Избранные произведения в 2 томах. Том 1. Саламандра - Стефан Грабинский

Обнаружив этот демонический фактор в железнодорожной жизни, Бытомский объявил ему войну без пощады. А поскольку супостат предполагался могучий, к схватке надлежало изготовиться как следует. Теперь, после многих лет наблюдений, он знал уже, как обставить и обойти врага, научился парировать его внезапные удары.

Сопоставив на железнодорожной карте своего района пункты случившихся за последние одиннадцать лет катастроф, он заметил, что все они расположены на геометрической кривой, называемой парабола, вершина которой, как ни странно, приходится на Тренчин, ту самую станцию, что уже пять лет пребывает под его управлением. Координаты каждого из этих фатальных пунктов легко входили в уравнение х2=2-py, поддающееся решению. После проведения тщательных расчетов и замеров оказалось, что пункты, получившие сигнал, тоже образуют параболу, обе линии — парабола катастроф и парабола фальшивых сигналов — без труда совмещались наподобие конгруэнтных (совмещающихся при наложении) фигур.

Начиная с года 1880-го и по сей день Бытомский насчитал пятнадцать таких пунктов, располагающихся двумя ветвями: один ряд, состоящий из семи пунктов, шел в направлении с востока на юго-запад, другой, состоящий из восьми пунктов, шел с востока на северо-запад. Обе ветви неотвратимо двигались в сторону Тренчина.

Хотя линии еще не сомкнулись и между ними оставался значительный пространственный промежуток в несколько десятков миль, Бытомский не колеблясь соединил ветви красной скобой в полную, вытянутую на запад кривую. Для него параболическая тенденция линий была столь выразительна, что он уже сегодня под присягой мог обозначить направление, в каком пойдут фальшивые сигналы, а следом — сопутствующие им катастрофы.

Слишком много данных скопилось в его руках, слишком солидными выглядели предпосылки, чтобы еще раздумывать и сомневаться. Обе составляющие фатальной параболы, верхняя, «положительная», и нижняя, «отрицательная», устремлялись с неумолимой, поистине геометрической последовательностью к вершине, которой могла быть только станция Тренчин…

Последняя катастрофа в Бежаве, предсказанная им с такой точностью, окончательно укрепила его в этом убеждении. Теперь уже не оставалось сомнений: ветви параболы продолжали сближаться с фатальным упорством, подобно клещам, готовым вот-вот сомкнуться. Через некоторое время, быть может совсем недолгое, они братски протянут друг другу руки… на его станции.

Бытомский ожидал этой минуты с нетерпением игрока: жажда схватиться с противником в открытую и смутный страх попеременно владели им, едва он начинал думать о решительном моменте. К тому же он пока не знал, какая роль отведена Тренчину: разыграется на его станции комедия ложной тревоги или трагедия катастрофы. Дело упиралось в то, чтобы вовремя получить известие о фальшивом сигнале с третьей от него станции справа или слева и предотвратить несчастье или же, если фальшивый сигнал будет получен Тренчином, остеречь оказавшегося под угрозой соседа.

По возвращении из Бежавы он тотчас кинулся к своим графикам и расчетам.

Итак, конечными пунктами, до которых добрались уже обе ветви, были станция Бежава на юге и Могиляны на севере. Между ними раскинулась еще на несколько десятков миль железнодорожная сеть, приблизительно в центре этого промежутка находился Тренчин, третьей станцией слева от него были Ганьчары, справа — Полесье. На пространстве между Ганьчарами и Могилянами, а также между Полесьем и Бежавой насчитывалось еще более десятка больших и малых железнодорожных станций. Поскольку следующий удар должен быть нанесен по одному из этих пунктов, надлежало глаз не спускать со всего попавшего под угрозу участка.

Теперь начальник тренчинской станции не знал покоя. Постоянно опасаясь, что враг застигнет его врасплох, он каждый день допрашивал коллег с ближних и дальних станций по телеграфу или по телефону. Не проходило дня, чтобы начальники станций этого участка не получили из Тренчина депеши, выпытывающей с достойной удивления назойливостью, не поступал ли в их контору фальшивый сигнал. Поначалу ему отвечали спокойно и лаконично — нет, мол, не поступал, но, когда ежедневные допросы по одному и тому же поводу стали отдавать занудством, если не бзиком, принялись насмешничать, а то и вовсе оставлять их без ответа.

С подобным отношением Бытомский сталкивался не впервые. Сколько раз, еще до бежавской трагедии, пытался он остеречь заинтересованных, но ему никто не верил. Только однажды некий Радловский, начальник станции в Преленчине, отнесся к его предостережению с подобающей серьезностью и, приняв необходимые меры, избежал катастрофы.

Не в силах одолеть упорное сопротивление коллег, Бытомский решил предоставить их своей судьбе.

Тем упорней поддерживал он непрерывный контакт с начальниками третьих станций справа и слева от Тренчина: с Качмарским из Полесья и с Венборским из Ганьчар. Пользуясь близким соседством, он сумел-таки обратить их в свою веру. Путем телефонных внушений, а также во время дружеских визитов по выходным ему удалось убедить соседей в достоверности теории фальшивых сигналов. Устрашающий пример недавней бежавской катастрофы сильно подействовал на обоих, сделав их восприимчивыми к урокам старшего коллеги из Тренчина. Тем более, что дело шло о безопасности доверенных им станций и сохранности собственных шкур. С редким терпением, не выказывая ни тени неудовольствия, то и дело рапортовали они Бытомскому, — а он иногда дергал их по десяти раз за день, — что в Полесье и Ганьчарах все в порядке, полнейшая тишь и гладь…

Так прошел месяц, два, три, миновал год, другой — о фальшивых сигналах и катастрофах ни слуху ни духу: они словно бы демонстративно обходили район Бытомского.

— Затаилось лихо, — пояснял бдительный страж из Тренчина своему помощнику.

— А может быть, оно нас боится, учуяло, что мы знаем, где собака зарыта, — отвечал помощник Жадурский, горячий приверженец теории своего шефа.

Но Бытомский этому спокойствию не доверял и не позволял себе расслабиться. Как оказалось вскоре, он был совершенно прав.

В один из зимних вечеров, за несколько дней до Нового года, около пяти часов пополудни пришла депеша из Кротошина, большой узловой станции к востоку от Тренчина, уведомляющая, что пассажирский № 25, ожидаемый в 5.15 вечера, опаздывает на два часа. Бытомский подтвердил получение телеграммы и, закуривая трубку, заметил стоящему рядом Жадурскому:

— Опять начинаются эти проклятые опоздания. Наверняка где-нибудь занесло пути.

— Несомненно, — ответил помощник, — вчерашние газеты сообщали о сильных метелях в Стенжицком уезде.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});