Избранные произведения в 2 томах. Том 1. Саламандра - Стефан Грабинский

Разразившаяся катастрофа ужасала своими размерами: из пятнадцати вагонов состава уцелело только два, остальные были порушены начисто. Паровоз с тендером, врезавшийся в хвост товарняка, вошел в его последний вагон словно выдвижной ящик, да так и не смог вырваться из зажима. Несколько средних вагонов, с выбитыми стеклами, без пола, без колес, вздыбились и уперлись друг в друга, подобно разогнавшимся осатанелым коням, на скаку остановленным руками безрассудных наездников. Один вагон размозжило вдребезги, осталась лишь бесформенная груда мелко искромсанных стен, превращенных в щепу перегородок, скрутившихся в рулоны каркасов; посреди этого дикого крошева дерева и металла торчали тут и там обломки труб, щербатые, причудливо выгнутые железки, грозно щетинились оголенные прутья, шесты, сорванные с петель двери со следами засохлой сукровицы, вывернутые из купе скамейки, диванчики, кресла, облепленные клочьями человеческих тел…

Почти весь персонал станции Бежава трудился над приведением полотна в порядок. Прибыл из депо аварийный локомотив — направленный на злополучный путь, он усердно волочил за собой останки разбитого поезда. Там, где свернувшиеся с рельсов вагоны накренились или упали вниз на насыпь, работа предстояла долгая и тяжелая: ничего иного не оставалось, как с помощью рычагов спихивать их вниз по откосу, чтобы они не загромождали путь. В других местах лихорадочно взлетали лопаты, забрасывая на тачки оставшиеся от вагонов железки, деревяшки и рассыпанный по рельсам мелкий мусор. Слышался отовсюду лязг цепей, то и дело раздавались свистки, подающие сигнал к отправке, и пронзительный ответ паровоза, увозящего прочь собранные обломки.

Бытомский, опершись о столб водокачки, попыхивая сигарой, следил в угрюмой задумчивости за суетой путейцев. Время от времени он отрывал руку от столба, посильней затягивался дымом и, сокрушенно покачивая головой, бросал косой взгляд на своего товарища.

Но тот, поглощенный спасательными работами, казалось, вовсе его не замечал, и Бытомский, усмехаясь полуязвительно-полупечально, отворачивался от него. Раз только, когда из перевязочной долетел особенно пронзительный стон, начальник бежавской станции тревожно вздрогнул и невольно оглянулся на коллегу из Тренчина.

— Я же предупреждал, — отозвался Бытомский с укоризной, склоняясь к уху Рудавского, — ведь сколько раз остерегал вас перед катастрофой, коллега, но вы только смеялись. Не послушались старого волка из Тренчина и вот теперь пожинаете плоды собственного легкомыслия.

— Вот еще, — нетерпеливо отмахнулся от него Рудавский. — Опять вы со своими глупостями. Случайное совпадение, и баста! Не верю я в ваши вычисления.

— Тем хуже для вас, упрямого ничем не излечишь. Подумать только, даже теперь, после случившегося, не признавать моей теории фальшивых сигналов!

— Не признаю. Фальшивые сигналы бывают, согласен даже, что случаются они слишком часто, но все это результат усталости служащих, нервного перенапряжения, заставляющего отзываться на каждый бумажный шорох. Своего рода избыток служебного рвения, и ничего больше. Понятно? — спросил Рудавский и повторил с нажимом: — Ничего больше.

Бытомский спорить не стал.

— Что ж, — произнес он с печальным вздохом, — я хотел уберечь вас от этой страшной истории, но, видимо, суждено иначе. Рок головы ищет.

Начальник бежавской станции пропустил мимо ушей эту фаталистическую сентенцию, переключив свое внимание на одного из путейцев, который подошел к нему за инструкциями.

Время близилось к семи вечера. Бытомский, затенив ладонью глаза, какое-то время вглядывался в мягкое сентябрьское солнце — еще не ушедшее за горизонт, оно багровым диском висело над вокзалом. Пора было возвращаться, станция в Тренчине, с утра оставленная на помощника, слишком долго оставалась без руководства. Поджидавший на боковой ветке паровоз, которым он приехал в Бежаву, выказывал явные признаки нетерпения — постреливал паром, словно торопя к отъезду.

Не прощаясь с подавленным несчастьем коллегой, расстроенный бесплодностью своей поездки, Бытомский залез на платформу и дал машинисту знак к отъезду. Отозвался короткий свисток, и паровоз тронулся.

Усевшись на железной скамейке в тендере, Бытомский нервно закурил. Он был ужасно обижен и даже зол на своего бежавского коллегу. Еще вчера вечером, узнав о ложной тревоге на станции Вышкув, он понял, чего следует опасаться.

Депеша, предупреждавшая о возможной катастрофе, поступила на станцию в четверг утром, а через несколько часов, когда были предприняты все возможные предохранительные меры, оказалось, что тревога ложная, не имеющая под собой никакой почвы. Начальник вышкувской станции, растревоженный понапрасну, клял на чем свет стоит фальшивые сигналы, но Бытомский смотрел на его злоключение с иной точки зрения. Если бы тревога была обоснованной и принятые меры предосторожности сработали, он бы успокоился сразу, радуясь, что с опасностью удалось благополучно разминуться. Но как только дело касалось фальшивых сигналов, он весь внутренне напрягался, стараясь в точности разузнать, откуда они пришли и куда.

Начальник тренчинской станции давно уже следил за ними бдительным оком. И посему, узнав в семь вечера в четверг, что тревога оказалась ложной, он с ходу сориентировался в ситуации. Коллега из Вышкува пожаловался ему по телефону, что его обеспокоили без причины, что несколько часов он провел в страшном напряжении, короче говоря, на станцию Вышкув поступил фальшивый сигнал, но ведь Вышкув — это от Бежавы третья станция справа… Значит?… Значит, это был предостерегающий сигнал для Бежавы! Там, не позднее чем завтра, а может, еще сегодня грянет катастрофа, о которой предупреждали Вышкув. Вещь ясная и очевидная, как солнце на небе! Не в первый и не в последний раз такое случается. Бытомский уже собаку съел на этих «финтах». Надо было немедленно предупредить Рудавского!

В четверг, в семь часов пятьдесят минут вечера, то есть через пятьдесят минут после того, как выяснилась ложность поступившего в Вышкув предостережения, он связался с Бежавой по телефону, дословно повторив содержание предупредительного сигнала, полученного в Вышкуве. Представив ситуацию в истинном свете, он всеми святыми умолял коллегу быть настороже и на всякий случай освободить второй путь, если он занят каким-то составом. Рудавский язвительно поблагодарил его за «умный совет», заявив, что он еще не до такой степени свихнулся, чтобы страховаться от опасности, о которой предупрежден другой, да к тому же совершенно напрасно.

Бытомский был в отчаянии. Убеждал, заклинал, даже грозил — никакого толку. Свободный от «предрассудков» Рудавский уперся в свое здравомыслие и закончил разговор ехидными пожеланиями спокойной ночи и приятных сновидений.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});