Это чертовски важно… Да, мы все в этом заинтересованы… О, нет, конечно, нет. Мы можем обойтись без Бетти.

Фреда и Олуэн переглядываются.

Роберт. Ну, превосходно. Приезжайте как можно скорее. (Вешает трубку. В передней закрывает дверь и зажигает свет у входа.) Они возвращаются.

Занавес

Действие второе

При поднятии занавеса Роберт, Фреда и Олуэн стоят в тех же позах, что и в конце первого действия.

Роберт. Они возвращаются.

Фреда. Все?

Роберт. Нет, кроме Бетти. Она ложится спать.

Олуэн (с легким оттенком горечи). Мудрая маленькая Бетти.

Роберт. Не понимаю, почему вы говорите таким тоном, Олуэн, точно Бетти от чего-то увиливает. Вам очень хорошо известно, что она не замешана в этом деле.

Олуэн. Вы так думаете?

Роберт (встревоженно). А что, разве нет?

Фреда (мрачно усмехаясь). Бедный Роберт, взгляните только на него. Так и видишь, как он убеждает себя: «Это действительно уже серьезно». Как мы все все-таки выдаем себя. Удивительно, что у нас еще есть секреты друг от друга.

Роберт. Но, черт побери, Олуэн, вы просто не имеете права задевать таким образом Бетти. Вы прекрасно понимаете, что лучше не впутывать ее в эту историю.

Олуэн. Да, конечно, мы не должны пачкать ее чистого юного воображения.

Роберт. Ну, что же, она действительно моложе нас всех — и страшно впечатлительна. Вы же видели, что было с ней как раз перед уходом. Ей была не под силу создавшаяся обстановка.

Олуэн. Но это было совсем не потому.

Роберт. Очевидно, вы не любите ее, Олуэн. Я не могу понять — почему? Она всегда так восхищалась вами!

Олуэн (чистосердечно, без всякой насмешки). Ну, что же, мне очень жаль, Роберт, но я не могу ей отплатить тем же, — я восхищаюсь только ее наружностью. Не могу сказать, чтобы я ее не любила. Но… во мне нет к ней той жалости, того сочувствия, которые мне хотелось бы или которые я, может быть, должна была проявлять к ней.

Роберт (недовольный ее ответом). Вы не питаете к ней жалости? Разве есть какая-нибудь необходимость вам или кому-нибудь жалеть ее? В вас чувствуется какое-то раздражение, Олуэн.

Фреда (к ней полностью вернулось самообладание). Я не думаю, Роберт. Хотя, вероятно, наш сегодняшний вечер располагает к подобному состоянию. Кстати, я сейчас стою перед весьма щекотливой проблемой — перед проблемой, которую приходится решать только хозяйкам. Если человека призывают обратно в дом, для того чтобы обозвать лжецом, подлецом, мерзавцем, а возможно, и вором, — следует ли приготовить для него несколько сандвичей?

Роберт (раздраженно). От меня он никаких сандвичей не получит.

Фреда (поддразнивая его). Ах так, нет честности — нет и сандвичей, таков твой девиз? Не так ли? О, дорогой мой, какими мы сделались мрачными без Мартина! И в каком бы он был восторге от всего этого. Он бы непременно выдумал какие-нибудь немыслимые и невероятные грехи и разыграл покаяние. О, пожалуйста, не глядите так ужасно серьезно, вы оба. Могли бы быть немного повеселее… ну, хоть на минуту.

Роберт (мрачно). Боюсь, что нам недостает твоего легкомыслия, моя дорогая Фреда.

Фреда. Мне кажется, у меня такое настроение потому, что, невзирая на все, я себя чувствую немного хозяйкой, ожидающей гостей, и, как ни странно, не могу не думать о комплиментах и сандвичах.

Звонок в передней.

Фреда. А, вот и они. Тебе, Роберт, придется их впустить самому.

Роберт выходит. Как только обе женщины остаются одни, их поведение резко меняется. Обе говорят быстро, шепотом.

Олуэн. Вы действительно давно догадались?

Фреда. Да. Больше года. Мне часто хотелось сказать вам что-нибудь по этому поводу.

Олуэн. Что бы вы сказали?

Фреда. Точно не знаю. Какую-нибудь глупость. Но что-нибудь очень хорошее, дружеское. (Пожимает ей обе руки.)

Олуэн. А о вас я узнала лишь сегодня вечером, Фреда. А теперь мне все это кажется таким очевидным. Не понимаю, почему раньше мне в голову ничего не приходило.

Фреда. Я тоже не понимаю.

Олуэн. Это все совершенное сумасшествие, не правда ли?

Фреда. Совершенное безумие. И с каждой минутой оно усугубляется. Впрочем, мне все равно. А вам? Это все-таки дает какое-то облегчение.

Олуэн. Да, отчасти. Но в то же время становится как-то жутко. Точно несешься в машине, у которой отказали тормоза.

Фреда. А впереди опасные повороты и страшные тупики.

За дверью слышны мужские голоса. Первым входит Стэнтон, следом — Гордон и Роберт.

Стэнтон (в дверях). Я не понимаю зачем. Прошу прощения, Фреда, но это дело рук Роберта. Он настаивал на нашем возвращении.

Фреда (холодно). Ну, что же, я думаю, Роберт был прав.

Гордон (направляется к кушетке и растягивается на ней). Во всяком случае, какое-то развлечение. Ну-с, в чем же дело?

Роберт. В основном дело касается пропавших денег.

Гордон (с отвращением). О! Черт, я так и знал! Почему вы не можете оставить в покое бедного Мартина?

Роберт. Подожди, Гордон. Мартин не брал этого чека.

Гордон (вскакивая на ноги). Что? Как — не брал? Ты в этом уверен?

Фреда. Да.

Гордон. Вы знаете, я никогда не мог этого понять. Это было так непохоже на Мартина.

Стэнтон (обращаясь к Фреде и Роберту). Вы действительно уверены, что Мартин не брал денег? А если не он, то кто же? И если не брал, то почему же застрелился?

Роберт (очень спокойно). Мы не знаем, Стэнтон.